Мстислав Великий
Шрифт:
Увиделись случайно — Ставр спешил по княжьему поручению, призванный на судилище, ворочался вскачь и на повороте у малой церковки Николы столкнулся с Василисой.
Сперва он даже не узнал её — в тёмном вдовьем одеянии и глухом платке, она шла от обедни и прянула к забору, спасаясь от копыт. Разглядев наконец синие глаза, Ставр осадил коня и спрыгнул наземь.
— Василиса! Здравствуй!
— Здравствуй и ты, боярин. — Она уже справилась с собой, и только щёки опять залил румянец.
Стояли молча. Ставр смотрел на её лицо, любуясь и удивляясь на себя.
— В церкву ходила?
— Да.
— За своих молилась?
— Полгода, как померли.
Ещё помолчали. Ставру хотелось встряхнуть женщину за плечи, оживить это мертвенное лицо с пятнами румянца, заставить зажечься огнём глубокие синие глаза.
— Давно не видались. С Пасхи.
— Миновал праздник-то.
— На Троицкое гуляние выйдешь?
— Не девка, чтоб гулять.
— Неужто в монастырь собралась?
— По осени пойду.
— Не спеши. Всё ещё переменится.
— Как?
— А если я посватаюсь?
— Ты?
Она наконец подняла глаза, которые подёрнулись дымкой от непрошеных слёз.
— Да как же это? Почто? — прошептала. — Грех ведь...
— Ништо, — решительно, словно подгоняя сам себя, ответил Ставр. — Ты молода ещё. Тебе жить да радоваться. А про монастырь забудь. Слышишь? Забудь!
Он шагнул к ней, выпуская повод коня и собираясь обнять, но Василиса только вскинула голову, обожгла строгим взглядом — и боярин остановился.
— Не спеши, Ставр Гордятич, словами-то бросаться, — сказала она.
Повернулась и пошла прочь, спокойная и важная Ставр вернулся к коню, вскочил в седло. Наконец-то вспомнилось, что ехал не один, и он быстро обернулся на своих отроков. Жизномирич, державшийся впереди, делал вид, что ничего не заметил.
Летом с Анисимом Лукичом ударили по рукам — сговорили Ульяницу за Ивана. Ездили на смотрины, по обычаю, оставляли молодых наедине. Свадьбу порешили играть на Покров, и в конце лета Ульяница, обливаясь слезами, сидела в своей светёлке и шила приданое. Велга сбивалась с ног. Ей дочери родить не пришлось, и женщина хлопотала за двоих.
Ставр разрывался между княжьей службой и домашними хлопотами. Чуть не каждый день то ездил на Городище, то разбирал судные дела с Мирославом Гюрятиничем. Навещал посадника, будущего свата, бывал у других именитых бояр. Жизнь катилась своим чередом, но с каждым днём, чем ближе была осень, тем тревожнее делалось на сердце.
Василису он почти не видел — раз или два примечал в толпе у церкви да у монастырских врат. Молодая вдова жила затворницей, из ворот выходила редко. При встрече проходила мимо, не поднимая глаз.
Не зря говорят: «Седина в бороду — бес в ребро». Ставр не находил себе места, не узнавал сам себя. Его сдерживало только одно — как-никак он сотский, именитый боярин и отец дочери на выданье. Не то бы вовсе потерял голову.
На Преображение был большой крестный ход от церкви Николы-Угодника до Фёдора Тирона. В прошлые годы Ставр крестные ходы не жаловал — не до того было, но тут потянуло в толпу молящихся. Стоя в соборе на почётном переднем месте, боярин молился о чуде. И не поверил своим глазам, когда на выходе в череде богомолок наткнулся на Василису. Всё это время она, оказывается, стояла почти за его спиной! Стоило обернуться чуть раньше! Увидев устремлённые на неё глаза, женщина смешалась и стала быстро пробираться к выходу.
Крестный ход только начинался. Ждали выхода священника с иконой и клироса. Нищие сидели на паперти, некоторые, заметив богатый наряд, тянули к Ставру руки, молили дрожащими голосами о милости, но тот не замечал ничего.
Василиса вырвалась из ждущей выноса иконы толпы, быстро пошла вдоль улицы.
— Постой!
— Оставь! — Она быстро обернулась через плечо. — Что тебе до меня, боярин?
— Люба ты мне.
Василиса остановилась, опустив руки и глядя в землю. Ставр встал рядом, ожидая. Наконец женщина покачала головой.
— Оставь меня, Ставр Гордятинич, — выговорила тихо.
— Как же, оставлю! Сил моих более нет. Кабы ты ведала, сколь раз я мимо твоего дома проезжал!..
— Каждый день.
— Ты знала?
— А то нет. Матушка моя — и та заметила. «Зачастил на нашу улицу боярин, — молвит. — Да всё мимо».
Ставр только покачал головой.
— Отец твой...
— Любит он меня, — вздохнула Василиса. — Да только я в его воле. Похочет — замуж вдругорядь отдаст, похочет — в монастырь проводит.
— А ты? Ты в монастырь идти не раздумала?
Василиса не ответила.
У церкви запели, звоном разлился благовест. Начинался крестный ход, и сквозь толпу двинулся поп с причтом. На вышитых рушниках бережно несли икону Спаса. Женщины и мужчины крестились. Василиса тоже положила крест и низко поклонилась образу. Но когда захотела пойти за всеми, Ставр придержал её за руку.
— Не ходи. Не место тебе там. Красу свою не губи под рясой. Тебе в кике [13] жемчужной ходить, шушун цветными нитками расшивать. Вдовье тебе не к липу.
13
Кика (кичка) — старинный праздничный головной убор замужней женщины.
Он говорил, а Василиса стояла и смотрела вдаль крестному ходу. И не трогалась с места, хотя Ставр больше не держал её за руку.
На другой день он, уже верный привычке, ехал мимо купеческого двора. Ворота были распахнуты настежь, слышался шум голосов, ржание коней и скрип колёс. Собирался торговый поезд — Микула Иваныч спешил куда-то по своим делам. Ставр встал сбоку ворот, глядя на суету дворни. Три воза были уже собраны, заканчивали увязывать ещё два. Холопы на загривках таскали тюки с тканью и мехами, бережно несли что-то завёрнутое в мешковину. Сам Микула Иваныч суетился тут же, покрикивал на слуг, хлопал кнутом по сапогу.