На карнавале чувств

Кэнтрелл Кэт

Мэтт слегка приподнял брови.

– Всегда пожалуйста. Но у тебя такой ошеломленный вид. Я все испортил?

Она яростно помотала головой:

– Мне еще никогда не дарили такого продуманного подарка.

– Ладно, как скажешь. – Мэтт крепко ее обнял. – Будем считать, что теперь у нас в комнате поселился броненосец?

Эва нервно рассмеялась.

– Как ты догадался?

– У тебя всегда такой закрытый вид, когда ты зовешь на помощь броненосца.

– Я не хочу играть. – Эти слова вырвались сами собой, но Эванджелина

не жалела. В конце концов, своей чуткостью и отзывчивостью Мэтт заслужил правду.

– А ты и не обязана. Я всегда могу его вернуть. – Прежде чем отстраниться, Мэтт прижал ее к себе еще крепче. – Давай я прямо сейчас вызову грузчиков.

– Нет. – Она явно специально это сказала. Но так даже лучше. – Я неправильно сказала. Я не могу играть.

– Забыла как?

– Нет, но теперь музыка мне как соль на свежую рану.

– Тогда я точно все испортил. И даже хуже. Извини, я не знал, что так получится. Я думал… что, играя, ты обретешь гармонию и умиротворение. Ну, или нечто вроде того.

Эванджелина вдруг вспомнила, как скрашивала одинокое детство игрой на старом подаренном матерью пианино. Предполагалось, что, играя на нем, она сможет добиться богатства и славы, но для Эванджелины этот подарок стал настоящим чудом. Объединяя его вместе с голосом, она научилось изливать свои чувства. И долгие годы инструмент оставался ее единственным верным другом.

И в отличие от нее самой в пианино до сих пор жила музыка. Но в палаццо Деинверно не действовали никакие законы, и теперь они с пианино могли мирно сосуществовать, не пытаясь вновь слиться в единое целое.

– Я и сама хочу найти умиротворение. Но почему-то не получается.

– Это вообще мало у кого получается.

Эванджелина всего лишь хотела сказать, что ей сложно играть, но Мэтт услышал в ее словах нечто большее, и, возможно, он прав. Но не до конца.

– Думаю, с тобой я сумею его отыскать.

– Тогда давай попробуем вместе.

– Что? Но ты же не умеешь играть.

Усевшись на банкетку, Мэтт усадил ее у себя между ног и накрыл ее пальцы своими.

– Так научи меня. Я всю жизнь слушал музыку, неужели ее настолько сложно исполнять?

Прижавшись спиной к Мэтту, она чувствовала, как бьется его сердце, а теплое дыхание щекотало ухо.

Так вот что такое безопасность… Мэтт стал для нее настоящим якорем в безбрежном океане жизни.

– Убери руки. Так ты ничему не научишься. Лучше просто слушай.

Эванджелина начала неторопливо играть «Мерцай, мерцай, маленькая звездочка». Клавиши послушно утопали под ее пальцами, а из-под крышки лились насыщенные ноты. В попытке подтолкнуть ее в верном направлении Мэтт, не задумываясь, выложил несколько тысяч долларов на отличное пианино.

И подарок пришелся весьма кстати.

Лишь бы Мэтт не начал на нее давить.

– Тебе не кажется, что даже для меня это слишком простая песенка? – прошептал он ей на ухо.

– Думаешь, что справишься? Тогда вперед.

Мэтт с готовностью положил руку на инструмент и вывел нечто больше похожее на вопли умирающего фламинго, чем на детскую песенку. Но почти все клавиши он выбирал правильно. Даже странно.

– Неплохо. Но до совершенства далеко.

– Покажи еще что-нибудь. – Он легонько подтолкнул ее подбородком. – И что-нибудь такое, что играют обеими руками.

Все еще слегка опасаясь, Эванджелина положила обе руки на инструмент и задвигала пальцами, с каждой секундой все больше вдохновляясь и вспоминая, как когда-то порхали ее пальцы по клавишам. А Мэтт все это время крепко прижимал ее к себе, словно чувствовал, как сильно он ей необходим.

– Это одна из твоих песен? – спросил он, когда она закончила и без сил повисла на нем.

– Первая, что я записала в студии. – Эванджелина вздохнула. – У меня пальцы устали.

Он легонько поцеловал ее в висок.

– Ты не обязана играть. Но я наслаждался каждой секундой.

– Все хорошо. Это приятная усталость, и я рада, что ты был рядом. И даже больше. Только сейчас я по-настоящему вспомнила, как много для меня значит музыка.

– А что именно она для тебя значит?

Спасение. В самые трудные минуты жизни музыка всегда ее спасала, и только теперь Эванджелина поняла, что может расстаться с Эвой, не расставшись с музыкой.

– Она не дает мне забыть, что у меня всегда есть выбор.

– Это был непростой шаг, но ты его сделала. Теперь осталось только решиться на следующий шаг. Напиши песню для кого-то другого. Для той же Сары Леар.

– Ладно, я подумаю над этим.

– Хорошо.

– Музыкальная индустрия… она забирает все, чего ты надеялся достигнуть. Слава, деньги… Я не скрываю, мне все это очень даже нравилось, но за все приходится платить. Ради богатства и славы мне пришлось забыть о себе настоящей и полностью превратиться в ослепительную диву. Тебя ставят на пьедестал, а потом с нетерпением ждут, когда же ты наконец-то с него свалишься.

И все это старо как мир. Двадцать вторая уловка. Раньше каждый пытался урвать от нее кусочек, а теперь она уже никому не нужна. Ни Рори, ни индустрии. Ее все отвергли, даже те люди, которые должны были бы любить ее, несмотря ни на что.

– Да, я понимаю, – прошептал Мэтт.

– И именно поэтому я все еще здесь.

Рядом с ним она смело могла снять маску и быть просто сама собой. Лишь ему она могла довериться, не боясь быть отверженной.

И только он мог уговорить ее остаться. Потому что впервые в жизни ей действительно хотелось остаться.

Глава 10

Проснувшись в лунную ночь, Эванджелина осторожно стянула с Мэтта простыни и засмотрелась на прекрасное тело. Она уже множество ночей кряду просыпалась в его крепких руках, но все никак не могла насытиться их близостью.