Мумия

Коллинз Макс Аллан

Когда Рик похоронил Хасана и вернулся к своим, он застал брата и сестру сидящими возле огня и тесно прижавшимися друг к другу.

Эвелин подняла глаза и посмотрела на О'Коннелла, который бросил кирку рядом с рюкзаком, и спро­сила:

– Как вы считаете, что послужило причиной смер­ти этого несчастного?

– Может быть, он съел что-то не то, – сухо ото­звался Джонатан.

Они прекрасно знали о том, что начальник тюрь­мы имел привычку поедать самую отвратительную на вид пищу, а потому мог и отравиться.

– Или

что-то съело его, – высказал свое предпо­ложение О'Коннелл, устраиваясь рядом с девушкой. Это замечание заставило Эвелин и Джонатана с любо­пытством посмотреть в сторону Рика. – У него на ноге я заметил следы укуса какого-то мелкого животного.

– Может быть, это змея? – насторожился Джонатан.

– Я не уверен. Укус был небольшой, но очень серьезный. Рана оказалась настолько глубокой, что мой палец, не нащупал ее конца.

Эвелин содрогнулась, крепко обхватывая себя ру­ками:

– Я видела, как вы разговаривали с американцами. Вам удалось заключить с ними перемирие?

– Нет, до этого я не дошел, отрицательно мот­нул головой О'Коннелл. Но они немного поутихли... У них сегодня тоже случилась трагедия.

И О'Коннелл рассказал друзьям о том, как погибли трое рабочих, когда случайно наткнулись на ло­вушку, устроенную еще в древности. В ней с тех дав­них пор хранилась под большим давленном концент­рированная соляная кислота.

Эвелин широко раскрыла глаза:

– Может быть, нам еще повезло сегодня в том, что нас так неожиданно прервали. Завтра, когда отпра­вимся открывать тот саркофаг, нужно будет принять все меры предосторожности.

Джонатан, отхлебнув сладкого мятного чая из оловянной кружки, тревожно огляделся по сторонам и со всей серьезностью, столь нехарактерной для него, заявил:

– Наверное, над этим местом и вправду нависло какое-то проклятье.

Как будто в ответ на его слова резкий порыв ветра прошелся по лагерю, пробуждая в развалинах города завывающие звуки. От холодного воздуха чуть не по­тух их маленький костерок, а широкий бедуинский наряд Эвелин раздулся наподобие паруса.

О'Коннелл нервно сглотнул, и когда костер разго­релся снова, он обменялся настороженными взгляда­ми с Джонатаном.

Это не ускользнуло от внимания Эвелин, и девуш­ка весело рассмеялась:

– Эх вы! Я же говорю, что вы оба – самые настоя­щие дети!

О'Коннелл прислонился спиной к камням, сложив руки на груди:

– Значит, вы не верите в проклятья?

– Нет, – замотала головой Эвелин.– Это чушь. – И она пренебрежительно поморщилась.

Ну как ты можешь такое говорить? – возмутил­ся Джонатан. – Все, и Карнахэны в особенности, зна­ют, что с такими вещами шутить опасно.

Эвелин махнула на него рукой и вновь рассмеялась:

– Успокойся, Джонатан. Но обращайте на него внимания, О'Коннелл.

Лицо ее брата внезапно помрачнело, и он загово­рил снова:

– А ты попроси ее рассказать тебе про наших роди­телей, О'Коннелл. Посмотрим, что она на это ответит.

– Наверное, это очень интересно? – Внезапно Рик почувствовал себя некомфортно. Точно такие же ощущения он испытал и чуть раньше, когда по лагерю так внезапно прогулялся порыв ночного ветра.

Но Эвелин ничуть не смутилась и отчетливо произ­несла:

– Я верю только в то, что можно увидеть и потро­гать. Вот во что я верю.

– Моя сестра – атеистка, мистер О'Коннелл. Она наврала, потому что вообще ни во что не верит. Ты ее как-нибудь об этом тоже спроси... А ты сам во что ве­ришь, старина? В свои «звезды и полоски» и... что там у вас еще в почете? Вишневый пирог?

– Яблочный, – поправил Рик, доставая из рюкза­ка штуцер и взводя его. Громкий металлический щел­чок как-то по-особенному громко прозвучал в ночи. – Я старый бойскаут, Джонатан, а потому верю в то, что всегда нужно быть готовым к любым неожиданностям.

– Что касается меня, – заговорил Джонатан, – я приверженец церкви Самовознаграждения. – Он поднял с земли какую-то вещь. Это оказался холщо­вый мешок, который начальник тюрьмы Хасан но­сил на поясе, рядом с кошельком! Молодой англича­нин спокойно расстегнул его и запустил внутрь руку.

– Эта штука принадлежала нашему Хасану, если не ошибаюсь? – поинтересовался О'Коннелл, уложив страшное оружие себе на колени.

– Совершенно верно, друг мой. Я не хотел, чтобы вместе с нашим приятелем была похоронена такая ценная вещь. Это могло бы спровоцировать кого-нибудь на ограбление могилы... ой!

Эвелин настороженно подалась вперед:

– Джонатан? Что с тобой?

– Проклятье! Я совсем забыл, что тут отколот ку­сочек!

С этими словами он извлек из мешка бутылку со спиртным и принялся жадно поглощать ее содержи­мое, стараясь едва касаться губами поврежденного горлышка. Время от времени он издавал утробные звуки от получаемого им наслаждения,

– «Глен Дулей», – наконец сообщил марку напит­ки англичанин, удовлетворенно вытирая рот рукой. – Двенадцать лет выдержки... Для человека, совершен­но не имеющего понятия о личной гигиене, наш по­койный друг имел потрясающий вкус в выпивке.

Джонатан случайно задел мешок так, что из него высыпался песок, единственное, что еще оставалось внутри.

О'Коннелл и Эвелин переглянулись и одновремен­но покачали головами. Они оба почувствовали себя неловко из-за такого пустяка.

Потом где-то на грани слуха раздался неясный звук, такой тихий, что его уловил только Рик. Он пре­достерегающе поднял вверх палец, призывая своих то­варищей соблюдать тишину. Брат и сестра с интере­сом уставились на О'Коннелла, а тот встал на колени и приложил ухо к земле, прислушиваясь. Через мгно­вение нарастающий топот копыт и похожая на громовой ливень ружейная пальба сделали его уловки не­нужными.