На далеких рубежах
Шрифт:
Медленно, невыносимо медленно текло время. Казалось, ночи не будет конца. От длительного стояния отекали ноги, появилась ломота в коленях. Не в состоянии был Телюков больше держаться на ногах; он присел прямо на снег и снова вздремнул. А когда очнулся, наступило уже долгожданное утро.
Вокруг посветлело. Мутными полосами вставала над тайгой заря. Ветер раскачивал кроны деревьев, осыпая все вокруг снегом.
Телюков оказался под пихтой. За ее верхушку он, падая, вероятно, и зацепился. Парашют накрыл старую развесистую березу, и клочья купола трепетали на ветру. Грустно было смотреть на то, что осталось от верного друга, постоянного спутника
Телюков попробовал снять парашют, но это оказалось невозможным. Тогда он срезал стропы, опоясался ими и пошел в северо-западном направлении, туда, где, как ему казалось, лежала зона вынужденного катапультирования. Пройдя несколько метров, он возвратился к месту приземления и перочинным ножом вырезал на коре березы: "Ф.К.Телюков. Иду курсом 300".
Шел осторожно, внимательно оглядываясь вокруг и держа пистолет за пазухой, откуда его легче и быстрее выхватить, нежели из кобуры. Ведь места были глухие, дикие, вполне вероятна встреча с хищниками. Ноги увязали в снегу по колени, а порой и того глубже. Кое-где на прогалинах торчали острия каменных глыб, похожие на могильные надгробия. Это навело летчика на мысль, что он попал в горный кряж. Вскоре в этом пришлось Телюкову окончательно убедиться. Тайга круто обрывалась, спадала в долину, черной бездной зияющую впереди, а справа по отлогой равнине разливалась чернота хвойных лесов.
Долина была засыпана глубоким снегом, и Телюков начал обходить ее, держась подножия горы. Где шел, а где карабкался на четвереньках, преодолевая крутые подъемы и отвесные спуски. Унты отсырели, рубаха прилипала к спине. Но зато идти было веселее, чем сидеть на месте. По крайней мере, была какая-то надежда.
В двенадцать часов, немного подкрепившись -- съел несколько сухарей и кусом сала, -- отправился дальше. Вскоре летчик вышел к неизвестной речушке, за обрывистыми берегами которой выглядывали светло-зеленые залысины льда. О лучшей дороге в тайге и мечтать нечего! Однако речушка оказалась предательской. В одном месте Телюков провалился и набрал в унты воды. Пришлось развести костер и сушить их.
Пока он просушивал обувь и носки, прошло добрых два часа. Метель не утихала. Как-то неожиданно стало темнеть -- рано в горах наступает вечер. Безусловно, до ночи из тайги ему не выбраться, а значит надо заблаговременно позаботиться о ночлеге. Ложиться прямо на снег под открытым небом -- опасно. Остается одно -- привязать себя к дереву.
Продвигаясь вдоль речки, Телюков искал наиболее пригодное для устройства ночлега дерева. Его внимание привлекли ели; их кроны густы, а ветви торчат, как распростертые руки. Свяжешь их -- вот и получится нечто вроде висячего ложа.
После недолгих поисков он облюбовал одну ель -- высокую, пышную, густую. Но, подойдя к ней поближе, он вдруг заметил на снегу отпечатки ног какого-то зверя. И если следы еще не замело снегом, значит, зверь только-только прошел. Возможно, он уже выжидает, готовясь напасть на человека.
Телюков не замедлил свернуть к речке. Пусть уж лучше промокнут ноги, нежели тут, под деревьями, нежданно оказаться в лапах хищника.
И снова ему стало стыдно за свою трусость. Утешив себя мыслью, что в нем просто-напросто проявился инстинкт самосохранения, свойственный каждому, даже отчаянно храброму человеку, он подумал, что еще рано укладываться спать. Вынув из сумки заряженную ракетницу и сунув ее за голенище, он пошел, держась подальше от густых кустарников.
За выступом горы русло реки сворачивало влево, описывая полудугу. Берег
Можно было предположить, что здесь горы и тайга уже кончаются и впереди лежит снежная равнина. Именно такой равниной значилась на карте зона вынужденного катапультирования. Но нет! Снова проступили смутные очертания горы, покрытые тайгой. Грозным чудищем надвигалась она на долину, сжимала ее, суживала, направляя реку в тесное ущелье.
Опасаясь провалиться глубоко в снег, Телюков, добравшись до подножия горы, стал карабкаться между каменных глыб, хватаясь руками за колючие кустарники. Тут он окончательно выбился из сил и сказал себе: "Хватит".
Прежде чем связать веревку и взобраться на какое-нибудь дерево, надо было снова подкрепиться. Он сел на каменную глыбу, глотнул спирту и закусил сухарем с салом. Спирт придал ему бодрости, и летчик готов был снова отправиться в путь в поисках более удобного места для ночлега, как вдруг он уловил запах дыма. Да, сомнений не было: что-то горело. Пахло тлеющей хвоей. Еще раз потянул носом воздух -- значит поблизости либо село, либо охотничья хижина.
– - Ну и везет же тебе, Филипп Кондратьевич!
– - обрадовался Телюков.
– Этак, пожалуй, и на Марсе встретишь человека!
Запах дыма вывел его на берег реки. На противоположной ее стороне, между деревьев, теплился огонек: светилось окошко величиной с индикатор радиолокационного прицела. В густых, почти непроницаемых сумерках едва улавливались очертания избушки, сложенной из бревен.
За время пребывания на аэродроме Холодный Перевал летчик наслушался множества рассказов и поверий о здешних охотниках, о неписаных законах тайги. Каждый, кто попадет в хижину, -- гласил этот закон, -- найдет в ней оставленные предыдущими постояльцами спички, соль, а то и запасы продовольствия. Все -- для человека! И ни разу никто из летчиков не слышал, чтобы один охотник убил или ограбил другого. Такое в тайге вообще не случается.
Вот и сейчас, увидев охотничью хижину, Телюков смело, без всяких опасений направился к ней, рассчитывая встретить там гостеприимство и уют, о котором только можно мечтать в столь глухих и отдаленных местах. Подойдя к хижине, он заметил, что снег возле двери утоптан. Тут же валялись заготовленные сухие еловые дрова. Прислоненные к стене стояли две пары широких самодельных лыж.
Телюков уже занес было руку, чтобы постучать в дверь, как вдруг вспомнил о таинственном радиопередатчике в горах. Ведь мог же радист укрываться в этой хижине! И сразу встал вопрос: кто он, этот человек? На самом ли деле охотник?
Эта внезапно пришедшая в голову мысль вынудила летчика действовать очень осторожно. Отойдя от двери, он приблизился к окошку, смахнул с него рукавом снег и заглянул в хижину. Двое мужчин, орудуя ножами, свежевали козу, подвешенную к потолку за задние ноги. Один из них, с черной повязкой на глазу, ловко орудовал ножом. Другой -- старик с широкой курчавой бородой, косая сажень в плечах -- помогал ему. Посади таких на старинную шхуну -- и можешь снимать кинофильм о пиратах. Посреди хижины горел огонек и на таганке висело закопченное ведро. У стены стояли ружья, а на полу валялись свертки и какие-то железные прутья, должно быть капканы.