На далеких окраинах
Шрифт:
— Для кого же это вы писали по-арабски-то? — спрашивал Захо, недоверчиво улыбаясь.
— Еще во время экспедиции моей, — перескочил капитан, пропуская мимо ушей вопрос Захо.
— Это про какую экспедицию вы изволите говорить?
— А про мой поход или, правильнее сказать, военно-ученую экскурсию на перевал Об-Оф-Аллах-бу, помните мою реляцию, она еще наделала такого шума?
— Да, толковали не мало...
Пронзительный рев верблюдов на дворе давал знать, что их, уже навьюченных окончательно, начали поднимать на ноги, разнокалиберные бубенчики звенели, голос Перловича кричал:
— Тут и оставаться пока; тронуться по моему знаку!..
— Хлопочет, чтобы все с эффектом, — заметил кяхтинский купец.
— С большим расчетом действует. Вы думаете, он спроста? Он и этот завтрак с расчетом устроил, подъедут все люди нужные... Ну, тосты пойдут...
— Шампанского немало выйдет.
— То-то немало... Этот не Хмуров, этот зря тратиться не станет...
За стеной сада послышался стук экипажных колес и топот верховых. Шелестя шлейфами по желто-красным, сухим листьям, густо усеявшим садовую дорожку, шли две дамы; их сопровождали интендантский чиновник, доктор, что был секундантом у Брилло, и еще человека три в военных мундирах.
— Съезжаются, — заметил господин во фраке.
— А Хмурова все нет, — вздохнул кяхтинский купец.
Саид-Азим окинул любопытным взглядом обеих дам и приложил свои руки к желудку, в знак самого глубокого уважения.
Генерал подъехал с другого двора верхом, в сопровождении казаков и адъютанта. Перлович встретил его на нижней ступеньке крыльца и с чувством самой глубокой признательности пожал обеими руками генеральскую перчатку.
— Я был в отчаянии... я думал... — с особенной нежностью в голосе говорил хозяин.
— Кажется, я не опоздал?
— Прошу пожаловать.
Генерал тяжело шагал со ступеньки на ступеньку, согнувшись словно под тяжелой ношей (он был в эполетах). Перлович бочком, шагая через две ступеньки, слегка поддерживал генеральский локоть и кивал головой на дверь, давая этим понять, что не мешало бы распахнуть ее на обе половинки. Невидимые руки тотчас же исполнили его сигналы. Все гости стояли на ногах, на всех лицах сияла улыбка, те, которые были в партикулярных костюмах, держались одной рукой за спинки своих стульев, с некоторой независимостью в позе; все же военные держали руки по швам и почтительно согнулись в поясницах. Сарт Саид-Азим и другой туземец, жирный Шарофей, только что появившийся из сада, одновременно произнесли: «Хоп» и взялись за желудки.
— Благодарю, — произнес генерал и добавил: — Холодновато.
— Утром мороз большой был, ваше превосходительство, — поспешил донести капитан Дрянет.
— Вот и осень на дворе, — вздохнул купец из Кяхты.
— В видах чисто гигиенических... — начал доктор, но его прервал купец из Кяхты, сообщив, что ему доставлены новые чаи отличного качества.
— Если позволите, генерал, — начала одна из дам и протянула свою руку в светло-зеленой перчатке. Она заметила, что генерал вытащил из кармана большой портсигар из желтой кожи.
— В видах чисто гигиенических... — еще раз попытался доктор.
— А зачем, слушай, — протискался жирный Шарофей к самому креслу, на котором восседал генерал. — Зачем так делать?.. Русский купец не платит, сартовский купец платит... русский куп...
— Все, все платить будут... — засмеялся генерал и потрепал Шарофея по животу.
— Русский купец...
Капитан Дрянет, проскользнув как-то очень ловко под локтем сарта, оттеснил его этим движением и прервал протест.
— Новые машины приспособлены мной для размотки шелка, ваше превосходительство. Я об этом пишу трактат на ит...
— В видах чисто гигиенических...
— Это вы насчет чего? — обратился к доктору генерал.
— Это я насчет пользы теплых набрюшников в войсках. Предохраняя от простуды, они вместе с тем...
Генерал подвинул к себе жестянку с омаром.
Перлович ходил озабоченно, поглядывал в окна, совсем выходил куда-то на несколько минут, смотрел на часы и вообще выказывал нетерпение.
— Я думаю теперь пора?.. — шепнул он кому-то.
— А Хмуров?
Перлович пожал плечами, выражая этим, что, мол, как же дожидаться одного, когда сам... и т.д. Капитан раза два вынимал из обшлага рукава какую-то бумагу, заглядывал в нее и откашливался. Захо считал стаканы на столе и соображал: всем ли хватит? Голос в соседней комнате говорил: «Погоди, веревок не подрезай, открути только проволоку».
— Милостивые государи... — начал Дрянет, посмотрел кругом, остановился, вспыхнул до ушей и стал откашливаться.
Другой офицер в уланском мундире насторожил уши, даже приподнялся со стула и, по всем признакам, приготовился возражать.
— Погоди, Дербентьев, не перебивай, — шептал ему купец из Кяхты. — Ведь уже так условились: сперва его речь (он кивнул на Дрянета), потом твоя...
В комнате настала мертвая тишина. Одна из дам почему-то фыркнула, другая заскрипела вилкой по тарелке, тыкая в маринованный грибок; а грибок был такой скользкий и никак не поддавался ее усилиям; генерал помог.
— Милостивые государи... — повторил Дрянет.
— Стань на стул, — шепнул кто-то сзади.
Оратор было полез.
— Не надо, — сказал генерал и стал чего-то искать под столом ногой.
Та дама, которая не могла справиться с грибком, подвинулась и слегка дотронулась носком своего башмака до генеральского сапога.
— Благодарю, — шепотом произнес генерал.
— В настоящее время, когда...
— Какое избитое начало! — язвительно нагнувшись к соседу, тихо говорил Дербентьев.
— ...умственные силы цивилизованного запада двинулись на Дальний Восток...
— Получив двойные прогоны... — вставлял Дербентьев.
— ...нельзя не видеть в этом новом потоке блистательного репоста, которым ответил наш век тому удару, который был нанесен из Азии, в далеком прошлом...
— Ничего не понимаю... — шептал генерал.
— Нетрудно понять, — продолжал оратор, — что я намекаю на то время, когда движения необразованных, варварских племен, вышедших из центральной Азии, пользуясь одной только физической силой, шаржировало или, правильнее сказать, атаковало зародыши европейской цивилизации... Прошли года...