Муассанитовая вдова

Катрин Селина

Практически сразу уснула в коконе крепких и надежных рук – так удобно и уютно спать в объятиях любимого на длинношерстных шкурах около камина.

Льерт Кассэль

Представить себе не мог, что так бывает… Когда внутри все смешивается от щемящей нежности до потребности слиться с женщиной в единое целое, раствориться в ней, принести удовольствие, какое только возможно.

После стычки с

рептилоидами мои резонаторы отказывались ловить бета-колебания, но с Селестой это было и не нужно. Я чувствовал ее на каком-то внутреннем уровне. Она как идеальный инструмент откликалась на любую ласку, любое прикосновение. Неприкрытое восхищение плескалось в глазах цвета кофе, когда она очерчивала рельеф моих мышц, трогала руки и спину. Ее всхлипы, перекрывающие треск поленьев в камине и раскаты грома за окном, говорили громче всяких слов. Чувствительная и чувственная, желанная и отзывчивая, открытая и честная… Когда она простонала: «Умоляю, еще!» – и впилась ногтями в мои плечи, хваленый самоконтроль и выдержка сгорели в ядерном реакторе.

А спустя каких-то десять минут я уже баюкал спящего ангела в колыбели рук.

Селеста Гю-Эль

Наглые лучи солнца забирались под веки и требовали проснуться. Все тело ломило, но это была приятная ломота в мышцах. Ирония Вселенной – я впервые за несколько месяцев проснулась раньше и могла рассматривать мужчину, в чьих объятиях уснула. Пепельные ресницы отбрасывали густые тени на его щеки. Длинные шелковистые волосы разметались по шкуре, на подбородке показалась мягкая светлая щетина. Пальцы закололо от желания прикоснуться к ней, но я лишь тихо вздохнула, не желая будить любимого. Дрова догорели, от них шел еле заметный дымок, но сам Льерт был настолько теплым, что я счастливо проспала до утра.

Взгляд пропутешествовал ниже и наткнулся на собственные руки. При утреннем освещении стало заметно, что кожа пошла мелкими ожогами и сиреневыми пятнами. Похоже, маскирующая крем-паста не выдержала кислотного дождя. Я аккуратно выбралась из импровизированной постели, прошла к ванне и обнаружила, что все наши вещи выстираны и аккуратно развешаны на бортике.

«Когда только он успел? Неужели пока я спала?»

Одежда за ночь высохла, и я натянула вечернее платье. Посмотрела еще раз на руки и поморщилась. Местами персиковая кожа, местами красные пятна, переходящие в лиловые, мой натуральный цвет. Контраст с бежевой маскировкой под человеческую девушку создавал впечатление, что вчерашние преступники как следует меня поколотили, наставив гематом и синяков, смотрелось некрасиво и жутковато. Я бросила взгляд на рубашку Льерта и, все взвесив, надела ее: не хочу, чтобы он испугался, неверно что-то предположив. Вчера и так не поверил, что погнавшийся за мной здоровяк ничего мне не сделал. Сначала нужно все объяснить…

– Вот уж не думал, что ты можешь проснуться раньше меня.

Сонно-шершавая хрипотца в мужском голосе ослепительной вспышкой напомнила, что было ночью. Я обернулась. Заспанный, взъерошенный и невероятно уютный Льерт лежал на шкурах. Лучи солнца подсвечивали его гриву, а рога и вовсе отливали жидким серебром. Обнаженная мощная грудь, крепкие, перевитые венами руки, мускулистые бедра… Шкура, прикрывающая пах. Кровь быстрее потекла по артериям, низ живота налился жаром.

– Иди ко мне, –

Льерт похлопал рядом с собой, – хочу тебя обнять.

На секунду впала в замешательство. Не то чтобы Мартин меня не обнимал… Но не с утра пораньше – у него то совещание в АУЦ, то пресс-конференция или интервью. Наоборот, он обычно просил меня не разлеживаться и встать пораньше, чтобы привести себя в порядок, как подобает леди. Я остро почувствовала, что после секса так и не помылась, на голове как минимум птичье гнездо, да и насчет поцелуев с нечищенными зубами у Гю-Эля был пунктик – он считал, так можно подцепить кариес.

– Мы же никуда не спешим, Селеста, – словно прочитав мои мысли, спокойно сказал мужчина, – и мне все равно, как ты выглядишь. Я просто хочу тебя обнять.

– Но я уже оделась…

– То есть тебя не смущает сон на полу, а лежание на шкуре в одежде смущает? – шумно фыркнул Льерт, забавляясь. – Я не против, что ты оделась, наоборот, только за – камин давно прогорел, не хватало еще, чтобы ты заболела после всех событий.

Он нахмурился, явно вспомнив не только хорошее, что было ночью, но и плохое. Нужно срочно отвлечь его от тяжелых мыслей. Интуиция подсказывала, что Льерт грызет себя за стычки у «Гаванны», искренне считая, что не смог меня защитить.

Хулиганская мысль мелькнула со скоростью молнии. Я повалилась на соседнюю шкуру и принялась щекотать мужчину. Кто может думать о плохом, когда его щекочут?

Уловка удалась, Льерт засмеялся и стал шутливо бороться со мной. В какой-то момент он схватил меня за запястья, повалился на спину и потянул на себя. В серых глазах плескалось столько нежности… В реальность меня вернула внушительная твердость, потершаяся о бедро. В нашей игривой потасовке шкура съехала вбок, мое платье задралось…

Наверное, надо бы радоваться, но на меня накатила иррациональная обида. Семьдесят пять лет я понятия не имела, что бывает так. Когда тобой восхищаются, но не выставляют на всеобщее обозрение. Когда тебя любят любой – и с макияжем и модной укладкой, и непроснувшуюся, со спутанными волосами. Когда действительно защищают и берегут, а не ограничивают свободу из собственной прихоти. Вселенная, да за все то время, что жили с Льертом в одном доме, мы не то что ни разу не ссорились, он даже голоса на меня не повысил! А ведь Льерт – бывший военный…

Мысли о карьере мужчины трансформировались в картинку узких кают на звездолетах – таких же небольших, как этот домик в лесу, но не менее удобных и уютных благодаря современной электронике и автоматике. А ведь Фьенна летала с Льертом на одном корабле. С идеальным мужчиной и гениальным навигатором. Это из-за ее смерти он хотел умереть, без нее не представлял свою жизнь. Будет ли он любить меня хотя бы вполовину так, как любил свою драгоценную невесту, с которой был помолвлен с детства? Или будет постоянно сравнивать с ней? И в чью пользу будут сравнения? Это мой брак с Мартином был не самым удачным… Зависть к Фьенне отравленной стрелой вонзилась под ребра, а за ней пришел стыд. Как можно ревновать к умершей девушке? Это же низко…

– Селеста? Что случилось? – Льерт чутко отреагировал на изменение моего состояния.

Прикусила губу, не желая открывать свои мысли, но по хмурой морщинке между бровей мужчины отчетливо поняла – надо сказать правду.

– Я подумала о Фьенне… – пробормотала, чувствуя неловкость.

Не виноват же Льерт, что любил ее! Это я заняла ее место, а не она мое…

– О Фьенне? – эхом отозвался он с искренним непониманием в глазах.

Я сглотнула слюну, чувствуя еще больший стыд. Придется объяснять как есть…