Мстислав Великий
Шрифт:
Но это не остановило новгородцев. Кровь товарищей только раззадорила. Люди зверели, кричали и с перекошенными лицами лезли на стены.
Сотня Ставра вместе с ещё одной новгородской сотней прорвалась к воротам. Там стрелы летели злее всего, и люди чаще падали на снег, но зато не было ни рва, ни размётанного по бревну моста — подходи и ломай дубовые створы. В них долбили пороком, колотили топорами. Рядом приставляли наскоро сбитые лестницы, карабкались наверх. Те, кто лез первыми, скоро были сброшены на снег с пробитыми головами, но нападавших было слишком много.
Василия Ставр в этом бою
— Не стой! Чего примёрз? — рявкнул на него десятник.
— Я это... не могу, — проблеял подросток, мотая головой.
— Ставр Гордятич!
Боярин обернулся на крик. Валдис гарцевал на коне над Василием, которого неудержимо рвало при виде трупов и крови.
— Чего ещё?
— Вот! Не может он!
— Ну так сгони в обоз щенка! Неча с ним цацкаться, — огрызнулся Ставр. Он был зол на себя и на то, что поддался и потащил мальчишку в бой. Хотя Валдис был немногим старше, он успел пройти хорошую школу. А этот — в первый раз сбежал из дома, возмечтав о славе дружинника. Нет, не будет из Василия толку!
В пылу боя боярин вскоре забыл о нём. Ворота держались стойко. Половину сотни можно было положить тут без всякой выгоды. Так бы и случилось, не приди на помощь сам княжич Изяслав.
Мстислав Владимирич не лез на стены — он был князем, ведущим в поход младшего. По давнему обычаю, не стоял в стороне, безучастно взирая на приступ, но и не спешил оказаться в первых рядах. И к воротам послал сына вместо себя, отправившись на другую стену, чтобы отвлечь чудинов.
Изяславовы дружинники решили дело. Сметая всё на своём пути, они прорвались к воротам. Стрелы отскакивали от их броней, а сами они метко били из боевых луков и сбивали сулицами наиболее ярых стрелков. Стена вмиг была очищена от защитников, и Ставровы дружинники вскарабкались по лестницам наверх. Помощь подойти не успела, и вскоре створки ворот дрогнули, отворяясь.
Русские ворвались в город. Оставшиеся в живых чудины приготовились драться до последнего, защищая своё добро и семьи. На улицах города вспыхнул и пошёл разрастаться пожар битвы.
4
Город был взят. Часть жителей была перебита или попала в полон, немногим удалось уйти. Дома стояли разграбленные, в обозе на сани горами свалили добро, мычала и визжала скотина. Покамест добытое стаскивали вместе — после князь наделит бояр, а те раздадут добычу своим людям. Надо лишь отделить десятую часть для храмов и долю горожан.
Улучив свободную минуту, Ставр приказал отыскать Василия. Парень нашёлся сразу — сидел у палатки на санях и безропотно пошёл к боярину. Сейчас стоял перед ним, по-прежнему натягивая шапку на уши и не смея поднять глаз.
— Щенок сопливый! — бросил Ставр. — Думал, о тебе кто тут будет заботиться? Да ведал ли ты, что я мог вовсе на тебя рукой махнуть, а то и под Плесковом ещё бросить? Почто в бой полез?
— Посчитаться... хотел... я, — еле слышно выдавил Василий.
— «Посчитаться!» — передразнил Ставр. — Ишь, какой прыткий! На словах ты больно храбёр, а как до дела дошло — облевался и в кусты! Трус!.. Как пред боярином стоишь? — внезапно озлился он. — Шапку долой!
— Ухи, — прошептал парень, отступая, — ухи мёрзнут...
Но боярин уже размахнулся и затрещиной сбил шапку с головы вместе с... двумя длинными русыми косами, что венцом были уложены.
Девушка шарахнулась прочь, прижимаясь к полотняной стенке шатра и тараща свои синие глаза. Но у Ставра, когда он узнал в парне девку, как-то разом прошла вся злость.
— Как звать тебя? — только и спросил он, глядя на заливающий щёки румянец.
— Василисой, — еле слышно прошептала девушка.
Она была чудо как хороша даже в мужской справе, в тулупе, подпоясанная по-мужски ремнём, в сапогах и портах. Ставр смотрел на её лицо, глаза и губы.
— Какой тебе год?
— Восемнадцать уже.
Две косы в накосниках лежали на груди, которая только сейчас стала заметной и бурно вздымалась под полушубком. Две косы вместо одной — как положено у замужней. И осознание этого против воли воротило боярина к тому, как девка попала сюда.
— Ты чего удумала, позорище? — зашипел он, наливаясь злостью и досадой. — Ни жизни, ни чести своей не пожалела! Куда кинулась, дурища? Мужатая баба, а ума ни на мордку! (Мордка — здесь самая мелкая расчётно-денежная единица. Одна беличья шкурка с головкой — «мордкой». — Прим. авт.) Свою честь не жаль, так мужнину пожалела бы! Иль убегла от мужика свово? Ну так по «Правде» ведаешь, чего с тобой за это сделают?
— Нету, — всхлипнула Василиса, и по алой от стыда щеке скатилась слеза. — Нету его. Обоих нету...
— Кого?
— Мужа мово. И батюшки...
И зарыдала так отчаянно, с завываниями и причитаниями, что Ставр перепугался, как бы на её крики и стоны не сбежалось полдружины. Дознаются, что в шатре баба, дойдёт до князя — хлопот не оберёшься. Доказывай потом, что не сам её привёз! Он бросился к Василисе, и та прижалась к его груди, стиснутая в крепких объятиях и поливая слезами опашень. Сквозь слёзы, причитания и погребальные заклички еле-еле сумела рассказать, что случилось.
...Прошлой осенью выдал её отец замуж во Псков. Был у него во Пскове дом — туда наезжал по торговым делам, ибо был купцом, — а у соседа сын подрастал. Вот и надумали приятели детей поженить. Дочь у отца была одна, сын тоже был у отца одинцом, так что дело сладилось и о приданом уговорились быстро. Микула Иваныч, Василисин отец, входил в Новгородское Сто (купеческую гильдию, куда допускались только самые богатые и именитые купцы, ибо при вступлении было необходимо заплатить вступительный взнос.— Прим. авт.), свёкор тоже был человеком немалым — княжеским данником. Ездил по чудским волостям, собирал дани для князя и посадника. Сын всегда был при отце. Уехали они вместе и в тот день, когда нелёгкая судьба свела их с чудью. Чудины взбунтовались, отказались давать дани да и убили всех — свёкра, мужа и их спутников. Лишь одному, холопу Егошке, удалось удрать. Он и принёс во Псков горькую весть.