Мы не твои
Шрифт:
— Хорошая девочка, Илик, очень добрая, очень нежная. Конечно, я не такой жены хотела для тебя, но…
— Мама! Если я узнаю, что ты ей что-то сказала!
— Что ты? Что ты сынок? Я говорю только, что хочу, чтобы она всегда была рядом.
Под влиянием Нади мама даже стала чаще подходить к сыну Тамерлана, к Сандро, Александру, названному в честь нашего отца, которого в свою очередь назвали в честь великого полководца завоевателя.
В нашей семье вообще любят великие имена.
Александр.
Только вот я не очень удался. Ильяс. Я все думал, в честь кого же назвали меня? Думал в детстве, что, наверное, у великого Тамерлана был брат Ильяс. Увы, оказалось, что Ильясом звали маминого дедушку, она назвала меня в его честь.
А во времена Тимура — Тамерлана был один только хан Ильяс, с которым Тамерлан сражался и которого победил.
Ладно, я давно смирился с тем, что ничего великого во мне нет. Правда, мать рассказывала, что ее дед был известным архитектором, много красивых домов построил по всей стране. А еще коллекционировал предметы старины.
Возможно, своей любовью к искусству я в него пошел.
— Ильяс, ты сегодня едешь к Никите?
Я задумался о своей негероической личности и совсем забыл про Надю, которая пришла в комнату давно, и ждет, что я ей скажу.
— Почему я еду? Мы едем?
— Я… мне сегодня нужно по делам. Ты не мог бы взять Самада? Он как раз здесь.
— По каким-таким делам, Надя? Я твое главное дело.
— Я знаю. Можешь… вычесть из зарплаты.
Чувствую странную вибрацию в ее голосе. Что случилось?
— Надя, что с тобой?
— Ничего, просто…
— Что?
— Я… в общем… сегодня день смерти мамы. Я хотела бы поехать на кладбище.
Молчу, потому что не знаю что сказать.
У моей маленькой птички в жизни тоже было много горя. Нет, почему же тоже? По сравнению с ней у меня горя не было. Я сам самое большое свое горе.
— Хочешь, я с тобой поеду?
— Нет, не нужно. Занимайся своими делами. Я ненадолго.
— Как поедешь? Может попросить водителя отвезти тебя?
— Нет, что ты, спасибо. Я доберусь.
— Доберусь — меня не устраивает, — говорю жестко, потому что прекрасно знаю, «доберусь» в ее понимание, это потащусь на перекладных, на трех автобусах и метро! — Я вызову водителя.
— А сам как поедешь?
— Попрошу Никиту приехать ко мне. Он сам предлагал, это не проблема.
— Хорошо, спасибо.
— Когда будешь готова — скажи.
— Мне нужно полчаса собраться.
— Я понял.
— Спасибо.
Слышу тихие шаги, начинаю злится.
— Подожди, Надя.
— Что?
— Вернись.
— Вернись? Это приказ? Тебя надо как малыша волшебным словам учить? Пожалуйста, спасибо?
— Меня надо
Она выдыхает, посмеивается надо мной.
— Глупый, тебе бы все целоваться!
— Это так плохо разве?
— Это хорошо, когда ты целуешься со мной!
— Так больше не с кем? Не с Самадом же?
— Ну, у тебя есть вариант, на букву «А».
— Айна? Она… она же мне в матери годится? Хотя, так вкусно готовит…
— Издеваешься? — она легонько хлопает меня по руке, которой я пытаюсь гладить ее ножку под юбкой. — А, это твоя лиса Алиса.
— О, женщина! Забудь ты уже о ней! Забудь! Ревнивица моя, ты не воробушек, ты львица! Пантера! Иди ко мне!
Притягиваю ее на колени, коляска чуть откатывается, Надя чуть теряет равновесие.
— Илик! Мы скоро твою карету доломаем!
— Туда ей и дорога. Может, скоро она мне и не будет нужна, а? Хотела бы? Чтобы я своими ножками шагал?
Надя прижимается ко мне губами. Легонько целуя в висок.
— Хотела бы, очень.
— Значит так и будет!
Мы целуемся, нежно, потом страстно, потом… Потом она просит отпустить ее, иначе ни у меня, ни у неё не останется сил, и все планы рухнут.
После ее отъезда я вызываю Самада. Мне нужно поговорить с ним. То, что я слышу слабо утешает. Конечно, шанс на выздоровление есть, хороший. Но это очень дорого и долго. Я, разумеется, готов, но в душе появляется страх.
А вдруг нет?
Вдруг радужная жизнь, которую я себе придумал просто рассыплется, в пыль превратится?
Настроение стремительно падает, останавливаясь где-то на нулевой отметке.
Не помогают даже Никита и пацаны, которые приехали с ним.
Алиса, которую я не звал, тоже приехала.
Все идут в гостиную, там за столом начинается бурное обсуждение. Я понимаю, что забыл в комнате телефон, еду за ним.
И сначала не понимаю, что происходит.
Чьи-то чужие горячие губы неожиданно прижимаются к моему рту.
Глава 31.
— Алиса, с ума сошла? — Шиплю, пытаясь стряхнуть ее со своих коленок.
Чёрт, что еще придумала эта дрянь? Не дай Бог рядом окажется Воробушек, увидит. Моей девочке ни к чему этот стресс. Я, конечно, все объясню и, уверен, она поймет, но…
У неё и так в последнее время слишком много стрессов.
Последнее время — да что там, все время пока она со мной. Еще с тех дней в больнице, когда я изводил ее поначалу.
И дома тоже.
Зачем я все это делал? Сейчас сам с трудом пытаюсь понять.
Характер противный. Невоспитанный избалованный. Маменькин сыночек.