Мыс Марии
Шрифт:
–
Будет. А таксиста нашли?
–
Пока нет.
–
А через какое приложение она вызвала?
–
Ни через какое. И не по телефону. Как будто договорилась, чтобы ее по времени забрали.
–
Странно. Кто в наши времена так делает?
–
Никто, в том и дело.
Кэт, конечно, отправила свое видео сразу же. Паша обещание выполнил только во вторник.
Она проверила все сообщения, звонки, фотографии и видеозаписи с Олиного телефона. теперь знала, что последним – трижды – ей звонил муж. Перед этим она разговаривала с Танькой, наверное, спрашивала, нужно ли купить что-то по дороге. Еще раньше, днем, она поговорила с мамой, с утра позвонила в маникюрный салон. Днем трижды говорила со своим редактором, видимо, сдавала какой-то текст. Потом ей звонили мама, муж и подруга. В пятницу она созванивалась и переписывалась с десятками людей. Кэт на всякий случай переслала все номера знакомому, попросила пробить по базе.
Одно было бесспорно: последним ей звонил Илья. В 00:25. Как раз перед убийством. Если он так ее и не встретил, то почему перестал названивать? Почему больше не разыскивал?
Кэт почувствовала, как к горлу короткими спазмами подступает тошнота. Паша был прав. Вывод напрашивался сам собой. Обычная бытовуха, убийство после пьяной ссоры. Самая банальная история из всех, случающихся в России. Таких – больше 70%. Наверное, если бы Оле сказали, что она в финале загремит в разряд семейно-бытовых, она бы долго смеялась, а потом расстроилась. Ничего торжественного, прекрасного или таинственного. Грязный разделочный нож и безобразная красная полоса на чересчур бледной шее.
Кэт внимательно просмотрела все снимки. Отбросив сотни селфи и десятки луков из магазинов шмоток, она внимательно рассмотрела несколько фотографий с мужем и с десяток коллективных с коллегами. Был ли у нее второй телефон, рабочий? Этого Кэт не знала. Илья сказал, что нет.
Вечером позвонил Сашка, который все не мог отказаться от идеи расследования. Выслушал новости и сумничал:
–
А какое она вызывала такси?
–
В историях обоих приложений – ничего нет. Выходит, что не вызывала.
–
Она же сказала, что вызвала.
–
Наверное, чтобы вы не волновались. Скорее всего, она собиралась пройтись до метро или поймать машину на Красной Пресне, не знаю. Видимо, так и сделала.
–
Так может ее убил водитель? Кто поймет, с кем она поехала?
–
Все может быть, но его теперь нереально найти.
–
Тебе видео с камер пришлют?
–
Да, позже обещают.
–
Можешь переслать?
–
Конечно, мой Ватсон. – Протянула Кэт.
Уже за полночь на почту прилетело пятнадцатиминутное видео с камер. Кэт прилипла к экрану. В 00:31 Оля вошла в кадр со стороны Петровки. Шла быстро, сумка – небрежно висела на согнутой в локте руке, в ладони, кажется, поблескивающий в свете фонарей, телефон. Она выпала из кадра и осталась только пустая улица. Паша не поленился, смонтировал в один файл видео со второй камеры. Олю там совсем не было видно. Зато можно было разглядеть другое. В 00:32 в самом краю экрана что-то шевельнулось. Только очень внимательный наблюдатель мог разглядеть бегущий силуэт. Через несколько секунд, остановившись на миг, чтобы пропустить машину, по проезжей части промелькнула быстрая тень и легко перелетев через забор, скрылась за деревьями Страстного бульвара – именно там, откуда смотрел (выходило, что действительно смотрел) на нее в ту ночь черный человек. Несколько мучительных минут съемок пустой улицы, после чего в кадре появилась и Кэт – совершенно неузнаваемый бесполый подросток в капюшоне и темных джинсах, которые почти сливались с нечетким, затуманенным асфальтом, поэтому определить комплекцию тоже было невозможно. Подросток нетвердой, неуверенной походкой прошел мимо камеры, исчез, и меньше, чем через минуту (Кэт казалось, что она провела там вечность), пулей пролетел в обратном направлении.
Рассмотреть что-то конкретное было почти невозможно. Черный человек пробегал быстрой, смазанной, а потому почти бестелесной тенью. Даже пиджак, который смог рассмотреть Паша, она не в состоянии была точно идентифицировать как принадлежащий Илье.
Паша, похоже, был занят, потому что опомнился только во второй половине дня в среду. Был вне себя от злости.
–
Я так и знал, что ты блефуешь. – Рычал он в трубку. – Где видео с убийцей?
–
Паш, меня саму обманули. На этом видео – только тело, там нет преступника.
–
Кто это снимал?
–
Я не разглашаю свои источники, ты же знаешь. – Промурлыкала Кэт услышанную когда-то в кино фразу, которую так всегда хотела когда-нибудь повторить.
–
Что за детский сад? Ты же понимаешь, это свидетель.
–
Он ничего не видел.
–
С чего ты взяла? Может, это он и убил.
–
Паш, не глупи, мальчишка несовершеннолетний, там все прекрасно видно на твоей съемке с камер. Он позже пришел и без пиджака. А вообще, это снимала я. Меня вызывайте. Так пойдет?
–
Значит, не скажешь?
–
Ищите сами. Не сую нос. Скажи лучше, вы Илью допросили?
–
Конечно. Очень мутный. Говорит, ждал ее, но так и не дождался. Ничего не помнит, в показаниях путается.
–
Он в шоке, можно понять.
–
Я почти уверен, что это он. Все указывает.
–
Паш, если честно, как бы мне ни хотелось его защитить, последний звонок от него – в двенадцать двадцать пять. Если он ее не нашел – почему перестал названивать?
–
Хороший вопрос. Сказал, что психанул и гордо поехал домой. Правда, как приехал – не помнит. Пиджачок-то его на видео можно рассмотреть.
–