Мы из подводного космоса
Шрифт:
Когда она была выписана из больницы и вышла на несколько дней на работу, пораженный Андрей Николаевич не узнал ее. Болезнь наложила не Клавдию Ивановну тяжелый отпечаток. Он понял, что ее жизнь в опасности, но сделать уже ничего нельзя. Счет шел на дни.
Клавдия Ивановна умирала. У неё был рак. Она знала, но смириться с этим, как любой нормальный человек, не могла. Болезнь прогрессировала очень быстро. Настал период, когда её начали мучить такие боли, что она не смогла больше ходить на работу. На работе среди людей ей было легче, но сейчас она не могла даже встать. Она лежала дома и мучительно прислушивалась к себе. Боль поднималась изнутри. В первые дни Клавдия Ивановна могла её терпеть. Потом боль захватила все тело. Терпеть приступы боли уже было невозможно.
По ночам она стонала и кричала. Она кричала, что не хочет умирать, что она ещё молода, она хочет жить. Она задавала один и тот же вопрос: «Почему я?» Кто же мог ответить на этот вопрос? У каждого своя судьба.
Сослуживцы с радиотехнического полигона, где она проработала много лет, пытались навестить её, но она никого не хотела видеть. Она запретила матери, ухаживающей за ней, пускать в дом посторонних. Она, всегда элегантная и модная, не могла позволить, чтобы её увидели неприбранной и без макияжа. Один приятного вида моряк очень вежливо упросил мать взять хотя бы букет роз.
Прекрасные чайные розы разместили в ведёрке, они не помещались ни в одной вазе. Комната больной сразу же наполнилась ароматами Крыма. Когда Клавдия Ивановна пришла в себя и увидела розы, она поняла, кто их прислал. Это была её тайна. У каждой женщины есть что-то тайное. Она прошептала про себя слова Тургенева из его стихов в прозе: «Как хороши, как свежи были розы…» Её лицо разгладилось. Она снова стала молодой и красивой. Ночью она опять кричала. Её взрослая дочь, в которой она всю жизнь не чаяла души, не выдержала и забилась в истерике. Она, мол, не может в такой обстановке находиться и уходит из дома. Ни отец, ни бабушка не могли её удержать. Она со злостью хлопнула дверью и исчезла в ночи. Дочь так и не нашла в себе силы за всё время болезни ухаживать за умирающей матерью и облегчить её страдания. Под утро Клавдия Ивановна ушла из жизни. Перед смертью муж отчётливо услышал, как она сказала: «Как хороши, как свежи были розы…» Когда он наклонился к ней, она была бездыханна.
Вся воинская часть, в которой Клавдия Ивановна проработала свыше 15 лет, приняла участие в похоронах: сделали в мастерской части гроб, сотрудницы украсили его. Командование и профсоюз организовали поминки. Прощаясь с ней, Андрей Николаевич сказал: «Печально, когда из жизни внезапно уходят красивые молодые сорокалетние женщины. Она ушла, как говорят англичане, туда, где большинство. Видимо там, куда она ушла, тоже нужны такие – красивые и молодые. Пусть ей будет хорошо!»
P.S. На её могилу кто-то постоянно приносит свежие розы. Её тайна продолжает жить. Кто-то её любит и помнит. А те, кого мы любим, – живут.
49. Сенбернар по кличке Цезарь
Когда подводная лодка уходила на много месяцев на боевую службу в Атлантику, штурман капитан-лейтенант Ильин Андрей Николаевич брал с собой книги о животных. Особенно он любил читать о собаках, этих самых верных, самых преданных друзьях человека.
Забывая о «холодной войне», командир штурманской боевой части наслаждался подробностями жизни любимых животных. Это был для него самый лучший отдых. Сегодня Андрей Николаевич, опытный штурман атомного ракетоносца, с волнением открыл новую книгу и «оказался» на перевале Сен-Бернар: «Альпийские горы в центре Западной Европы охватывают Швейцарию, Италию, Францию. Трудны и опасны горные перевалы. Особенно сложен Большой Сен-Бернар – перевал в западной части Апеннинских Альп, на границе Швейцарии и Италии. Высота его почти 2500 метров. В горах всё опасно – снег, ледяной ветер, снежные лавины, метель, даже летом, возникающая мгновенно. Беда путнику, застигнутому непогодой. Сотни людей погибли в средние века в горах, не преодолев перевал Сен-Бернар. Это не могло не беспокоить гордых альпийцев, населявших эти края. Сначала благородные люди построили возле опасного перевала монастырь, давая странникам приют, тепло, ночлег. Но люди продолжали гибнуть, особенно ночью, сбившись с пути, утопая в снегах, во время снежных бурь. Им никто не мог помочь. И тогда одного из монахов осенило: почему бы не использовать собак, лучших друзей человека? Собака-спасатель должна быть мощной, сильной, выносливой, уметь долго бегать, прыгать, плавать. И главное, находить и спасать людей, попавших в беду. За основу взяли азиатских догообразных собак,
В этот момент командир вызвал штурмана в центральный пост, гидроакустик обнаружил шумы иностранной подводной лодки. Андрей Николаевич с перевала Сен-Бернар вновь оказался в центре Атлантики… Когда подводник капитан 1 ранга Андрей Николаевич Ильин был назначен начальником испытательного полигона в Феодосии, на Чёрном море, ему захотелось вернуться на Север к «нашим вечно полярным снегам». Тысячи больших и малых проблем пришлось решать ему, профессиональному подводнику, на берегу. Из больших проблем, за что сильно наказывали, были: во-первых, подсобное хозяйство; во-вторых, шестимесячная командировка морских офицеров на целину на уборку урожая и, в-третьих, пионерский лагерь военно-морской базы. Если со свиньями и коровами через год-два стало более-менее понятно, то командирование моряков на полгода на целину участвовать в битве за урожай вместо проведения испытаний новой корабельной техники никак не укладывалось в сознании флотского командира. Моряк обязан работать на море, а не в казахстанских степях! Смелый и решительный молодой командир дважды обращался с предложениями к местным адмиралам, ему дважды оказывали «помощь в приказе», чтобы осознал важность государственной проблемы, объявив оба раза неполное служебное соответствие. В конце концов, Андрей Ильин собрал офицеров и сказал: «Кто не хочет ездить на целину, пишите рапорта с просьбой перевести на Северный флот. Я бессилен, что-либо сделать. Это система, а с системой бороться невозможно». По его приказанию был разработан график на пять лет вперёд, и каждый офицер знал заранее, когда он будет отлучён от дома на шесть месяцев. А рапортов о переводе на Север так никто и не подал!
С началом весны каждый год решали ещё одну важную проблему – подготовка к открытию пионерского лагеря военно-морской базы. На берегу бухты Коктебель, у подножия вулкана Кара-Даг, были жалкие строения, которые к лету надо было оживить, чтобы там могли жить дети в две смены. Все воинские части выделяли туда матросов, технику, сварочные агрегаты, металл, трубы и т. п. Военная машина медленно раскручивала маховик, и вот, наконец, за неделю до приёма лагеря комиссией начинался аврал. Начальники дневали и ночевали там, оттуда же руководили испытаниями, ибо их никто не отменял. Наконец, строгая комиссия после третьего захода принимала лагерь, все получали «фитили и шишки», и начинался лагерный сбор.
Андрей Николаевич (раз уж столько сил потрачено на лагерь) по настойчивой просьбе жены записал своих детей на вторую смену, на июль. Жара в это время в Крыму невыносимая. Днём 36 градусов. На флотских ботинках плавится гуталин. Майка и кремовая рубашка постоянно мокрые. Ночью градусов 30. Дышать нечем. Воздух как будто застыл, ни ветерка. Только мощно трещат цикады. Детям в лагере нравилось. Через неделю Андрей с женой приехали в лагерь проведать детей, заодно проконтролировать, как несут службу матросы, выделенные из его части для обеспечения жизнедеятельности лагеря. Вечером, перед расставанием, прибежала десятилетняя младшая дочь с горящими глазами: «Уезжайте скорей! Сейчас у нас будет дискотека!» Пока прощались, она прыгала, как на иголках. Наконец, ткнувшись тёплым носом в щёку отцу и быстро обняв мать, счастливая и радостная исчезла в ночи. О, беззаботное детство!
Темнеет в Крыму быстро. «Скоро вырастут дочки и покинут отца с матерью. Как сложится их жизнь?» С каким-то грустным чувством «осиротевшие» родители пошли в темноту искать свою машину.
У военного «газика» их ждали. Молодой человек, явно не местный, судя по одежде и по культуре речи, обратился к офицеру: «Сударь! Помогите, пожалуйста, моей собаке. Мы из Москвы. Собака наколола ногу и не может идти. Нам недалеко, до дома Волошина». Шофер включил фары, и Андрей Николаевич увидел огромные грустные глаза, только одни печальные глаза, готовые заплакать.