Мятеж на «Эльсиноре»
Шрифт:
И пока он изрекал эту пошлость, я чувствовал, что чуждое существо внутри его черепа наблюдает за мной, изучает меня.
В каюте капитан Уэст курил сигару и читал Библию. Мисс Уэст не показывалась, и я благодарил судьбу за то, что морская болезнь не присоединилась к моей бессоннице.
Не спрашивая ни у кого разрешения, Вада устроил себе уголок для спанья в дальнем конце большой задней каюты, загородив его прочно увязанной веревками стеной из моих сундуков и пустых ящиков из-под книг.
День был довольно-таки унылый, без солнца, с порывами дождя, непрестанным плеском волн о борт и перекатыванием воды
Днем я задремал на полчаса в одном из больших кресел кают-компании. Если бы не сильная качка, я мог бы проспать там несколько часов, так как крапивница не беспокоила меня. Капитан Уэст, вытянувшись на диване в ковровых туфлях, спал завидным сном. Какой-то инстинкт, несмотря на глубокий сон, удерживал его на месте, а не валил на пол. Он слегка придерживал в одной руке наполовину выкуренную сигару. Я наблюдал за ним около часа, был уверен, что он крепко спит, и удивлялся, что он сохраняет свою удобную позу и не роняет сигару.
После обеда граммофона не было. Вторая вахта приходилась на долю мистера Пайка, на палубе. Кроме того, качка, как он мне сказал, была слишком сильна. Из-за нее иголка граммофона прыгала бы и царапала столь дорогие его сердцу пластинки.
А я не спал. Еще одна долгая мучительная ночь, и еще один тоскливый пасмурный день, и свинцовое неспокойное море. Мисс Уэст не было видно. Ваду тоже укачало, хоть он героически держался на ногах и пытался прислуживать мне со стеклянными, невидящими глазами. Я отправил его на койку и читал в продолжение бесконечно долгих часов, пока не устали мои глаза и мозг от бессонницы и переутомления не сделался словно пьяным.
Капитал Уэст – плохой собеседник. Чем больше я его вижу, тем больше сбит с толку. Я еще не нашел объяснения тому первому впечатлению, которое он произвел на меня. Он имеет вид и манеры существа высшего порядка, и все же я раздумываю над тем, не есть ли это только вид и манеры – и ничего больше. Совершенно так же, как при первой встрече с ним, пока он не раскрывал рта, я ожидал, что с его уст слетят слова несказанной мудрости и благости, и вместо того услыхал только светские пошлости, – так и теперь я почти вынужден был прийти к выводу, что породистый вид, мощный профиль и вся его аристократическая внешность не имеют под собой ровно ничего.
И все же, с другой стороны, у меня нет причин отказаться от первого впечатления. Он не проявил никакой силы, но ничем не проявил и слабости. Иногда я задаю себе вопрос: что скрывается за этими ясными голубыми глазами? Разумеется, мне не удалось отыскать какую-либо интеллектуальную основу. Я попытался испытать его на «Многообразии религиозного
Как ни далеки были помощники от команды, капитан Уэст был еще более далек от своих помощников. Я не видел, чтобы он сказал мистеру Меллеру хоть слово, кроме «доброе утро, сэр» на палубе. Что касается мистера Пайка, который три раза в день сидит за одним столом с ним, то они разговаривают немногим больше. И меня удивляет то нескрываемое благоговение, с которым мистер Пайк, видимо, относится к своему капитану.
Еще одно. Каковы обязанности капитана Уэста? До сих пор он не делал ничего, кроме того, что принимал пищу три раза в день, выкуривал множество сигар и совершал ежедневно вокруг кормы прогулку в одну милю. Вся работа лежит на его помощниках – и работа тяжелая: – четыре часа на палубе и четыре часа внизу, днем и ночью, без всяких изменений. Я смотрю на капитана Уэста и поражаюсь. Он может часами валяться в качалке, глядя прямо перед собой, пока я дохожу до бешенства от желания спросить, о чем он думает? Иногда мне кажется, что он не думает вовсе. Я отказываюсь от него. Я не в состоянии разгадать его.
Совершенно унылый день: шум дождя и перекатывание волн через палубу… Я вижу теперь, что задача провести судно с пятью тысячами тонн угля вокруг мыса Горн – задача гораздо серьезнее, чем я думал. «Эльсинора» так глубоко сидит в воде, что снаружи она выглядит, будто бревно. Ее высокие шестифутовые стальные перила не могут помешать волнам нападать на нее. У нее нет живости и поворотливости, которую мы привыкли приписывать парусным судам. Наоборот, она так перегружена, что совсем омертвела, так что я с ужасом думаю о том, сколько тысяч тонн в этот день Северный Атлантический океан бросил на нее и влил через ее брызгающие шпигаты и звякающие борты.
Да, поистине унылый день! Оба помощника аккуратно чередовались на палубе и на своих койках. Капитан Уэст дремал в кают-компании на диване или читал Библию. Мисс Уэст все еще страдает морской болезнью. Я переутомил себя чтением, и безумие моего бессонного мозга граничит с меланхолией. Даже Вада имеет далеко не веселый вид, когда он сползает в известные промежутки времени со своей койки с больными, стеклянными глазами и старается угадать, не нуждаюсь ли я в его услугах. Я почти хотел и сам захворать от качки. Никогда не думал, что морское путешествие может быть до такой степени безрадостным.
Глава XII
Еще одно утро с пасмурным небом и свинцовым морем. И «Эльсинора», подняв половину своих парусов, звеня палубными дверцами и выплевывая воду из своих шпигатов, несется к востоку, к середине Атлантического океана. А мне не удалось заснуть в общей сложности и получаса. Так я очень скоро истреблю весь запас кремортартара на судне. Такой крапивницы у меня до сих пор не было. Я ничего не могу понять. Пока у меня горит лампа и я читаю, меня ничто не беспокоит. Как только я потушу лампу и задремлю, начинается раздражение, и у меня на руках вскакивают волдыри.