Мыс Марии
Шрифт:
Глава вторая
Подозреваемый
Больше двадцати пропущенных. Половина из них – с какого-то незнакомого номера. Можно было догадаться, что звонил вчерашний приятель, с которым она попрощалась перед тем, как пришла на Страстной. Точнее, не попрощалась.
По пути домой удалила из соцсетей все фотографии, на которых она в синей спортивной худи с броской белой надписью. Дома – отправила джинсы в стиральную машину, а худи и кроссовки – в мусорный бак. Не поленилась пройти три квартала и бросить в помойку подальше от дома.
Несколько раз пыталась запустить видео, снятое ночью, но не решалась. Не могла себя заставить, слишком боялась увидеть опять безжизненное тело с открытыми стекленеющими глазами.
Перекинула
Распустила волосы, надела платье и туфли на каблуках. Слегка накрасилась, проглотила сразу две таблетки от головной боли.
Она не знала, зачем вернулась. Возможно, так и не верила до конца, ей нужны были доказательства. Хотелось увидеть расчерченный мелом асфальт, огороженный желтой клейкой лентой у самой стены дома. Зевак, снимающих на телефоны, громко обсуждающих ночное происшествие соседок. Но никого не было.
Полицейских, лент и обведенного мелом контура Олиного тела не было тоже. Наверное, так делают только в фильмах.
Был обычный утренний воскресный бульвар. Очень тихий и снова непривычно пустынный. Она шла прогулочным шагом, медленно, понимала, что попадает в кадр закрепленной под крышей дома видеокамеры. Впрочем, видеозаписи полиция, скорее всего, изъяла и увезла еще ночью. Но привлекать внимание не хотелось. Вдруг какие-нибудь охранники заметят, что девушка слишком надолго остановилась в слепой зоне у злосчастной стены? Как известно, убийц тянет на место преступления. Кэт почти остановилась там, где Оля лежала накануне. А убийцей вдруг почувствовала себя.
Кто-то замыл кровь на асфальте. Но Кэт разглядела красные пятна на стене дома. От других ночных кошмаров не осталось и следа. Она машинально повернула голову вправо, будто боясь снова увидеть за металлической изгородью убийцу. Ей даже показалось, что черная тень-призрак стремительно метнулась за угол.
К пугающему дому на Страстном бульваре прибавился страшный человек. Теперь они вместе сводили с ума. Кэт трижды глубоко вдохнула, пытаясь обуздать готовое вылететь из груди сердце. Навстречу шла какая-то женщина, за ней – еще одна, сзади обгонял паренек. Стало не так страшно.
Она прошла мимо Ново-Екатерининской больницы, перешла дорогу, привычно тронула за ногу бронзового Высоцкого, раскинувшего руки и оттого напоминающего распятого Христа. Было что-то библейское в этой фигуре на стыке Страстного и Петровского бульваров. Не то на крест пригвожден, не то взлететь силится. И перевернутая гитара за плечами – безжизненными, слабыми повисшими крыльями.
Было прохладно. Но солнце уже светило вовсю, и, казалось, вот-вот собиралось начать безжалостно, по-летнему, жарить.
Она прошла по скверу назад, возвращаясь в сторону «Известий», вдыхая аромат жасмина и липы. Остановилась напротив вчерашнего места преступления, увидела то самое дерево, тени от веток которого закрывали накануне лицо черного человека, и шагнула в молодую траву. Каблуки ввинчивались в рыхлую землю, застревали, но Кэт не остановилась. Ей надо было увидеть место, где он стоял. Находят же в фильмах окурки, зажигалки, следы на примятых ступнями газонах.
Но на траве ничего не осталось. Сочная и сильная, она не согнулась и не сломалась даже от ее шагов. Кэт ползала вокруг дерева несколько минут. Весь скромный улов – один тонкий окурок (его ли?), разорванная пачка от «Mentos», две смятые обертки от сигарет и покореженное проволочное мюзле от дешевого шампанского. И грибы – коричневые, домиком нарастающие друг над другом. Окурок Кэт, конечно, аккуратно сложила в пакет.
Она устало села на ближайшую скамейку и, скорее по привычке, чем всерьез, уставилась под ноги. Сначала она ничего не заметила, только потом разглядела еще четыре окурка и какой-то небольшой, меньше фаланги пальца, коричневый пластмассовый осколок. Повертела его в руках, пытаясь разобраться, сгодится ли он в кандидаты в улики, но больше всего немного закругленный краешек походил на обломок детской машинки. И окурок, и часть чьей-то игрушки Кэт брезгливо выбросила в урну: от того места, где стоял убийца, было, все-таки, далеко.
Никаких следов, никаких улик, никаких зацепок. Кэт понуро вернулась к Петровским Воротам и села на одну из каменных скамеек, полукругами описывающих арену-сцену Высоцкого. Уставилась на торчащее из-за деревьев розовое с белыми колоннами здание – больницу. Того самого, страшного, дома за ярко зелеными кронами не было видно. Вдохнула поглубже. Вытащила из сумки телефон.
Снятое в желтом тусклом свете фонарей видео, выглядело устрашающе мрачным. Картинка дергалась так, что зацепиться глазу было совершенно не за что. Хорошо видна была лишь бликующая сталью красная лужа. Все поменялась слишком резко. На экране не очень четким черно-желтым фоном с оранжевыми пятнами тусклых фонарей, возник бульвар. Была видна изгородь, деревья, кусты, какие-то люди вдалеке, редкие прохожие. Она внимательно рассматривала их почти полчаса, укрупняла картинку, нажимала на паузы. Но вынуждена была признать: ни на траве, ни даже дальше, на плиточной дорожке, никто не стоял.
Кэт вспомнила все фильмы от «Бойцовского клуба» 25 до «Острова проклятых» 26 и все книги от «Горбунова и Горчакова» 27 до «Билли Миллигана» 28 . Слишком уж нереален и странен был ночной Страстной. Она вдруг подумала, что сама убила, а потом вообразила несуществующего мужчину в пиджаке. Что если у нее – раздвоение личности? Для того, чтобы доказать самой себе, что это не так, прокрутила в голове события того вечера.
25
«Бойцовский клуб» – психологический триллер Дэвида Финчера, снятый в 1999 году по роману писателя Чака Паланика.
26
«Остров проклятых» – психологический триллер Мартина Скорсезе, снятый в 2010 году по роману писателя Денниса Лихейна.
27
«Горбунов и Горчаков» – поэма Иосифа Бродского о раздвоении личности.
28
«Таинственна история Билли Миллигана» – документальный роман Дэниела Киза о человеке с 24 личностями.
Кэт отчетливо помнила, как доехала до Кузнецкого моста. Поднялась из метро, и в арке, уже на улице, встретилась с Юлькой, подругой. Они прошлись до Камергерского, разговаривали, тщетно пытаясь понять скрытые мотивы Юлькиного непредсказуемого парня. Решили выпить по бокальчику вина и уселись в ресторанчике с черными диванами и огромными окнами, выходящими на фасад МХТ. Выпили, обсудили бывших мужей, потом еще выпили, обсудили неофициальных нынешних. После третьего говорили о скидках на Furla, новой удачной коллекции Dior и неудачной Yves Saint Laurent, а Кэт хвасталась фотографиями нового, ухваченного с огромной скидкой, пальто. После четвертого она зачем-то выложила, что совершенно рассорилась с Артемом. После пятого они уже почти рыдали о своих горьких судьбах. Было почти одиннадцать, из театра повалили люди. Закончился спектакль. Кэт встретила старого Тёмкиного – еще со студенчества – друга, саксофониста Мишку. Он вышел из театра с коллегой Лешенькой, ассистентом мхатовского режиссера. Они выпили еще по бокальчику, и теряющая последние крохи здравого смысла Кэт почувствовала, что хорошо бы пройтись. Юльку забрал ее – так и не понятый ими – своенравный парень, а Кэт решила, что прекрасно успевает на метро, поэтому предложила дойти до Пушкинской. Миша с патологически занудным Лешенькой, который почти мгновенно ей надоел, поддержали, и маленькая компания пошла по залитой ночными огнями Тверской. Двигались задорно и весело, травили байки о репетициях. Было только начало первого, поэтому решили еще выпить на одной из только что открытых у Пушкинской площади веранд. Ребята пошли выбирать стол, а Кэт сказала, что сначала покурит. Вместо этого, словно завороженная, она зачем-то перешла дорогу к кинотеатру «Россия», прошла мимо него и уверенно ринулась на Страстной бульвар. Там нашла свою школьную подругу Олю, лежащую в луже крови. Если бы кто-то спросил, зачем она отправилась к дому №9, которого так боялась, Кэт не смогла бы ответить. Ни тогда, ни сейчас.