Тебе, кого я в мире жду,Как неоткрытую ЗвездуЖдет днем и ночью Человек,Уже забыв, который век.Коснулся воспаленных векУже не слыша, плач иль смех,Уже не зная, дождь иль снег,Уже не помня тех имен,Что для Звезды придумал он,Уже — ни молодость, ни старость,Уже светил круговоротВ глазах пошел наоборот,И Человеку показалось,Когда свой взгляд он устремилНа небо, — не Звезда рождалась,Рождался заново весь Мир.1971
И горит на губах моих имя
Разделенной с тобою беды
«Рассвет застенчивый и ранний…»
Рассвет застенчивый и раннийВдвоем с тобой застиг меня.Давай же постоим на граниЕще не прожитого дня.За дверью мир,Живой,
весенний,Он в путь зовет меня опять.Эх, если б я хоть на мгновеньеМог, как тебя, его обнять!Чтоб сердце заживо не смолкло,В груди, как в доме, запершись,Хочу прильнуть и жадно, долгоПить из реки, чье имя — Жизнь.Я, как тебе, ей жарко верю,Чтоб никогда не разлюбитьИ надвое вот этой дверьюМой бурный мир не разрубить.Он или ты? Кто нас оценит…Но нет в душе моей черты:Ведь мир тебя мне не заменит,Как мираНе заменишь ты.1958
«Мелькают звезды в синей бездне…»
Мелькают звезды в синей бездне.Гони, шофер! Душа — в огне!Скорее в сумраке исчезниОгонь в заплаканном окне.Мигай за легкой занавеской,Мани другого на порог, —Мой спутник — ветер,Злой и резкий,Сорвет твой кроткий лепесток.Обжитый мир четырехстенныйСдавил по-волчьи — не вздохнуть,Там есть любовь,Но нет стремлений,Там, как несчастье, слово — путь!Вперед!Немую боль разлукиЯ на распутье превозмог.Прощайте, ласковые руки,К глазам прижавшие платок!..1960
«Дым березам — по пояс…»
Дым березам — по пояс.Торопись, не просрочь.Зарывается поездВ нелюдимую ночь.Мы так мало знакомы.Только это не в счет.Твою голову дремаКлонит мне на плечо.Но и в близости строгойНаших рук, наших плечЯ ревниво в дорогеБуду сон твой беречь.Может, жизнью моею,Той, что в горьком долгу,Я иное навею,Я иное зажгу.Время ветром коснулосьТвоих щек в эту ночь.О, попутчица-юность,Торопись, не просрочь!1962
«Далекий день, нам по шестнадцать лет…»
Далекий день, нам по шестнадцать лет,Я мокрую сирень ломаю с хрустом:На парте ты должна найти букетИ в нем — стихи. Без имени, но с чувством.В заглохшем парке чуткая листваНаивно лепетала язычкамиЗемные, торопливые слова,Обидно не разгаданные нами.Я понимал затронутых ветвейУпругое упрямство молодое,Когда они в невинности своейОтшатывались от моих ладоней.Но май кусты порывисто примял,И солнце вдруг лукаво осветилоЛицо в рекламном зареве румянИ чей-то дюжий выбритый затылок.Я видел первый раз перед собойВот эту, не подвластную эпохам,Прикрытую сиреневой листвойЗверино-торжествующую похоть.Ты шла вдали. Кивали тополя.И в резких тенях, вычерченных ими,Казалась слишком грязною земляПод тапочками белыми твоими…Но на земле предельной чистотойТы искупала пошлость человечью, —И я с тугой охапкою цветовОтчаянно шагнул тебе навстречу.1963
«Когда бы все, чего хочу я…»
Когда бы все, чего хочу я,И мне давалось, как другим,Тревогу темную, ночнуюНе звал бы именем твоим.И самолет, раздвинув звезды,Прошел бы где-то в стороне,И холодком огромный воздухНе отозвался бы во мне.От напряженья глаз не щуря,Не знал бы я, что пронеслосьМгновенье встречи — черной бурейПокорных под рукой волос.Глаза томительно-сухиеМне б не открыли в той судьбе,Какую жгучую стихиюТаишь ты сдержанно в себе.Все незнакомо, как вначале —Открой, вглядись и разреши!..За неизведанностью дали —Вся неизведанность души.И подчиняться не умеяТому, что отрезвляет нас,И слепну в медленном огне я,И прозреваю каждый час.1963
«Та ночь была в свечении неверном…»
Та ночь была в свечении неверном,Сирены рваный голос завывал.И мрак прижался к нам, как дух пещерный,Седьмой тревогой загнанный в подвал.Извечный спутник дикости и крови,Людским раздорам потерявший счет,При каждом взрыве вскидывал он бровиИ разевал мохнатый черный рот.Над нами смерть ступала тяжко, тупо.Стальная, современная, она,Клейменная известной маркой Круппа,Была живым по-древнему страшна.А мрак пещерный на дрожащих лапахСовсем не страшен. Девочка, всмотрись:Он — пустота, он — лишь бездомный запахКирпичной пыли, нечисти и крыс.Так ты вошла сквозь кутерьму ночную,Еще не зная о своей судьбе,Чтобы впервые смутно я почуялЗачатье сил, таящихся в тебе.Смерть уходила, в небе затихая,И напряженье в душах улеглось,И ощутил я чистоту дыханьяИ всю стихию спутанных волос.Тебя я вывел по ступенькам стылымИз темноты подвального угла,И руки, что беда соединила,Застенчивая сила развела.Среди развалин шла ты, как в пустыне,Так близко тайну светлую храня.С тех пор я много прожил, но понынеВ тебе все та же тайна для меня.И как в ту ночь, сквозь прожитые годыПрошли — на грани счастья и беды,Волнуя целомудренностью гордой,Твои неизгладимые следы.1963
«В редакции скрипели перья…»
В редакции скрипели перья,Набрасывая дня черты.Неслышно отворились двери,И, юная, вступила ты.Хрипела трубка, билась мелкоНа неисписанной стопе.Как намагниченные стрелки,Свели мы взгляды на тебе.И, пропуская что-то мимо,Ты, чистая, как горный снег,Сквозь голубую тину дымаВзглянула медленно — на всех.Поэт, оценивая строгоТебя от ног и до бровей,Вздохнул, не отыскав порокаВ томящей красоте твоей.Испортив снимок черной тушью,Художник вспомнил о былом.И тесно, мерзостно и душноОбоим стало за столом.А ты — не схваченная кистью,Не замурованная в стих,От будничных чернильных истинЗвала в свои просторы их.Куда? Зачем? Не все равно ли?Лишь подойди и рядом встаньИ между радостью и больюСожги придуманную грань!О срочном выпуске тревожась,Редактор выискал исходИ, выдав тоном нрав и должность,Спросил: «Стихи или развод?..»Чуть удивилась и сказала,Что ты ошиблась этажом.И стройно вышла. Шарфик алыйВзмахнул в пространстве за плечом.1963
«Душе привычней встретить ложь и горе…»
Душе привычней встретить ложь и горе,Пройти судьбой сужденные круги,Чем услыхать в морозном коридореТвои нетерпеливые шаги.Как нелегко ты пронесла сквозь иней,Сквозь лес людской, сквозь эти этажиЗакутанную в дымный мех звериныйДоверчивость нетронутой души.Прости меня, я не умею клясться,Словам не стать залогом в дни разлук,Ты все поймешь, притихшая во властиМоих немного одичалых рук.И я пойму, как нежен мех звериный,И буду весь в желании одном —Пусть твое имя, легкое, как иней,Во мне звенит тревожным холодком.Чтоб мог пройти я сквозь любые дали,Сквозь все судьбой сужденные круги, —И для меня по-прежнему звучали,Как в первый раз, летящие шаги.1963
«Везут мне вагонетки глину…»
Везут мне вагонетки глину,А от меня — осенний мрак.Когда я все их опрокину,Достану спички и табак.Далекая, ты в свете — рядомИ хочешь сказкой все облечь.И при короткой встрече взглядовУже не требуется речь.Но груз любви моей всегдашней…Но детскость рук твоих и плеч…Я отвожу огонь подальше —Я так боюсь тебя обжечь.А вагонеток строй суровый,Как годы, гулок на бегу.Приму, отправлю их — и сноваПеред тобой огонь зажгу.Ты засмеешься надо мною:— Твой страх — застенчивая ложь!Я правду девичью открою:Горящую не обожжешь…1964