Мстислав Великий
Шрифт:
Ставр дождался, пока возы собрали и поезд стал выезжать из ворот. Домашние высыпали прощаться с отцом. Вышла жена, вывела за руку сынишку. Следом подошла, подставила для поцелуя лоб Василиса. Что-то тихо сказала отцу. Он покачал головой, ответил также негромко, но по тону ясно, что сердитое. Дочь вздохнула, отходя.
Ставр смотрел во все глаза. Василиса пошла проводить отца до ворот. Она выходила вровень с последним возом и задержалась. Микула Иваныч ехал впереди, но обернулся на дочь и заметил Ставра. Купец ничего не сказал, а Василиса повернулась — и Ставр не поверил своим глазам, прочитав в её взгляде удивлённую
Одним прыжком он спешился, подошёл к женщине. Та смотрела на него спокойно, без гнева и страха.
— Здравствуй, Василиса Микулишна.
— Здравствуй и ты, Ставр Гордятинич.
— Батюшка твой гостить собрался?
— В Новый Торг за житом. Я с ним просилась — не взял.
— Город хотела посмотреть?
— Да. — Она отвернулась, глядя вслед обозу. Ставр видел тень улыбки на её щеке. — Отец мне сказал, что бабье дело дома сидеть, за домом глядеть.
— А ты не согласна?
— Нет.
— Что ж, в монастырь-то больше неохота?
Василиса быстро обернулась:
— В монастырь-то всегда успеется.
— Успеется, — с облегчением согласился Ставр. Давно ему не было так легко и светло. — У тебя вся жизнь впереди. И не горюй, что батюшка в Новый Торг не взял. Авось ещё Киев увидишь.
— С тобой, что ли, боярин?
— А хоть бы и со мной. Я ведь и в Киеве бывал, и в Переяславле-Русском, и в Половецкую Степь ходил с князем Мстиславом. И ещё пойду.
— Ой, Ставр Гордятич, не далеко ли заглядываешь? Не ощипав лебеди, уж кушаешь!
— А отчего не заглянуть? Я когда ещё тебе сказал, что люба ты мне. Давно люба. Не ведаю только, надеяться мне или нет? И когда сватов засылать.
— Погоди свататься, боярин, — построжела Василиса. — Вдова я, и вдовий срок мой не кончен.
— Так я подожду. Хошь — до Святок, хошь до Масленой.
— Вот когда придут Святки, тогда и поглядим. А пока — прощай, боярин.
Василиса поклонилась, прижимая руки к груди, и пошла на двор. Но Ставр удержал её:
— Погоди. Негоже тебе во вдовьем все дни ходить. Прими.
Он достал, развернув перед женщиной, шитый цветами боярский персевой плат. Раскрыл, показывая шитье, и вложил в беспомощные руки.
— Нравится?
Василиса смотрела на плат.
— Не по чину мне такое носить, — только и вымолвила в ответ.
— Боярыней моей станешь — с жемчужной кикой носить будешь. К Масленице поженимся.
Она ахнула, но не сказала ни слова и ушла в дом, неся плат перед собою.
6
А на Полотняный Спас пришлось Ставру уехать в свою вотчину. Четыре села с выселками, ловищами и угодьями достались ему от отца по берегам Меты да ещё две деревеньки с погостом на берегу Ильменя — от покойницы жены. На селе завершался сбор урожая, осталось лишь убрать льны и огородную овощь, и требовался боярский глаз, чтобы собранное без потерь и краж перевезли в закрома.
Весь день до вечера Ставр скакал по полям, глядя, как смерды пашут и сеют озимые, как отвозят на двор последние снопы и урочную дань. Разбирал тяжбы, накопившиеся за год. Кого простил, кому назначил новый урок. Потом обходил клети и подклети вместе с тиуном, считал и пересчитывал добро. Через несколько дней, убедившись, что дела идут, поспешил в женины деревни — смотрел, что дать в приданое за Ульяницей. Здесь всё началось сначала, разве что смерды одной из деревушек ещё весной писали ему грамотку, жалуясь на самоуправство тиуна. Худой, мол, человек и обирает безмерно. Просили заменить другим, а иначе все перейдут под руку Ставрова соседа. Когда боярин прискакал, смерды сперва опять начали жаловаться, и Ставр пообещал им приструнить тиуна.
Тот перепугался не на шутку — Ставр Гордятич хозяином был строгим и спуску не давал никому. Он ужом юлил около господина и уговорил-таки его остаться ночевать в надежде, что вечерком, потчуя вишнёвым мёдом с пирогами, сумеет улестить боярина.
Ставр остался. Приказал истопить баню, после которой, усталый, сытый, сидел в терему и озирал горницу. Сельцо это, Озёрное, было любимым местом, куда наезжала летом покойница-жена. После её смерти Ставр почти не бывал тут — за пять лет второй раз, да однажды проезжал мимо с княжьей охотой. Терем пришёл в запустение, стоял нежилой и неуютный. Даже спешно расстеленные повсюду тканые половики и скатерти не выселили дух нежитья, а полы скрипели так, словно их клали ещё при княгине Ольге. Мимодумно листая Псалтирь, единственную найденную книгу, Ставр думал, что, пожалуй, отдаст Озёрное вместе с теремом за Ульяницей. Милене останутся выселки по левому берегу Меты. Прежде он думал, что разделит угодья пополам между двумя дочерьми, оставив себе только одну деревеньку, — как-никак покамест на княжьей службе, а она тоже кормит. Но после встречи у калитки всё чаще думал, что этого мало. Ещё вся жизнь впереди — молодая жена, дети...
Стук в дверь прервал мысли. Вошёл холоп, низко поклонился:
— Господине, тут до тебя гонец.
— Откуль?
— Из Новгорода, бает.
Ставр глянул в окно. Уже спустился вечер, стемнело. Пора и на покой. Кто мог искать его в такую пору? Уж не случилось ли чего дома?
— Зови.
Через высокий порог шагнул худой парень в надвинутой на глаза шапке. И по тому, как старательно натягивал он её на брови, и как не спешил снять, и как неловко прикрыл за собой дверь, Ставр угадал нежданного гостя:
— Ты!
И больше ничего не смог вымолвить, потому что шапка внезапно упала, освобождая две длинные русые косы...
Отпраздновали Покров. Зазвенели по теремам и усадьбам свадьбы. Что ни день, то венчали в церквях молодых. В один из дней Ставр свёл под венец свою дочь Ульяницу. Девушка от страха и тревожного предчувствия боялась подать голос. Плакала Милена, расставаясь с сестрой, вторили подружки, да Велга всхлипывала украдкой, вспоминая свою свадьбу, намного более скромную, хотя и сватьей была сама княгиня Христина.
А вскоре после того, как миновал праздник и были справлены все обряды и учтены все обычаи, сам Ставр наряжал сватов в дом купца Микулы Иваныча. Бывший Князев сотник Бермята был за старшего. Приглашены были и некоторые бояре, в том числе молодой Иван Анисимыч, донельзя гордый и смущённый выпавшей честью.
В купеческом доме сбились с ног, удивлённые гостями. Бояре не слишком жаловали купцов, постоянно споря, на ком стоит Новгород — на богатых вотчинниках или оборотистых торговых людях. Даже те бояре, что сами снаряжали обозы с товарами, — и то смотрели на купцов свысока, хотя немало среди них было таких, чей отец или дед был торговцем.