На карте не значится
Шрифт:
– Теперь крикнем все вместе!
– предложил Борщенко.
– Уррр-раа!.. Уррр-раа!.. Уррр-раа!
– дружно прокричали в камере.
Лязгнул засов. Дверь слегка открылась. В щель просунулась встревоженная голова и автомат часового. Коверкая русские слова, он крикнул:
– Сумасшедший русский! Кричать нет разрешается! Все расходится по разным местам! Вместе нельзя!
– Закройся!
– прохрипел Пархомов.
– Дер-ди-дас, кислый квас!
Слова Пархомова вызвали дружный смех. Кто-то лихо свистнул.
Дверь поспешно закрылась. Повеселевшие пленники снова сдвинулись в тесный круг.
ПЕРВЫЕ ДОПРОСЫ
Утром всех новичков быстро и коротко опросили и заполнили на каждого карточку. Потом начали вызывать на допрос.
Силантьева задержали дольше других, и, когда конвоиры втолкнули его в камеру обратно, - бушлат на нем был разорван и на лице кровоточили ссадины.
– И тебя обработали, Фома?
– всплеснул руками Пархомов.
– Кто же это так постарался?
– Какая-то рыжая сволочь, власовец!
– Власовец?
– Все заинтересованно столпились около Силантьева. Тот, растирая кисти рук со свежими кровоподтеками, продолжал рассказывать:
– Стал меня агитировать… Двинул я его в зубастую морду, но неудачно. Помешали. Схватили сзади, руки выкрутили и в наручники!.. Ну, а потом обработали, сволочи, как хотели…
К Силантьеву подсел Борщенко и стал расспрашивать… Но залязгал засов. Дверь снова открылась.
– Рынин, выходи!
Допрос Рынина затянулся надолго. Прошло не менее двух часов, пока дверь снова открылась. Но Рынина в камеру не вернули.
– Капитан Шерстнев, выходи!
Через несколько минут Шерстнев уже стоял в кабинете, где производились допросы.
Против двери, за большим столом сидел гестаповец в черном мундире, с офицерскими знаками различия.
– Ближе!
– приказал он конвоирам.
Шерстнева подвели к столу.
– Вы капитан Шерстнев?
Стоявший у стола переводчик повторил вопрос по-русски.
– Да, я капитан Шерстнев.
– Вы говорите по-немецки?
– Как слышите.
– Очень хорошо. Садитесь!
– гестаповец показал на стул, стоявший у стола.
Шерстнев сел.
– Я оберштурмфюрер Хенке, У меня есть к вам несколько вопросов.
Шерстнев молча ждал.
– Ты, Фридрих, можешь пока сходить в столовую,- повернулся Хенке к переводчику.
– Потом возвращайся.
Переводчик сразу же вышел.
– А вы станьте за дверь!
– приказал Хенке конвоирам.
Шерстнев и Хенке остались вдвоем.
– Хотите сигарету, капитан?
– предложил Хенке, доставая из стола портсигар.
– Я не курю.
– Как хотите, капитан.
– Хенке убрал портсигар обратно в стол.
– Тогда приступим сразу к делу. Мои вопросы не будут касаться ваших секретов. Я хочу знать только одно: чем занимались ваши люди до войны?..
В ожидании ответа Хенке пристально наблюдал за лицом Шерстнева. Тот спокойно ответил:
– Я подбирал себе моряков и другими профессиями не интересовался, лейтенант.
– Оберштурмфюрер, - поправил Хенке.
– Или - оберлейтенант.
Шерстнев промолчал.
Хенке выдвинул ящик стола и, перебирая личные документы, отобранные у членов экипажа «Нева» при обыске на корабле, небрежно переспросил:
– Значит, вы не знаете сухопутных профессий своих людей?
– Нет, лейтенант, не знаю. Полагаю, что вам проще спросить их самих.
– Ваши люди, капитан, по их словам, до службы на флоте не имели никаких профессий.
– Ну что ж, значит, это так и было, - подтвердил Шерстнев.
– Им лучше знать.
– И будто бы они на вашем судне впервые?
– И это верно.
Хенке прищурился и, наклонившись ближе к Шерстневу, вдруг резко спросил:
– А не можете ли вы, капитан, сказать что-либо о практической специальности доктора технических наук Рынина? Чем он знаменит? Чем занимался до сих пор?
– Вот уж чего не знаю, лейтенант, того не знаю.. Для меня доктор Рынин был только пассажир. А расспрашивать его о научных делах мне и в голову не приходило. Да это и непосильно для моей старой головы.
Хенке подозрительно посмотрел на седую голову Шерстнева и злобно сказал:
– Перестаньте дурачиться, капитан Шерстнев! Не может быть, чтобы вы не интересовались этим вопросом. И вы расскажете мне все, что вы знаете о Рынине, - хотите вы это или не хотите!
– Мне сказать вам нечего, лейтенант. А ваш тон заставляет меня вовсе прекратить с вами разговор.
– Шерстнев встал.
– На ваши вопросы я больше отвечать не буду. Прошу вернуть меня к моей команде.
– Теперь это уже не ваша команда, а наши пленники! И вы будете, будете отвечать мне, капитан! Я заставлю вас разговаривать!
Шерстнев молчал.
Хенке резко нажал кнопку звонка на столе, и в комнату немедленно вскочили конвоиры.
Хенке указал на Шерстнева и приказал:
– В карцер!
Охранники набросились на Шерстнева, вывернули ему руки и, не давая идти, волоком потащили в карцер…
В кабинет вошел длинный, тощий охранник, с узким лицом и тяжелой челюстью. На фуражке у него была трехцветная кокарда власовца. Он остановился у двери и почтительно спросил:
– Вы меня вызывали, господин оберштурмфюрер?
– Да, Шакун, ты мне нужен. Подойди ближе!..
Шакун быстро подошел к столу, неуклюже щелкнул каблуками и почтительно наклонил рыжую голову, готовый слушать…
ОШИБКА ШАКУНА И КАК ЕЮ ВОСПОЛЬЗОВАЛСЯ БОРЩЕНКО
Когда Борщенко ввели к оберштурмфюреру Хенке, .там еще был Шакун. Увидев Борщенко, власовец удивленно вытаращил глаза и медленно пошел навстречу.
– Черный Ворон? Ты ли это?! Ну и встреча, черт меня сожри! Бывает же…