На краю одиночества
Шрифт:
Кивок.
Внимательный взгляд. Чужая сила, слишком всеобъемлющая, чтобы ей противостоять. И самое интересное, что Глеб и прежде чувствовал себя рядом… неспокойно, а теперь явственно понял, что, пожелай Его высочество, и Глеба не станет.
Просто не станет.
– Еще рано.
– Пора.
– Рано. Дед велел продержать тебя часа полтора. Так что не дергайся.
– Дед?
Кивок.
И очередной поклон. Все та же пара слов, улыбка, и седовласый господин, у которого имелось, несомненно, весьма важное дело
Никто из них так и не поймет, как же получилось, что…
…все будут уверены, что знакомство состоялось.
И что тень имперского орла коснулась их. И что высочайшее благословение получено, или почти получено, что не хватило какой-то малости, но вот какой? Кто-то будет маяться, вспоминая, что же не так, кто-то…
– Почему ты просто не прикажешь? – Глеб тоже злился.
На Деда, который мог бы предупредить, но не стал.
На себя, поверившего, что Земляным и вправду нужна будет помощь. На то, что вообще позволил Анне покинуть поместье. На… Его императорское Высочество злиться было бессмысленно.
– Потому что… у всего есть цена, – Его императорское Высочество милостиво кивнули.
Улыбнулись.
О чем-то спросили… о пустяке, который засядет в голове этой очаровательной дамы, заставив забыть обо всем, кроме, разве что, чувства восторга, ею ныне испытываемого.
– Они здесь удивительно непосредственны, – признал Николай. – Надо чаще бывать в провинции, подобной искренности я давно не встречал. Что до остального, то… вы возьмете кровь. Сличите. И, быть может, вам повезет. Если я буду спрашивать, мне ответят. И быть может, мне тоже повезет, но не тем, кому я буду задавать вопросы. Чтобы ответ был честным, мне придется давить, а это не проходит для людей бесследно. Виновных не жаль, но остальные чем заслужили?
…Анна.
Ее до сих пор не было в зале.
И подмывало отступить. Всего-то шаг. И еще один. Тень, которая скроет, а там… Глеб отлучится ненадолго, просто проверит, на прежнем ли Анна месте. А потом… потом представит ее.
– Не глупи, – Его императорское Высочество держали улыбку. – Право слово, я не узнаю тебя, мой друг.
– Я сам себя не узнаю.
– Куда подевалось твое прежнее хладнокровие?
А шкатулку Глеб так и не доделал. Разобрать разобрал, убедившись, что никакой магии в ней не осталось, разве что механизм был сложнее обычного. Оттого и пострадал. Пружины ослабли, а шестеренки где заржавели, где просто покрылись слоем пыли и грязи.
Он погрузил их в раствор, и утром надо будет слить…
…если он дотянет до утра.
– Дед сам присмотрит за ней.
Деду Глеб больше не верил. Мог бы и в известность поставить. Хотя бы.
– Ты бы не согласился.
– Прекращай.
– Не могу. Прости, но сегодня ты будешь якорем. Голова не болит?
– Пока нет.
– Отлично… познакомь меня вот с той милой особой… к слову, она явно в кого-то влюблена. Рядом с влюбленными
Ольга?
Ольга.
Ее маска меняла цвета, медленно таяла зелень, выцветала до бледной желтизны, которая и сама наливалась цветом, становясь ярче и ярче.
И платье она выбрала желтое.
Или правильно говорить, золотое?
Нервничает.
И Глебу обрадовалась, а вот на Его императорское Величество покосилась с немалым подозрением, будто чувствовала его неспокойную силу. Поклонилась. Только вышло резковато.
– Ольга Холмогорова, – представил ее Глеб.
– Николай, – Его императорское Высочество поцеловал руку.
– Еще один на сегодня…
– Единственный в своем роде.
– Именно, что в своем… все вы… в своем роде, – проворчала Ольга. А Его императорское Высочество сделали вид, что ворчание не услышали.
– Именно. Приятно видеть кого-то, кому я не интересен.
– Отчего?
Взгляд Ольги блуждал по бальной зале.
– Вдруг я передумаю? И брошусь вам на шею с требованием взять меня в фаворитки?
– Только в фаворитки? – он умел улыбаться, когда хотел. Правда, желание подобное у Его императорского Высочества возникало редко.
– Действительно, – Ольга все же повернулась к собеседнику. – Что это я… в невесты берите. Или в жены… вам жена нужна?
– Нужна.
– По любви или по договору?
Его императорское высочество руками развели:
– А тут уж как получится…
– Вот… и нужна, и любовь не исключаете. И главное, маменька против не будет, – Ольга оттопырила нижнюю губу. – Она меня грозится в пансионат отправить. Храмовый. Святой Елены. Для воспитания кротости.
Опыт подсказывал, что кротость в этой юной особе воспитывать было поздно.
– Но я не поеду… мне уже восемнадцать, в конце-то концов!
– Почти старость, – Его императорское Высочество явно воспользовались еще одним родовым умением, поскольку гости вдруг разом позабыли про высочайшее присутствие, будто бы и вовсе не было наследника престола.
– Вам бы все шутить, – с укоризной произнесла Ольга. – А куда вы Анну подевали? Или она дома осталась?
– Здесь. И… вы не могли бы…
– Не могла бы, – Его императорское Высочество ответили за Ольгу. – Милая дама, как и ты, останется при мне… если она не против.
– Против.
– Боюсь, это не имеет значения, – Николай достал из кармана стеклянную бусину на нити. – Мне не простят, если с особой столь прелестной случится недоброе…
– Что?
Ольга нахмурилась.
И маска нахмурилась вместе с ней, пошла рябью, потемнела.
– А ты, мой друг, используй вашу связь… – бусина качнулась на нити, закружилась, наливаясь темно-красным опасным цветом, показалось даже, что она потяжелела. – К слову, прелестное дитя, вы не представите меня вашей матушке? Она ведь здесь?