На карте не значится
Шрифт:
Шакун завертелся около Борщенко, разглядывая его со всех сторон и все более расплываясь широкой зубастой улыбкой.
– Почти не изменился!
– продолжал он.
– А ведь, почитай, два года прошло с тех пор… с Киева… Да что ты так уставился на меня?! Неужто не узнаешь?… Я - Федор Шакун… Помнишь, познакомились с тобой в бане, из-за твоего водяного с рогатиной?.. Ну, ты еще потом два раза брал меня на свои операций…
Шакун, позабыв о присутствии гестаповца и конвоиров, обрадованный встречей, продолжал:
– Во второй раз я был под твоей командой, когда пускали в расход драчливую многолюдную семейку. Помнишь?..
– Шакун понизил голос.
– Девчонка тогда выколола глаз твоему помощнику… Ха-ха-ха!..
Борщенко мучительно передернулся и оглянулся, выискивая, чем бы расколоть голову предателю.
А Шакун продолжал:
– Ну, не кривись. Раз не нравится, - не буду. Мне рассказывали, что не любишь ты разговоров о таких делах. А на этих ты не обращай внимания… - Власовец кивнул в сторону гестаповца и конвоиров.
– Они по-русски не понимают ни слова!.. А как ты по-немецки? По-прежнему ни бум-бум?.. Ага? Ну, а я уже калякаю по малости… Погоди, вот я сейчас…
Шакун повернулся к Хенке и по-немецки объяснил:
– Господин оберштурмфюрер, он из наших… В Киеве был старшим в зондеркоманде. Его сам генерал Власов принимал. Он два раза брал меня на операции…
Хенке заинтересованно посмотрел на Борщенко.
– А как его звать?
– спросил он Шакуна.
– Имя у него было Павел. Фамилию забыл. В Киеве его прозвали Черным Вороном.
Заинтригованный Хенке сделал знак конвоирам, и они вышли.
– Зитц маль!
– пригласил гестаповец.
– Садись, Павел!
– перевел Шакун.
– Как ты попал на судно?
Борщенко молча в упор рассматривал гестаповца.
– Он, господин оберштурмфюрер, кроме русского, ни к какому языку не приучен, - пояснил Шакун.- Пробовал, но не может. А на советское судно он попал специально. Он-бывший моряк. Его забрали тогда из Киева для отправки в тыл к коммунистам. На флот. По заданию…
– По какому заданию?
– заинтересовался Хенке.
– Это важно. Спроси у него.
– Павел! Ты .по какому заданию очутился на судне?
– По особому, - выдавил Борщенко, не представляя, что будет дальше, и решив не выдавать свое знание немецкого языка.
– Опроси у него, Шакун, в чем состояло это задание.
– Павел, оберштурмфюрер интересуется, какое это было задание?
– Я не могу отвечать на этот вопрос!-твердо заявил Борщенко, понемногу ‘приходя в себя.
– Скажи, что не могу об этом говорить.
– Он не может говорить!
– коротко перевел Шакун.
– Особое задание, господин оберштурмфюрер.
Хенке понимающе кивнул и задумался, внимательно разглядывая богатырскую фигуру Борщенко.
Воспользовавшись паузой, Шакун спросил:
– А что это у тебя, Павел, вроде голос изменился? И слова стал растягивать?
– Контузило меня, Федор, - нашелся Борщенко.
– Аа-а-а,- удивился Шакун.
– Кто же это тебя? Свои или чужие?
– Свои,-продолжал сочинять Борщенко, не представляя, кого Шакун понимает под своими, кого под чужими.
В разговор снова вступил Хенке:
– Спроси его, Шакун, - куда направлялось судно?
Борщенко отвечал осторожно и не сразу, пользуясь
временем, которое занимал Шакун на переводы.
– Куда направлялось судно, - неизвестно. Никто из команды этого не знал.
– А капитан?
– И капитан не знал.
– А это точно?
– засомневался Хенке.
– Шакун, повтори вопрос!
– Абсолютно точно!
– уверенно подтвердил Борщенко.
– Мы следовали по курсу, который постепенно менялся сопровождавшим нас военным кораблем.
– Ага… Так.., Искали новый, обходный путь в Англию? Это похоже!.. Спроси, Шакун,- он давно знает капитана?
– С ним я в первом рейсе,
– А команду?
– Команда вся новая, сборная. Я знаю людей только по фамилиям. Они сами только что познакомились…
– Гмм-м…- Хенке опять задумался. Вероятно, так подобрали команду нарочно. На случай, если она попадет в плен…
– Очень вероятно!
– подтвердил Борщенко.
– Поэтому и мне удалось к ним попасть.
– Знаешь ли ты, кто из команды коммунист?
– Было два. Оба погибли во время взрыва.
– А капитан?
– Он беспартийный. .
– Как это может быть?
– Хенке недоверчиво посмотрел на Борщенко, Тот невозмутимо продолжал:
– Он старик. Был капитаном гари царе. Поэтому - беспартийный.
– Гмм-м… - Гестаповец озадаченно потер нос.- Ага… Может быть, поэтому капитану не доверили маршрут судна… Так, так… Спроси, Шакун, - хорошо ли он знает Рынина?
– Знаю недавно. Только с этого рейса.
– Ты не был к. нему приставлен?
– Гестаповец пристально посмотрел на Борщенко.
– Нет.
– Но, может быть, ты слышал, каким строительством он занимался?
– Нет. Об этом на судне никаких разговоров не было.
– Жаль. Тебе это надо было знать,
– Мне это было ни к чему.
– Ну, ладно. О Рынине мы еще выясним. Спроси, Шакун, как твой приятель хочет: вернуться под конвоем в камеру, как бы с допроса, или остаться с нами?
– Павел! Как тебе лучше: остаться у нас или вернуться под конвоем туда?
– Мне надо туда! Мне надо быть там!
– Он должен быть там!
– перевел Шакун.
– А зачем ему туда надо?
– продолжал спрашивать Хенке.