Мудрец. Сталкер. Разведчик
Шрифт:
Матадор вскочил с постели, как молодой, и пронёс костлявое своё тело в санузел, добавив:
– Потерпишь, фрилансер!
– Вот Фрилансером бы и прозвали! – крикнул вслед журналист. – А то Печкин, Печкин…
Он сел в кресло, обхватил голову руками и начал страдать, вспоминая, как закончилось вчерашнее веселье. Страдал он до тех пор, пока не вышел в комнату Матадор, крякая и растирая лечи полотенцем.
– Ты вчера решил снять Синильгу, – весело сказал он. – Хотя месье Арчибальд предупредил тебя, что у него не бордель, а если и бордель, то по пятницам, когда девочки приезжают. И ты даже просил меня пойти погулять. Я говорю – ну конечно, для сердечного друга и под Выбросом прогуляешься! Только Синильга с тобой не пошла, а достала баллончик с перцем…
– Ну и? – умоляюще сказал Печкин.
– Баллончик ты у неё отобрал, – сказал Матадор. – Но тут нарисовался наш доблестный майор…
– А-а! – вскричал Печкин. – Значит, это он меня по голове…
– Нет, – сказал Матадор. – Если бы это он тебя по голове, сейчас толковал бы ты с апостолом Петром, в лучшем случае – Пилюлькиным, он как раз дежурил на больничке, ибо в бар медикус не явился. Но не тронул тебя майор, а взял Синильгу под локоток и очень так деликатно повёл наверх…
– Какой позор, – простонал журналист. – Я ей, наверное, фотосессию в «Космополитэн» обещал…
– Не без этого, – кивнул Матадор. – Но Синильга – девушка гордая, салажнёй брезгует… Почему ты ещё сидишь? Умываться, жрать – и в дорогу! Сталкер должен покорять Зону в любом состоянии!
– Сам же говорил – не ходи в Зону с бодуна…
Печкин застонал, встал и пошёл умываться…
…Когда они с Матадором спустились вниз, оказалось, что в зале вовсю ещё спят на полу человек десять, Батюшка продолжает чтение, а месье Арчибальд собственноручно протирает стопки. Да ещё из тамбура доносились удары и звяканье – должно быть, Колчак пытался как-то облагородить своё рабочее место, а технарь Марконя налаживал связь.
– Мы что – первые? – сказал Матадор.
– Нет, – сказал бармен. – Майор уже давно ушёл по своим делам. И как-то без него мне спокойнее, хоть он и платит…
– Как – ушёл? Без снаряги, без ПДА и прочего? – воскликнул Матадор.
– А он всё равно не умеет с ними обращаться, – сказал Арчибальд. – Он и резину свою оставил, аккуратно так упаковал и оставил… А из оружия, наверное, один «макар» – именной, за безупречную службу…
– Что же ты его не остановил? – сказал Печкин, хоть и стал ему Каргин удачливым соперником.
– Да мы со святым отцом ему говорили… Батюшка оторвался от «Жюстины» и молвил:
– Что приборы! Тлен! Я его исповедовал, причастил, благословил на ратный подвиг. Вот ещё иконку дал ему – Никола скоровспомогательный…
– Правильно тебя из попов выгнали! – рявкнул Матадор. – Иконку… Садист проклятый!
Сталкеры начали вылезать из спальников, прислушались…
– Ну, майор зажёг! – сказал Мастдай. – Где будем теперь кости его искать?
– Он же ничего тут не знает, – сказал Паганель.
– Может, он вчера кому что сказал? – спросил Матадор.
– Не знает он тут ничего, – повторил Паганель.
– Синильга! – осенило Техаса.
– Ага, – сказал Матадор. – В минуту полной откровенности…
Техаса и послали за официанткой в служебный номер.
Она появилась в новом французском халатике, и сопровождал девушку сияющий Киндер.
В ответ на расспросы Синильга сказала:
– Не откровенничал ваш майор со мной.
– Правильно, – сказал Огонёк. – К чему слова, когда так страстны взоры?
– Дурак, – сказала Синильга. – Он только про моральный облик говорил. Как честный мент. Насрамил, довёл до служебки – и всё…
Печкин старался не смотреть на красавицу, да и на Киндера – вот же хоббит недорезанный! Без фотосессии обошёлся!
Довольно быстро в зале собрались все вчерашние участники гульбы, кроме Серёги Воркуты – он человек ночной, творческий, ему в Зону не надо. Сталкеры жарко спорили об отчаянном майоре Каргине, о том, где его искать да как выручить, если ещё живой, покуда не охладил их Огонёк:
– А чего это вы паритесь? Он нам кто? Он нам мент…
И сталкеры устыдились – люди всегда почему-то стыдятся тех редких минут, когда бывают людьми по-настоящему…
– Он Нам Мент, – повторил Матадор. – Хорошее вьетнамское имя… Может, хоть Белый на него набредёт? Так, от фонаря, случайно, в порядке бреда…
– Ага, – сказала Синильга. – Каждый за себя, один Белый за всех…
И вдруг заплакала.
Тут зашумела дверь, и выглянул бдительный Колчак:
– Белый идёт со своим грузовиком. Оба пустые.
Со времён своего первого выхода Печкин больше не сталкивался с Белым и даже лица его не запомнил.
…На спасателе был такой же белый грязный комбез в кровавых пятнах, как тот, в который упаковал он бесчувственного Пекинеса в незабываемый день журналистского дебюта.
Да, пожалуй, и не мог Печкин запомнить его лицо – какое-то оно было… никакое. Лицо и лицо. Такие только тайным агентам носить.
А вот Топтыгина не узнать было невозможно, хоть и стало дитя тайги отпускать бороду, несмотря на жару.
– Всем привет, – сказал Белый. – Алла Мефодьевна, скажите, пожалуйста, Евдокии Викторовне, что Анатолий Петрович жив, хотя и ранен…
Синильга всплеснула руками и побежала наверх – обрадовать Кобру. Или огорчить. Но скорее обрадовать, потому что дело-то было в Зоне, где ранение приравнивается к везению!
Все вопросительно воззрились на Белого.
– В присутствии дамы неприлично пользоваться кличками, – сказал Белый.
И голос-то у него был бесцветный…
– Да мы не к тому, – сказал Техас. – Что там с Ниндзей?