Мы будем жить
Шрифт:
– Скоро, – Розье ободряюще похлопал его по плечу. – Темный Лорд будет рад Блэку в своих рядах. Блэки всегда обладали безупречной репутацией, больше других заботились о чистоте крови и превыше всего ставили семью. Сириус – исключение. Ну что ж, не без паршивой овцы…
– Полегче, Эван, не забывай, кто перед тобой, – предупредил Регулус. – Я устал слышать упоминания о моем брате. Он предал свой род, можете не сомневаться, этого ему никогда не простят. Единственное, что у него осталось от Блэков – фамилия. – Конечно, – Розье оскалился. Питер пискнул. Дверь открылась, впуская бывшую девушку Сириуса – Меган, и крыса юркнула в щель. Он снова промолчал. Только в этот раз целенаправленно. Сириус считал, что всегда и все держит под контролем, считал себя круче остальных, вечно распоряжался и командовал. Питер уже давно сбился со счета, сколько раз Блэк обижал его резким словом, необдуманным поступком или же нарочитым пренебрежением. Как будто Питер не заслуживает нормального отношения! На самом деле Блэк всегда думает лишь о себе, не замечая, что творится у него под носом, вот и пусть! Пусть последним узнает, что его младший брат собирается стать слугой Того-Кого-Нельзя-Называть. Пускай помучается! Сам виноват, ушел из дома, как только можно было отказаться от тех денег, которые должны были достаться старшему наследнику, отказаться от
http://fanficmar.tumblr.com/post/99161730566/40
====== Глава сорок первая. Римус Люпин ======
Умей пережить ту минуту, когда кажется, что всё уже потеряно…(с)
– Сохатый, почему ты опять не обедал? – строго спросил Римус Поттера, который сидел на подоконнике мальчишеской спальни и увлеченно читал какую-то книгу.
Постепенно Джеймс оживал. Снова начал улыбаться, пока очень осторожно и крайне редко, но эта улыбка внушала надежду, что Поттер справляется. Рядом с ним были друзья, был родной факультет и, главное, Лили. Она не отходила от Джеймса ни на шаг. Часто можно было увидеть, как Джеймс сидит на ковре у ног Лили, положив голову девушке на колени, молчит и смотрит на огонь. Казалось, что для Джеймса в этот момент важны лишь ладони, которые гладят его по волосам.
– Да вы издеваетесь, – Джеймс закатил глаза. – Пару часов назад Лили скормила мне целую гору бутербродов, а потом я встретил в коридоре МакГонагалл, она под конвоем отвела меня на кухню, заставив эльфов пожарить пирожков. Ещё неделя такого усиленного питания и метла не сможет поднять в воздух мое тело. Гриффиндор останется без Кубка по квиддичу, твоя совесть это выдержит, Лунатик?
Люпин усмехнулся. Если Поттер шутит, то это еще один верный признак хорошего настроения. О Джеймсе беспокоились все, начиная от учителей и заканчивая Почти Безголовым Ником, который парил над гриффиндорцами, высматривая лохматую макушку. Все привыкли видеть Джеймса в центре ликующей толпы с трепещущим снитчем в кулаке, ему доставался первый тост на любой вечеринке, он мог рассмешить даже мертвого, первым спешил на помощь тем, кто, казалось, уже совсем отчаялся. Римус всегда считал, что именно последнее качество отличало гриффиндорцев от других, а вовсе не знаменитая безрассудная храбрость, любопытство и неугомонность. – «Маленький принц», – прочитал Лунатик на обложке, удивленно поднял брови и посмотрел на Сохатого. – Никогда бы не подумал, что ты увлекаешься магловской литературой. – Лили дала почитать, – Джеймс захлопнул книгу. – Сказала, что здесь можно найти ответы на все вопросы. Может быть, поэтому Эванс такая умная? – Поттер потянулся. – А с твоим лицом что? Слизня проглотил или Нюниуса в коридоре встретил? – Что ты думаешь насчет этого бала в честь дня рождения Кандиды Когтевран? Бал был идеей Дамблдора. Директор решил, что в связи с происходящим за стенами Хогвартса необходимо дать ученикам небольшую разрядку. Стычки Гриффиндора и Слизерина стали ежедневными, пару раз в неделю учителям приходилось разнимать дуэлянтов, а уж сколько словесных перепалок случалось на уроках – не сосчитать! Когтевранцы, разделившиеся на защитников маглорожденных и их противников, вели холодную войну между собой, огрызались на учителей и ходили по замку с мрачными лицами. Даже мирные и добродушные пуффендуйцы волновались, ссорились и, что еще удивительнее, порой умудрялись оказываться в центре разборок. Но после того, как Дамблдор за завтраком объявил о скором празднике, все резко изменилось. Удивительно, но теперь всех старшекурсников стали волновать только те, кого они собираются пригласить на бал. Девчонки собирались в стайки, хихикали, улыбались, каждое утро делали красивые прически, красили ресницы, парни, проходя по коридору, расправляли плечи, а на Хогвартс обрушилась любовная лихорадка. – Думаю, что это отличная идея! Дамблдор – отличный старик, зрит в корень, – Джеймс усмехнулся. – Давно пора встряхнуть Хогвартс! Пока мы не перебили друг друга. Но я, наверное, не пойду, – Джеймс запустил пальцы в волосы. – Сам понимаешь, мне сейчас не до танцев. А вот Лили наверняка хотела бы. Ей необходимо немного развеяться и отвлечься от моих проблем.
– Я тоже пока не решил, – Римус сел на кровать.
– Не решил? – возмутился Джеймс. – А как же Уэйн? Я съем свои носки, если она не ждет твоего приглашения! Или ты решил ее продинамить? Даже не пытайся присвоить себе лавры Бродяги, это он разбивает девчонкам сердца, составить ему конкуренцию вряд ли выйдет... Люпин внимательно посмотрел на Сохатого, вздохнул и покачал головой.
– Ты не понимаешь…
– Отлично понимаю, – сердито отрезал Джеймс. – Только не заводи старую песню, что пушистый хвост помешает тебе вальсировать, а зубы чешутся как только ты приближаешься к Уэйн. Не будь же идиотом! Я знаю тебя семь лет и пока не стал завтраком. Девушки любят решительных, – наставительно вещал Джеймс. – Будешь сопли жевать – она начнет смотреть на кого-нибудь другого, – пригрозил Поттер. – В чем дело? Ты можешь нормально объяснить? – Думаешь, я имею право скрывать от нее, кто я на самом деле? – Римус разозлился на себя. Нашел кому плакаться в жилетку! Джеймсу бы
– Что мне ответить, когда Эмма спросит, где я пропадаю каждый месяц? Втирать очередную историю о лежащей при смерти тетушке? Или придумывать другую сказочку? Я ненавижу обманывать людей! Особенно самых близких. Ты бы смог постоянно лгать в лицо Лили? – нервно бросил Люпин.
Джеймс перестал ходить из стороны в сторону. Помолчал несколько секунд и кивнул. – Ладно, может, в чем-то ты и прав... Римус, а если сказать Эмме правду… не смотри так на меня! Я же не говорю, что сегодня, попозже, когда разберешься окончательно, что она за человека и что ты к ней чувствуешь. Римус потер виски. У ее губ был вкус пьяной вишни. Римус уже успел привыкнуть к ее рукам, робким поцелуям, к тому, как она обнимает его при встрече, смущенно краснея, если кто-нибудь в этот момент проходит мимо. Эмма скручивала волосы в лохматый пучок, а отдельные короткие пряди закручивались кольцами на висках и на шее. Она любила лимонные леденцы, с хрустом раскусывала их, а их обертки забывала между книжных страниц. – Кто захочет быть рядом с оборотнем? Узнав все, она меня возненавидит, – Лунатик сцепил пальцы в замок. – А если нет? Ты должен рискнуть, если все серьезно… – Я и так очень часто рискую.
Снова повисла тишина. Джеймс сел рядом, опуская руку Люпину на плечо.
– Я не знаю, что посоветовать, Лунатик, – Джеймс посмотрел ему в глаза. – Как же все сложно в последнее время… Давай не будем вешать нос. Мой папа говорил, что нужно вопреки всему верить в лучшее и, не смотря ни на что, стараться быть счастливым. Знаешь, что мы сейчас сделаем? Причешемся, наденем свежие рубашки, пойдем к нашим девушкам и пригласим их на бал. После похорон родителей мне казалось, что у меня больше вообще ничего не осталось, вся моя жизнь в один миг перевернулась, я понятия не имел, что мне делать раньше, как я смогу вернуться в Годрикову Лощину зная, что меня там никто не встретит. Даже жить дальше не хотелось… А потом я вдруг понял, что у меня есть ты, Сириус, Пит – мои лучшие друзья, мои самые родные люди. У меня есть Лили, я ее очень сильно люблю, а самое замечательное, что она любит меня, – Джеймс, не удержавшись, улыбнулся. – Поэтому я не имею права опускать руки. Ради вас. И ради себя тоже, конечно. Ведь впереди целая вечность, нельзя же мне до конца своих дней изображать унылое привидение.
Джеймс Поттер жил легко, свободно и счастливо. Так вышло, что ему вообще не нужно было о чем-то задумываться. У Джеймса Поттера были заботливые, понимающие и любящие родители. Он понятия не имел каково это, когда твоя собственная мать отвешивает тебе тяжелую пощечину, когда ты вынужден жить в чужом доме, пусть даже это дом лучшего друга. Поттеры могли себе позволить летний домик на берегу теплого моря, парусную лодку, лучшие места на квиддичном матче и практически любой подарок, который Джеймс хотел получить на Рождество или день рождения. Джеймсу ничего не стоило заплатить за всю компанию в пабе, сделать крупную ставку или сунуть золотой хорошенькой официантке. Поттер злился на Питера, у которого часто не выходили заклинания – Джеймсу сложно было понять, что не все такие талантливые и ловкие как он. Джеймс привык купаться в лучах квиддичной славы, получать похвалы от учителей и принимать восхищения однокурсников. Джеймс яростно защищал маглорожденных, но откуда ему было знать, что именно чувствует Лили, когда ей в спину презрительно шипят: «Паршивая грязнокровка». Окруженный любовью и заботой, Джеймс так мало страдал в своей жизни, что теперь судьба, словно решив с лихвой отыграться, отобрала самых любимых людей. Сейчас стыдно в этом признаться, но Римус всегда считал Джеймса большим ребенком, который при первых серьезных трудностях свернется клубком и будет ждать помощи. Но тут неожиданно раскрылась та черта характера Сохатого, о которой они прежде даже не подозревали – удивительная стойкость и внутренняя сила.
Римус плохо знал старших Поттеров. В отличие от Бродяги, он редко бывал дома у Джеймса, предпочитая проводить каникулы со своими мамой и папой. Но когда Люпин все-таки приезжал в Годрикову Лощину, его всегда принимали с теплотой, а миссис Поттер всегда взволновано спрашивала, почему он такой бледный, даже предлагала услуги семейного целителя. Когда отец Люпина потерял работу (там узнали, что Римус оборотень), Джеймс, не смотря на протесты друга, попросил своего отца помочь и тот не только порекомендовал мистера Люпина на отличное место, но и дал денег на первое время, наотрез отказавшись принять их обратно через пару месяцев. Поэтому Римус всегда вспоминал о родителях Джеймса только хорошее, ему было за что их благодарить. Пока Джеймса спасала Лили, Римус прилагал невероятные усилия, чтобы помочь удержаться на плаву Сириусу. Он, любивший мистера и миссис Поттер не меньше чем их родной сын, тяжело переживал эту трагедию, как и Джеймс, избегал людей, угрожающе смотрел на любого, кто пытался с ним заговорить. Римус с трудом пробивался через толстую стену, которую Сириус обычно выстраивал вокруг себя, переживая очередные сложности глубоко внутри. Поттер стоял рядом, немного похудевший, высокий, в мятой рубашке, в галстуке, привычно сбитом на бок, и смотрел на Люпина твердым, решительным взглядом. Поддавшись неожиданному приливу чувств, Римус крепко и коротко обхватил Сохатого за плечи.
– Джим, я хочу, чтобы ты знал… Я восхищаюсь твоим мужеством.
– Тебе ли говорить мне о мужестве, – Джеймс в ответ похлопал его по спине.
Затем он в очередной раз хорошенечко взъерошил волосы, надел мантию и улыбнулся.
– Ладно, я пошел. Пожелай мне удачи, – карие глаза весело сверкнули. – Когда я позвал Эванс на бал в прошлый раз, она чуть не проломила мне голову учебником зельеварения.
– Ты попытался ее поцеловать, – улыбнулся Римус.
– Она ведь тогда даже не подозревала, как круто я целуюсь, – рассмеялся Поттер, хлопая дверью.
Покачав головой, Римус тоже застегнул мантию под подбородком – по школе гуляли ужасные сквозняки, причесался, долго разглядывал себя в зеркало, репетируя диалог с Эммой. Хорошо, что Сириус не слышит, он бы уже катался по полу от смеха. Его всегда забавляли переживая друзей из-за девушек, уж он-то всегда наверняка знал, что сказать и что сделать.
Она стояла в конце коридора, невысокая даже в туфлях на каблуках, с конским хвостом на затылке и в когтевранском шарфе, несколько раз обвернутом вокруг шеи. Увидев Римуса, она птицей полетела навстречу, а он, сначала растерявшись, подхватил её, бережно прижимая к себе, а затем жадно поцеловал горячие, раскрывшиеся навстречу губы.