Мозаика Парсифаля
Шрифт:
– А теперь – на Балканы, к одному советскому сателлиту, лояльному Москве и готовому вцепиться нам в глотку… Полное безумие!
«Господин премьер-министр, ограничения на продажу вооружений вашей стране не могут быть сняты в одночасье. Но они без труда могут быть обойдены. Я вижу весьма обширные и конкретные достоинства в идее нашего с вами сотрудничества. „Оборудование“ может и будет переправлено через одну из североафриканских стран. Ее режим считается враждебным нам, но с его лидером я, скажем неофициально, недавно и неоднократно встречался. Строго между нами. В настоящее время идет формирование
– Идет формирование! – взорвался Беркуист. – Самоубийство! Гарантия длительной нестабильности и моря крови, как в Йемене. Слушайте!
«Возникновение новой великой независимой страны, уважаемый господин Сирах Боль Шазар, получает незаслуженно медленное признание. Однако вы можете рассчитывать на негласную поддержку нашего правительства. Мы понимаем необходимость твердых и решительных мер, когда речь идет о внутренних подрывных силах. Вы можете быть уверены в том, что запрашиваемые вами средства будут отпущены. Трансферт трехсот миллионов долларов продемонстрирует законодательной ветви правительства США степень нашего доверия к вам».
– И последнее, – прошептал президент. Морщины на его лице стали заметнее, он выглядел совсем изможденным. – Новоиспеченный африканский безумец.
«Мы будем говорить откровенно и совершенно конфиденциально, генерал-майор Халафи. Мы с одобрением относимся к вашей идее проникновения на север к Проливам. Наши так называемые союзники в этом регионе оказались слабыми и недееспособными, но отход от них, учитывая существующие договоры, естественно, должен быть очень постепенным. Процесс обучения всегда идет с большими трудностями. Переобучение же тех, кто погряз в своем невежестве, является головоломной шахматной партией. По счастью, эту партию разыгрывают люди, которые понимают ситуацию. Вы получите свое оружие. Салом, мой воинственный друг!»
Услышанное произвело буквально парализующий эффект. Майкл ничего не мог понять. В тайне от всех, вопреки интересам Соединенных Штатов создавались союзы, в нарушение существующих договоров шли консультации о новых соглашениях, давались гарантии на миллиарды долларов – затраты, которые никогда бы не санкционировал конгресс и не потерпел бы налогоплательщик, принимались военные обязательства, аморальные по существу, оскорбляющие национальное достоинство и к тому же провокационные. Перед Хейвелоком предстала картина действий выдающейся личности, где расколовшееся сознание решало одновременно множество проблем глобального характера, каждая из которых несла в себе смертельный заряд.
Постепенно к Майклу вернулась способность рассуждать. Но первый вопрос, на который он хотел получить ответ немедленно, имел отношение к нему лично. Он снял наушники и повернулся к президенту.
– Коста-Брава, – хрипло произнес он. – Почему? Почему «не подлежит исправлению»?
– К первому я имею отношение, но не отдавал приказа о втором. Насколько мы смогли определить, официального решения по этому вопросу не принималось.
– «Двусмысленность»?
– Да. Но мы не знаем, кто это. Однако должен вам сказать, позже я подтвердил распоряжение.
– Почему?
– Потому что вспомнил текст присяги, которую вы давали, поступая на правительственную службу.
– Что именно?
– Отдать за страну жизнь в случае необходимости. Любой из нас готов пожертвовать
– Следовательно, необходимость моей жизни или, вернее, моей смерти вопросов не вызывала?
– В то время, когда я отдавал распоряжение, – нет.
Майкл затаил дыхание и спросил:
– А женщина из Чехословакии? Дженна Каррас?
– О ее смерти никто никогда не помышлял.
– Но это же не так!
– Мы не помышляли.
– «Двусмысленность»?
– Очевидно.
– И вы не знаете… Боже мой! Значит, моя казнь была санкционирована вами.
Президент кивнул. Его нордический лик смягчился, из глаз исчезло выражение охотника, выслеживающего дичь.
– Будет позволено приговоренному к смерти спросить – почему?
– Пойдемте со мной, – сказал Беркуист, вставая из-за панели. – Наступило время конечной фазы вашего образования, мистер Хейвелок. Молю бога, чтобы вы оказались к ней готовы.
Они вышли из зала и очутились в коротком белом коридоре, охраняемом здоровяком с нашивками мастера-сержанта; его лицо и знаки отличия на груди свидетельствовали, что он прошел немало важных баталий. При появлении президента он вытянулся по стойке «смирно». Верховный главнокомандующий кивнул и последовал к широким черным дверям, углубленным в стене. Однако при ближайшем рассмотрении оказалось, что это не просто дверь. Из-за плеча Беркуиста Майкл увидел массивную стальную панель, напоминающую вход в бомбоубежище, с круглой рукояткой вместо ручки и пластинкой сенсорного устройства. Президент приложил к датчику правую ладонь. По сенсору пробежал ряд цветных огоньков. Затем они остановили свой бег, образовав бело-зеленую полосу. Левой рукой Беркуист взялся за рукоятку. Огоньки побежали вновь. Когда они замерли, на приборе остались гореть три зеленые точки.
– Убежден, что вам известно о подобных устройствах больше, чем мне, – сказал Беркуист. – Могу добавить, что эту дверь могу открыть только я… И еще один человек в случае моей смерти.
Значение последней фразы было совершенно очевидно и не требовало комментариев. Президент открыл тяжеленную дверь, протянул руку и коснулся невидимой пластинки на ее внутренней стороне, отключая следующее контрольное устройство. Еще раз кивнув солдату, он жестом пригласил Хейвелока следовать за собой. Они вошли внутрь. Мастер-сержант подошел к стальной двери, закрыл ее, повернув колесо в нужную позицию, запер замок.
Интерьер комнаты был вполне аскетичен – голые стены, отсутствие мебели, если не считать продолговатого стола с пятью стульями вокруг; перед каждым – блокноты, заточенные карандаши и пепельницы. Слева – машинка для уничтожения документов, тишину нарушало лишь гудение кондиционера. В этом помещении, предназначенном для суперсекретных и срочных совещаний, был еще киноэкран, а у дальней стены на треноге – проектор необычной формы и маленький пульт управления.
Чарлз Беркуист молча подошел к пульту, приглушил освещение и щелкнул выключателем проектора. На экране вспыхнуло изображение двух фотографий, разделенных темной вертикальной полосой. На каждой был изображен текст каких-то документов, похоже оформленных, но, очевидно, разных по содержанию. Майкл вгляделся в экран, чувствуя, как его охватывает ужас.