На берегу Красного моря
Шрифт:
Юза крикнулъ на нашихъ верблюдовъ, и мы приблизились снова къ арабамъ, которые изумленно смотрли на насъ, не зная, что предпринять.
— А чтобы теб, старый шейхъ, не дожидаться долго, — прибавилъ энергически Рашидъ, видя смущеніе арабовъ, — я отрублю теб голову сейчасъ, какъ мн приказываетъ московскій паша. — Съ этими словами онъ взмахнулъ надъ головою шейха ятаганомъ, но старый арабъ ловко увернулся. Я трепеталъ на эту отчаянную выходку Рашида, думая, что еще секунда, и мы будемъ разорваны оскорбленною толпою арабовъ, но эта выходка и спасла насъ. Старый шейхъ просилъ пощады, какъ ни въ чемъ не бывало. Рашидъ соскочилъ съ верблюда, взялъ за поводъ его и повелъ прямо на полукругъ арабскаго строя. Цпь разступилась съ удивительною быстротою и пропустила насъ, все еще державшихъ револьверы на готов. Я видлъ, что насъ провожали свирпые взгляды, горвшіе изъ-подъ черныхъ рсницъ дикарей, видлъ какъ судорожно нсколько рукъ схватывалось за копья и за ручки ятагановъ, слышалъ скрежетаніе зубовъ шейха и лязгъ бряцающаго оружія, но никто изъ враговъ нашихъ не шелохнулся, чтобы погрозить намъ даже однимъ жестомъ, — такъ велико было обаяніе револьверовъ въ Синайской пустын, и такъ дйствительна была ршимость четырехъ человкъ, очертя голову, бросившихся на проломъ. Мы не гнали верблюдовъ, но они сами, какъ бы чуя опасность, которую едва миновали ихъ хозяева, удвоили шаги. Долго еще мы шли, озираясь на черную группу людей и верблюдовъ, которая оставалась неподвижною, по крайней мр, впродолженіе получаса, пока наконецъ не двинулась по берегу по направленію къ Эль-Тапсу и не скрылась на береговомъ изгиб. Мы избавились еще отъ одной опасности и благодарили Провидніе, давшее возможность намъ такъ счастливо и такъ славно пробиться черезъ толпу дикихъ сыновъ пустыни. Героемъ дня былъ Рашидъ, и вс ему отдавали должную дань благодарности; даже соперникъ его Ахмедъ, увидавъ, что арабы удалились, произнесъ отъ души: — У Рашида храброе сердце, онъ хорошій другъ, эффенди. — Не много было сказано въ этихъ словахъ, но я замтилъ, что для Рашида эта похвала соперника стоила всхъ моихъ благодарностей, исключая, разумется, денежныхъ.
Эту ночь мы провели на самомъ берегу моря, ршившись караулить по очереди свой ночлегъ, такъ какъ не могли еще успокоиться вполн на счетъ безопасности со стороны арабовъ, которые во всякомъ случа находились недалеко отъ васъ. Несмотря на значительную усталость и изнеможеніе, я долго не могъ уснуть подъ подавлявщими впечатлніями дня и въ раздумьяхъ о предстоящемъ пути. Только бы добраться до Акабы, думалось мн; дальше не простирались мои горячія желанія, но до нея, кажется, намъ не дойти… Недалекій вой гіены прервалъ мои размышленія. Отъ него повеселло на моей душ. Въ мертвой пустын мы не слышали гіены впродолженіе многихъ ночей; он воютъ недалеко отъ жилыхъ или, по крайней мр, не мертвыхъ мстъ. Это размышленіе ободрило меня настолько, что я съ наслажденіемъ засыпалъ теперь подъ отвратительный стонъ гіены, когда прежде дрожалъ отъ одного вида этого трупнаго животнаго.
Когда я проснулся, Юза показывалъ уже мн на блвшую точку на горизонт, которая выдлялась рельефно на голубой дымк дали въ лучахъ восходящаго солнца… То была Акаба! По Красному морю виднлось два или три паруса, спшившіе въ единственному населенному пункту Акабинскаго залива, откуда-то донесся отдаленный выстрлъ ружья. Черезъ нсколько времени мы уже различили купы финиковыхъ пальмъ, первыхъ въ пустын посл Синая, которыя помахивали своими верхушками надъ блыми квадратными домиками бднаго арабскаго городишка. Еще часа полтора, и мы будемъ у воротъ Акабы; дв четверти пути по пустын уже сдлано, остается на Акабою еще дв, а съ ними еще много горя и лишенія, но о нихъ ни пока говорить не будемъ. Я забылъ уже все претерпнное, радуясь, что прошелъ весь Синайскій полуостровъ при такихъ условіяхъ, въ какихъ не проходилъ ни одинъ путешественникъ; безъ всякихъ денежныхъ средствъ, самъ-четверть, безъ запаса провизіи, въ самое трудное время года, побывавъ даже тамъ, гд не ступала нога европейца, и поплатившись за все это только двумя солнечными ударами и рядомъ лишеній, которыя теперь были забыты, едва показались пальмы Акабы.
А. Елисевъ.