На далеких рубежах
Шрифт:
– - Правительственное?
– - наконец пролепетал он.
– - А вы, товарищ майор, еще не докладывали полковнику? Не передавали, что я...
– - И не думал, -- успокоил его Поддубный.
– - Я ведь вас уже немного знаю, Филипп Кондратьевич!
– - Погорячился, товарищ майор.
Телюков "выбросил" в воздух еще три Ту-2. Еще три раза пропел он в воздухе свою любимую песенку. Он в эти дни был в превосходном настроении, шутил с друзьями-товарищами.
– - Та такую, брат, высоту, -- говорил он Байрачному, -- ни Козловский, ни Лемешев -- никто из наших
– - Что ж, с вашим голосом можем взять вас суфлером драмкружка, если сидячая работа не противопоказана. Мозоли небось уже набили катапультным сиденьем?
– - Ну-ну, ты!
– - Телюков погрозил ему кулаком.
Он безгранично гордился тем, что выполняет правительственное задание. По Ту-2 и впрямь стреляли новыми снарядами. И теперь его уже не волновал вопрос, кто стреляет по Ту-2 -- однополчане, соседи, здешние летчики или совсем неизвестные. Все равно главную скрипку в выполнении правительственного задания ведет он, Телюков! Его фамилия известна в Москве!
День, когда должны были "выбросить" последний, девятый бомбардировщик, выдался облачным, пасмурным. Уже и сюда, на край юга страны, донеслось дыхание осени. У подножия Копет-Дага седыми полосами стлался туман.
Ночью пустыню окропил дождь.
Нижний край облачности находился на высоте семьсот-восемьсот метров. Слишком низко. Ту-2 надо было вывести выше. Там, в заоблачных просторах, катапульта выбросит летчика, и он с парашютом устремится вниз сквозь облачность. Появится над землей как привидение. До чего жаль, что такие прекрасны полеты происходят над голой пустыней и никто этого не видит...
Заревели моторы. Последний Ту-2 взял старт. Через некоторое время он, подобно своим предшественникам, превратится в груду искореженного металла, а может быть, ветер развеет последние остатки его, ибо новое оружие истребителей обладает страшной разрушительной силой.
Все ближе и ближе барханы, видневшиеся на горизонте... Моторы были мощные, они легко тянули бомбардировщик и быстро оторвали его от бетонки. Летчик убрал шасси. Самолет, почуяв облегчение, энергичнее набирал высоту и за несколько минут приблизился к облакам.
– - Я -- Дракон. Авиагоризонт проверил. Разрешите пробивать облачность?
– - радировал Телюков на стартовый командный пункт.
– - Я -- Верба, пробивайте, -- ответил полковник Слива.
Самолет нырнул в облака. В наушниках слышались позывные и кодовые сигналы, летевшие в эфир из командных пунктов и с бортов самолетов-истребителей. Штурман соседнего КП только что поднял пару истребителей с аэродрома полка Удальцова и вел их на рубеж встречи м Ту-2. Какой-то "Банан" требовал от летчика, перехватывавшего в стратосфере скоростную цель, сбросить подвесные баки с топливом, чтобы увеличить скорость.
Интересной стала авиация! Пошла в облака, поднялась в стратосферу. А операторы и штурманы спускаются в подземелье, чтобы видеть в небе самолеты... И не только
Телюков внимательно наблюдал за приборами, особенно за авиагоризонтом. Огромное достижение человеческого разума этот прибор! Вошел летчик в облака, и уже невозможно определить, где земля, где небо -- вокруг один серый туман. А авиагоризонт неизменно показывает положение самолета относительно земли. Накренился самолет влево или вправо -- авиагоризонт тут же сигнализирует. Он же показывает, куда летит самолет -- вверх или вниз. Чудесно свойство этого прибора!
В кабину ударил ослепительно яркий луч. Облака остались внизу. Высотомер показывал пять тысяч шестьсот метров. Телюков поворачивает самолет на заданный курс, регулирует автопилот.
– - Дракон, вы приближаетесь к своему квадрату, -- передал штурман Гришин.
– - Дракон вас понял.
Отрегулировав автопилот, он выкрутил часы, положил их в карман и начал готовиться к катапультированию.
– - Я -- Дракон. Я -- Дракон. Оставляю самолет.
– - Я -- Верба. Оставляйте.
– - Оставляю. Я -- Дракон. У меня все. Все.
Телюков поглядел вниз, где клубились рваные серые облака. Между ними синели "колодцы". Какие же они глубокие! Земли не видно. "А что, если не раскроется парашют?
– - мелькнула мысль.
– - Эге, Филипп Кондратьевич, какая чепуха лезет тебе в голову! Стыдился бы, ведь ты летчик, черт побери!"
Так, приободряя себя, Телюков разъединил колодку переходного шнура, соединяющего радиостанцию со шлемофоном, поставил ноги на подножки сиденья, плотно прижался к спинке, зажмурил глаза, сжал губы, напрягся весь и энергично нажал правой рукой на рычаг стреляющего механизма.
– - Пошла!
Телюкова, однако, не выбросило из кабины.
Он еще раз нажал на рычаг.
Катапульта не стреляла.
Сохраняя прежнюю позу, летчик напряженно ждал, подсчитывая секунды: одна... две... три... пять...
Не стреляет. Осечка, что ли?
Тем временем пара атакующих истребителей приближалась к Ту-2. Две-три минуты -- и истребители откроют по бомбардировщику уничтожающий огонь. Телюков растерялся. "Все, Филипп Кондратьевич, твоя песенка спета", -- будто сама смерть прошептала над его ухом эти зловещие слова. Тело обмякло, стало влажным. Но это длилось мгновение. Собрав всю свою волю, летчик молниеносно соображал, как спасти свою жизнь. Прыгать через борт? Уже не успеет выбраться, кроме того, можно зацепиться и повиснуть в воздухе. Послать ракету? Но ракетница в сумке, а сумка зашнурована.
И вдруг осенила мысль: "Радио!" Телюков хватает шнур, соединяет колодку, кричит:
– - Я -- Дракон! Я -- Дракон! Прекратите атаку! Запрещаю атаку! Я -Дракон. Я -- Дракон.
Истребители -- сперва один, затем другой, услышав голос "Дракона", отвернули в сторону.
– - Эх вы, глухари!
– - крикнул им вслед Телюков, хотя истребители вовсе не оказались глухими.
– - Почему не выбросились, Дракон?
– - спросил один из истребителей.
– - Катапульта отказала.