Мы взлетали, как утки...
Шрифт:
Садились сходу, на последних каплях горючего. Я стоял на крыле и наблюдал за посадкой. Очень волновался за двухместные 'Илы', у них топлива меньше всех, а покрутиться пришлось много и долго. Они сели все, правда один застрял на краю аэродрома, у него двигатель остановился. У остальных топливо еще было, и они выстроились в 'коробочку' и садились. Прикрытия, как водится, не оказалось. Аэродром толком и артиллерией не прикрыт. Накроют - мало не покажется, немцы видели, что мы к Полтаве отходили. Поэтому Лагги крутятся над аэродромом, и в первую очередь заливают горючее в 'МиГи' и 'Гу'. 'Гу' жрет топлива гораздо больше 'ЛаГГа', и радиус у него меньше, если с форсажем поработать. Подхожу к КП, там какой-то генерал от политики разносит моих истребителей, что они уклонились от боя и вернулись с перкалем на пушках и пулеметах. На петлицах 'птичка' и два ромба. На рукаве - звезда. Представляюсь.
– Полковник Шкирятов, командир первой гвардейской смешанной дивизии.
– Дивизионный комиссар ВВС Юго-Западного фронта Гальцев. Полковник, почему Ваши гвардейцы не стреляли?
– Эти? Стреляли, как видите, ракет под крыльями нет. Значит, шесть раз стрелял каждый.
– А пушки, а пулеметы?
– Это - истребители непосредственного прикрытия. Немцы к строю этой эскадрильи не прорывались, а использовать боезапас, предназначенный для воздушного боя им запрещено.
– Кем запрещено! Каждый снаряд предназначен для гитлеровцев!
– А чем он мою задницу прикроет, если все выпустит по земле? Пальцем? Пальцем не получится. Эскадрилья выполнила свою задачу, мои штурмовики вернулись без потерь со стороны воздушного противника. И она подавляла работу ПВО. Именно такую задачу я им и ставил. Товарищ комиссар, почему так мало топливозаправщиков? Мне генерал Астахов сказал, что нас обслужат, но здесь нет ракет '82-РК'.
– Возьмете РС-82 и повторите атаку.
– Это невозможно, товарищ комиссар. Эти ракеты не могут обеспечить подавление ПВО, и их будет в три раза меньше, чем требуется. И, у меня приказ Ставки на перебазирование для смены двигателей и профилактического ремонта. Все машины выработали свой ресурс. Откуда я могу связаться с генералом Астаховым. Он в курсе, что я могу нанести только один удар. Я его нанес. Больше дышащие на ладан самолеты я в бой не пошлю. У нас скорость всего 350 км, моторы полной мощности не развивают. И здесь нет готовых 'КМГ-100', а 'КМГ-250' мы можем поднять только один. А это запрещено инструкцией по эксплуатации.
Глазки комиссара превратились в щелочки, острый подбородок еще более заострился. У него давно выработалась привычка, что его приказы не обсуждаются. Попытку перейти на крик, я остановил, подписанным Сталиным и Шапошниковым, предписанием на вылеты, где вылет на Щербаки не был обозначен.
– Я и так выполнил ту работу, которую должны были делать люди, базирующиеся южнее. Щербаки находятся за радиусом действий моей дивизии. Далее ВВС фронта выправляет ситуацию самостоятельно, у меня есть другие, поставленные мне лично, задачи. Действовать с аэродрома, где нет даже локатора, это подставить вполне боеспособную часть под штурмовой удар немцев. Дивизия является Резервом Ставки Верховного Главнокомандующего. Вот тут написано. Взгляните, товарищ дивизионный комиссар. Разрешите идти? Мне разбор полета провести нужно.
'Телега' на меня поехала в Москву, но не для того я слепил дивизию, чтобы ее угробили на неподготовленных позициях. А дыры затыкать пальцем я и сам умею. Четвертая эскадрилья ушла в Конотоп, мы - в Славутич. А комиссар вылетел в Киев. Понимая, что этим все не кончится, решил позвонить по ВЧ Сталину. Позывной я имел, но еще никогда им не пользовался для связи с ним. Только в Москву в Управление ВВС и по заводам звонил.
Доложился о штурмовке кампфгруппы Клейста, и о тех проблемах, которые возникли с техническим состоянием машин в дивизии. Практически, только недавно прибывший 401-й ИАП и две эскадрильи 400-го полка боеспособны. Быстрой замены самолетов не предвидится. А нами пытаются заткнуть все дыры, которые образовываются каждый день. Сталин меня отругал за то, что я не докладывал лично ему.
– Поймите Вы, наконец, что Резерв Ставки подчиняется мне, и от Вас требуются ежедневные доклады о выполненной работе и положении на фронте. Вы же выполняете распоряжения, которые Ставкой не принимались.
– У меня, в моих документах, это не прописано, товарищ Сталин. Любой командующий, старше меня по званию или должности, имеет полное право отдать мне приказ. Я обязан его выполнить, а позже обжаловать это приказание в установленном законом порядке.
– Это наша с Вами недоработка.
– разделил со мной ответственность Сталин.
– Дивизию отведут в Харьков на переформирование. Вас заменит другая дивизия. К тому же, немцы могут попытаться взять Харьков, поэтому мы отведем ее целиком, а не по частям. Но, профилактику проводить так, чтобы дивизия оставалась боеспособной. Тридцать два самолета 'Ил-2' новой серии будут направлены в Харьков завтра.
– Вас понял, товарищ Сталин. Разрешите после перелета в Харьков прибыть в Москву с новым истребителем 'Гу-82'. Он уже прошел войсковые испытания. Сбито 13 самолетов противника, потерь среди 8-ми самолетов нет.
– Хорошо, прилетайте.
Нас сменила свежая дивизия, примерно такого же состава, только 571-й ШАП, которым командовал хорошо мне знакомый Михаил Васильевич Котельников, один из летчиков-испытателей ЛИС 18-го завода в Воронеже, был вооружен 'старыми' одноместными машинами. А истребительные полки были на 'И-16' и на 'МиГах'. Радиолокационные станции пришлось оставить, но, рота входит в дивизию, поэтому они поехали за нами в Харьков. Обещают передать новую модификацию РЛС. Перелет прошел нормально, полки встали вокруг Харькова на трех полевых и двух стационарных аэродромах. На заводе, наконец, поставили на 'Гу-82' новые двигатели. Здесь выпускали 'Су-2', в том числе, поэтому все было сделано быстро. Я прозрачно намекнул директору завода Ю.Н. Карпову, что, скорее всего, все 128 машин ЛаГГ-3 предстоит снабдить такими двигателями. Карпов отмахнулся, зная, какой путь предстоит пройти машине, чтобы быть принятой в серию. Тем не менее, звено 'Гу-82 вылетело в Москву, туда же полетел и Гудков, только на штабном ПС-84. В день прилета мы 'дрались' с 'Мессершмиттами Ме-109Е', которые были куплены в Германии еще до войны. Затем с двумя восстановленными 'Фридрихами'. Нам замерили скорость и скорость маневров. В нормативы ВВС мы вписались. Скорость намерили 595 км/ч, с третьего виража заходил в хвост 'фридриху', но проигрывал ему в высотности и скороподъемности. Да, чуть не забыл! Температура воздуха в машине, даже при перегреве мотора до предела, не поднималась выше тридцати! На следующий день приехали Сталин, Шахурин, Лавочкин, Сухой и Поликарпов. И началось! 'Из-за юбки вы теряете минимум 30 км! Зачем так много пушек, если боезапас к каждой всего 125 выстрелов. Снять две и поставить 250 выстрелов на ствол. Машина плохо покрашена, это снимает еще скорость. Мотор стоит неправильно! Поэтому пушки расположены ниже, чем необходимо! На фига утащили так далеко маслорадиатор, ему теперь масла придется лить больше.' В общем, самолет полное дерьмо, и зачем мы тут время теряем.
– Зачем Вы тут время теряете, могу сказать: восемь полевых переделок со старыми, довольно изношенными, двигателями от Су-2, в пяти боях сбили тринадцать истребителей противника. Без потерь. Дальность у него выше, чем у 'ЛаГГа'. Этот самолет нужен на фронте, сейчас. Немедленно. А доводить его будем по мере сил и возможностей. Четыре пушки сбивают одной очередью любой самолет противника, а времени долго стрелять в воздушном бою обычно нет. И отказ одной на боеспособности не отражается. Сейчас самолеты моей дивизии находятся на Харьковском заводе 135, где быстро их можно переделать в 'Гу-82'. Другой такой возможности для дивизии Резерва Ставки может и не быть.
Постановление подписали, машины загнали в цеха и, довольно быстро и качественно, переделали, правда, все четыре машины из Москвы так и не вернулись. Остались там на доводку и испытания, но, вместо них из Тбилиси привезли новые 'ЛаГГ-3', которые тоже переделали. За месяц укомплектовали второй штурмовой полк, в дивизии стало шесть полков. Выполнять предписание о переходе на 30-ти самолетные полки я отказался и решил этот вопрос через Сталина. Да, для замены 'сточившихся' полков это удобно, но для Резерва Ставки большие полки предпочтительнее, так как уменьшается количество 'начальства' и всякой нелетающей 'гвардии'. Летаем мы большими группами, пока, до осени - точно. А там и поглядим. В конце июля и в начале августа на югах было тихо, относительно начала июля. Немцы вынуждены были перейти к обороне на многих участках. Ввод Южного фронта Буденного позволил забрать обратно Днепропетровск и Днепродзержинск, и деблокировать 6-ю и 12-ю армии, но, удержать, а тем более забрать назад уже сданную территорию, возможности не было. Боеспособность этих армий была нулевая. Тяжелейшие бои, постоянные бомбежки опрокинули устойчивость соединений. Технику они побросали без топлива и боеприпасов, их требовалось отводить для отдыха и пополнения. А чем пополнять?
21-го августа доложился в Ставку, что переформирование закончено, дивизия полностью боеготовна.
– Готовьтесь обратно в Литву, там идет подготовка немцев к новому наступлению, начинайте переброску передовых частей в Кейданы.
Ответ Сталина был короток, и без подробностей, а их требовалось знать. Все полетели в Ржев-Ерши, а мы с Ксюшей в Москву, в расчете на то, что успеем к перелету из Ржева. Я в штаб ВВС, затем в Генштаб. Получил документы, карты, разведдонесения. Работать будем по району Либавы. Придется вспоминать давно утраченные навыки торпедометания, но в море, без прибамбасов. И с доработанной передней точкой подвески. Немцы подтянули свой флот, и стремятся выбить наши войска тяжелой артиллерией. Это - тоже наша задача. Откозыряв, выехал обратно на Центральный. Задача совсем не простая. Немцы атакуют из Бартовского леса. Ракетами и кумулятивами там не поработать: взрыватели чувствительные, поэтому эффективность их использования почти нулевая. Ну, а с флотом мы вообще не работали, кроме нескольких человек. 1-й гвардейский штурмовой авиаполк разделен, теперь там половина людей, которые еще на 'Илах' в боях не были. Вторая часть ушла во второй полк, он сейчас носит номер 10. 10-й ШАП. Второе название, почти неофициальное, но часто используемое: 1-й 'второй' полк. Это от способа деления первого полка: 'На первый-второй рассчитайсь! Первый-второй! Первый, шаг вперед! И в рай!'. В Ржев мы успели. Дозаправились и полетели дальше вместе со всеми. Уходим курсом 260 от родных березок в надвигающуюся тучу облаков. Осень в Прибалтике ранняя всегда. Но, циклон разразился довольно сильным дождем на перелете и опять засверкало солнце. Пока шли тылами, летели без прикрытия, затем они нас нагнали, и закружились над нами. 'Гушки' идут с дополнительными баками по 50 литров и для уменьшения полетной скорости, и для того, чтобы хоровод поводить вокруг нас свободно. Затем подтянулись 'МиГи'. Все в сборе, и никто не сумел потеряться в облаках и дожде. Зона ПВО здесь довольно хорошо оборудована. Уже от Двинска ведут диспетчеры, передавая нас друг другу. В Ленаса нас делят, и направляют каждого на свои площадки: две под Гайжюнаем, две в Паневежисе, остальные садятся в Кейданах. Наши 'бывшие' площадки заняты, там работают другие полки. Мы прибыли 'на усиление', и это - временное 'жилище' и временное место для расположения штаба дивизии. Пока привлекать внимание немцев прилетом большой группы самолетов не стоит. На полевые площадки уйдем скрытно, малыми группами и на малой высоте. Нам - правее. Там на берегах Венты и на песчаных островах Моозунда в полном окружении сражаются морские пехотинцы Балтфлота и приданные им части. Балтфлот изредка умудряется поставлять им боеприпасы и продовольствие, но, силы не равны. Главный ключ к участку находится возле форта Плантаген на берегу Куршской косы. 8 крупнокалиберных зенитных батарей спряталось там. И сама коса утыкана зенитками по самое 'нехочу'. Плюс из Кенигсберга туда-сюда мелькают транспорты и танкеры, подвозя все необходимое для дивизий в бывшем старинном герцогстве Курляндском. Наши гарнизоны чудом держатся за этот золотистый песок. Наша задача: действуя совместно с переформированной 10-й армией раздавить фашистского таракана, заползшего на эту землю. Отдавая приказ дивизии, я не мог сказать своим ребятам, что в 'мое время' на этой земле будут сносить памятники им, а ставить памятники войскам СС и вермахта, в память о 44-м годе. До него еще куча времени, а там - будем посмотреть.