На день погребения моего
Шрифт:
Из-под этого стеклянного купола в один прекрасный день поступили оглушающе неприятные известия, пришедшие из Мексики через Игл-Пасс. Офицер-информатор С. Мартин, реагируя на отчет об огнестрельном оружии, изъятом в пределах города, нашел в кантине «Флор де Коахила» мужчину-североамериканца двадцати пяти лет, идентифицированного как (Дойс читал буквы, неотвратимо сошедшиеся в имя) Слоут Эдди Фресно, умерший от огнестрельных ран, нанесенных, по свидетельству очевидцев, другим мужчиной-североамериканцем, точное описание не предоставлено, который затем покинул помещение и с тех пор его не видели.
Глаза Дойса вдруг наполнились соленой водой, бурный поток эмоций
— Что на этот раз, мой блюститель Закона?
— Старина Слоут, — он дрожал. — Помнишь его? Моего Партнера? И твоего тоже, насколько я помню? Застрелен с той стороны границы. Возможно, даже кем-то из твоих чертовых братцев.
— О, Дойс, мне так жаль, — она хотела положить руку на его плечо, но потом передумала. Она понимала, что это неправильно, но была более, чем когда-либо, счастлива услышать новости. Под твердым змеиным взглядом она пыталась сохранять благоразумие.
— Ты ведь знаешь, у него было много проблем по роду деятельности, это может быть вообще не связано с...
— Ты по-прежнему верна этому Анархистскому дерьму, в котором выросла, — и всё, он вышел за дверь, никакого галантного поцелуя, прикосновения к шляпе, я-скоро-вернусь-моя-дорогая, лишь на удивление аккуратно захлопнувшаяся за ним щеколда.
Дни продолжали тащить свои жалкие оболочки по дороге Времени, от Дойса никаких вестей. Поскольку она не слишком углублялась в мысли о том, что он там делал, его отъезд был почти облегчением.
Позже, когда она была одна и соскальзывала в сон, ее вдруг разбудило шокирующее знакомое анальное воспоминание, минуту она готова была поклясться, сидя и подняв над бедрами ночную рубашку, что Слоут вернулся из мертвых с единственной целью вдуть ей в его излюбленном стиле. Это был не самый нежный способ, который она могла вспомнить, провода любимого и, ладно, тогда желанного, но, с другой стороны, это Слоут явился к ней из наполненных воем лье пустоты, его пенис, как она некоторое время подозревала, при необходимости был тверже, чем самый непреодолимый барьер, с которым могла бы столкнуться смерть.
Тейс Бойлстер навещала ее главным образом для того, чтобы сидеть и курить сигареты, когда дома ей не нужно было проводить урок по изучению Библии.
—Я подозреваю, — сказала Лейк, — что он направился в Техас. Хотя, конечно, он может быть и не там.
— Его кто-то ищет, Лейк?
— Меня это не удивило бы, но на этот раз он думает, что это он ищет.
— О боже. Получается, это уже не в первый раз?
— Он вернется. В любом случае, найдет он виновника, чтобы убить его, или нет — он не собирается посещать вечерню в этом городе.
— Он ведет себя лучше, когда я здесь, — сказала Тейс.
Но она сняла с себя личину жены Шерифа, как блюститель закона откалывает звезду.
— Может быть, ты мне расскажешь немного, что происходит?
— Видела эти предметы?
— Конечно. У тебя.
— Один уже у тебя во рту, Тейс.
— Угу!
Лейк зажгла сигарету и рассказала Тейс грустную историю целиком. Слушать было бы удобнее, если бы ее голос иногда не скатывался в шепот, а иногда даже пропадал совсем. Лицо Тейс становилось всё более встревоженным и заботливым, то и дело проступая сквозь пелену дыма.
— Думаю, что-то со мной определенно не так, правда?
— Что? Ты вышла замуж за человека, который застрелил твоего отца.
Она пожала плечами и широко раскрыла глаза, словно в вопросительном недоумении.
— Много такого ты видишь вокруг?
Тейс позволила себе короткий вздох через нос.
— Так или иначе, я всё это повидала. Молодые красавчики, разгневанные отцы, ничего нового. Возможно, вы двое просто зашли немного дальше, только и всего.
— Этот человек вышвырнул меня из дома. Просто на произвол судьбы, я могла оказаться в борделе в Мексике или умереть, его это не волновало. Это я должна была его убить.
— Но это оказался Дойс. А потом вы двое встретились. Да? Словно вы это всё запланировали вместе, не так ли?
— Довольно скверно. Папа мертв, а я не могу перестать его ненавидеть. Что за бессердечная я дочь? Предполагается, что девушка должна любить своего отца.
— Конечно, — сказала Тейс, — в романах Элси Динсмор или где там еще. Мы все выросли на этой литературе, она отравила наши души.
Она засунула сигарету в рот и тяжело накрыла рукой руку Лейк.
— Скажи мне кое что. Пытался ли он когда-нибудь...
— Что? О...
— Добиться своего?
— Вебб? Вебб мог быть необычайно подлым, но он не был дураком.
— Мой пытался.
— Твой папа? Он...
— Он, а заодно и мой брат Рой Мики.
Она произнесла это со странной улыбкой, щурясь сквозь дым, словно подбадривая Лейк что-то сказать.
— Тейс. О боже.
— Это было много лет назад, не конец света. Я больше волновалась за маму, честно говоря. В любом случае, это длилось недолго, они все перегрызлись между собой, прежде чем я об этом узнала, приехал Юджин и я вырвалась из этого дома, хвала Всевышнему, невредима.
—В нашей семье такого никогда не было.
— Не отчаивайся, ты немного потеряла.
Ей снилась Мэйва.
Белка на столбе изгороди.
— На что ты смотришь, ясноглазка?
Белка стояла прямо, повернув голову и не шевелясь.
— Конечно, тебе легко, но подожди, пока изменится погода.
Всё это время она льет на забор помои, пытаясь не согнать белку.
— Вы больные на голову, вы все.
Такой всегда была Мэйва — вступала в общение с животными, почти разговоры. Белка или птица могла сидеть, кажется, часами, пока она с ними говорила, делая паузу, только если они должны были что-то ответить, иногда казалось, что действительно отвечают. Лейк могла поклясться, что слышит, как животные отвечают на своих языках, а ее мать внимательно кивала, словно понимала их речь.