Моя Родина – смерть
Шрифт:
Одевшись в коричневую курточку, сменив кеды на синие башмаки, он, довольный и даже счастливый, потопал на выход из школы. Выходя из дверей, он столкнулся с широкоплечим парнем на пару лет старше его. Миша не успел поднять голову и рассмотреть толкнувшего его, как живот в районе солнечного сцепления пронзило удушье. Большой пацан ударил его под дых и, не обернувшись на скорчившегося Мишу, не спеша, пошёл дальше. Умудрившись развернуться и, посмотрев на напавшего на него мальчика, Миша узнал в нём увеличенную копию Гоши – его брата Колю Клюкина. Младший брат успел нажаловаться Коле и тот
Сердце Михаила защемило от переполнившей его смеси горячей злобы, кислой обиды и горького разочарования. Эйфория сменилась раздражением. Его эйфория! Страха он не чувствовал, лишь желание вернуть то, что у него так подло отняли. Он не думал – он действовал. Миша распрямился и звонко выкрикнул вызов:
– Козёл!
Коля не сразу понял, что обращались к нему. Сделал шага три по чёрно-белой плитке коридора, остановился, обернулся. Такого дурацкого, удивлённого выражения лица Миша ещё не видел – оно его порадовало, он злорадно заулыбался.
– Это ты мне, шкет? – с угрозой в надсадном голосе будущего подростка завибрировал Коля.
– Тебе, слепой козёл. Кроме нас здесь никого нет, урод.
Клюкин подходил к наглому щенку нарочито медленно, сдерживая желание поколотить его сразу, расквасив нос, выбив передние кривые зубы. Он ждал, что глупый гадёныш не выдержит его приближения и рванёт на улицу. Там Клюкин быстро настигнет обидчика брата и заставит плакать – как девчонку. Парень оказался глупее, чем он думал и остался стоять на месте, покорно, словно овца, ожидая мясника.
Коля размахнулся и так далеко завёл кулак за спину, чтобы с первого же удара расставить всё по своим местам, опрокинув Мишу на тощие коленки. Дальше произошло непонятное и от этого очень страшное. Малец перестал изображать из себя истукана и, не дожидаясь, когда по нему попадут, сам бросился в драку. За минуту Клюкин был повержен. Вторая победа за день (за жизнь) пришла к Мише легче, чем первая. Миша вошёл во вкус. Уходя, он оставил Колю Клюкина лежать без сознания в расползающейся луже крови, текущей из разбитого носа, губ, посечённых надбровных дуг.
О двойном триумфе Миши прознали. Каким образом стало известно о его подвигах осталось неизвестным. Как и любые новости, информация о драках, унижениях, поцелуях распространялась по школе со скоростью космического урагана. Кто-то всегда что-то видел, и в герметичной среде школьного общежития скрыть такие вещи было практически невозможно. Мишу зауважали и его компашку оставили в покое, избавив от посягательств на их независимость. Правда, после этого случая дружба между Мишей и его дружочками Геной и Славой продлилась недолго. Мише с ними сделалось нестерпимо скучно. Постепенно он от них отошёл и до тринадцати лет оставался одиноким волком в диких лесах учебных классов и улицы, будучи коконом, прибывающем в спячке, ожидающим дня выхода из него мотылька. В течение его пяти лет созревания ничего необычного в жизни не происходило. Миша читал, учился, смотрел кино, мечтал, снова читал, смотрел фильмы, мечтал.
Откровение наступило, как и в прошлый раз, окроплённое насилием и освещённое легко предсказуемым случаем. Инициация должна была произойти, и она произошла.
Миша, как всегда, возвращался из школы один. Через трое суток настанет день его рождения. Особых чувств он по этому поводу не испытывал. Миша давно перестал ждать этого события, как ждал его раньше в детстве. Подарки в виде солдатиков, машинок и пистолетиков интересовать его перестали ещё два года назад. Внизу живота поселилось необычное беспокойство, предчувствие чего-то взрослого, неприличного. Разобраться в этом он пока не мог, но на девочек стал смотреть по-другому. Интерес к противоположному полу был, но являлся вторичным, искусственным, газовым полупрозрачным покрытием, скрывающим под собой нечто совсем другое – безумно огромное, непонятное, молчаливое, ворочающееся во сне в ожидании прихода скорого пробуждения.
Занятый мыслями о происходящей в юном теле гормональной перестройке, Миша завернул на боковую улочку и, не спеша возвращаться домой, пошёл на заброшенную стройку. Это было его место, и там он ощущал себя полноправным хозяином. Частенько там бывая, он оборудовал себе логово в бетонной трубе. Для чего-то тяжеленное кольцо неизвестные строители затащили на второй этаж трёхэтажного остова (пол, потолок, лестничные пролёты без внешних стен) корпуса будущей современной клиники. И там трубу бросили у оконного проема, через который был виден прилегающей к стройке пустырь. Огороженная гнилыми необструганными щепками забора территория стройки являла собой открытую кладовку, захламлённую мусором и забытыми стройматериалами – плитами, катушками с кабелем, подушками стекловаты.
Дойти до своего убежища Миша не успел. На серых бетонных плитах, лежащих стопкой грубых цементных вафель, рядом с покрытыми рыжей ржавчиной железными внешними балками первого этажа сидела компания подростков четырнадцати-шестнадцати лет – человек пять. Они играли в карты, и пили из бутылок самый дешёвый красный портвейн. Мишу заметили сразу. Двое самых взрослых парней, патлатых словно орангутанги, наклонились друг к другу, перекинулись парой фраз, и жестами приказав остальным следовать за ними, спустившись с бетонного эшафота, вразвалочку зашагали к Мише.
Этих типов он не помнил. Пацаны не из его школы, и скорее всего большинство из них уже учились в ПТУ. Двоечники-прогульщики. Ждать от них дружелюбной болтовни о смешливых пустяках не приходилось. Мишу окружили с трёх сторон. Главный среди шоблы прыщавых переростков – сутулый, со сбитыми кулаками, колючими глазками дикого кабана, жилистая жердь, выше всех на голову, заговорил первым:
– Привет, малёк. Ты знаешь, что зашёл на нашу территорию?
Миша не растерялся и не испугался.
– С каких это пор заброшенная стройка стала вашей?
Длинный ощерился, показав крупные зубы, один из которых – правый передний, был отбит ровно посередине.
– С тех, как мы сюда пришли. А это будет уже… Санёк, сколько это будет? – спросил он у второго, по значимости, авторитета в их компании – лохматого, квадратноголового подростка со следами пробивающих себе путь на верхней губе чёрных, гадливых усиков.
– Мы пришли сюда в полдень. Сейчас – два тридцать. Значит, это уже будет…