На острове нелетная погода
Шрифт:
Такого Супруну никто еще не говорил. Даже в училище. При чем тут чистота? Чистота нужна на взлете и посадке, а в воздухе истребитель должен вертеться, как черт.
Супрун все больше склонялся к мысли, что подполковник Лесничук питает к нему неприязнь. На каждой предварительной подготовке к полетам он донимал лейтенанта вопросами, перед полетами заставлял подолгу сидеть в кабине тренажера. Он уделял Супруну особое внимание, как самому слабому, самому отстающему летчику, и в душе молодого офицера кипело негодование. Но он сдерживал себя и верил, что его время еще придет и что он еще покажет себя.
«Если бы я участвовал в этих учениях! — сокрушался он теперь,
Но его обошли… Правда, командир сказал, что, как только дадут отбой учениям, в небо поднимутся молодые. Но вряд ли такое случится: комиссия начнет доводить до начальников результаты проверки, высказывать замечания, и командирам будет не до молодых.
Но вот с задания вернулся последний истребитель. На стоянке появился подполковник Лесничук. Подошел к Супруну.
— Готовы к полету? — спросил как бы мимоходом.
— Так точно! — засиял лейтенант.
Подполковник посмотрел на часы.
— Будьте внимательны. Комиссия дала полку высокую оценку. Не подкачайте.
Не прошло и пяти минут после разговора с командиром, как сирена оповестила отбой учениям. И тут же в репродукторе прозвучала команда:
— Сто сорок пятому взлет!
Супрун послал рычаги управления двигателями вперед, и истребитель, присев по-птичьи, помчался по бетонке. Супрун знал, что за ним наблюдает командир, и старался не допустить ни малейшей ошибки.
Да, подполковник Лесничук наблюдал. Пристально и неотрывно. Не раз он мне говорил, что этот молодой лейтенант с фамилией прославленного летчика почему-то вызывает у него опасение, несмотря на, в общем-то, неплохую технику пилотирования. Я с ним не соглашался:
— Супрун летает смело и уверенно, из него выйдет первоклассный пилот.
— Задача командира не только в том, чтобы научить молодого человека искусству управлять самолетом, метко стрелять, виртуозно крутить фигуры пилотажа, — возражал Лесничук. — Воздушный боец — это мастерство плюс дисциплина, это смелость плюс чувство долга, это упорство плюс исполнительность. А у твоего протеже вот эти плюсы, к сожалению, отсутствуют.
Мы оставались при своих мнениях. Супрун мне нравился тем, что обладал хорошими задатками: быстро схватывал все, чему его учили, имел отличную реакцию, пилотировал уверенно, может, даже несколько самоуверенно. А вот это-то и не нравилось Лесничуку. Он считал, что многое лейтенант берет нахрапом, напористостью, что с этим мириться нельзя: малейший просчет в чем-то — и не избежать ЧП.
Не понравился Лесничуку и своенравный, обидчивый характер лейтенанта: когда он ему поставил за полет тройку, в глазах летчика вспыхнули недобрые огоньки.
Во втором полете Супрун пилотировал лучше, и другому бы Лесничук, не задумываясь, поставил пятерку, другому, но не Супруну: с этого строптивого лейтенанта следовало сбить пыл, развенчать самоуверенность.
Я высказал сомнение в успехе такого педагогического метода перевоспитания. Лесничук махнул рукой.
— Ошибка одного — урок другому, — сказал он многозначительно.
…Супрун чувствовал себя джинном, выпущенным из кувшина. Теперь он покажет, на что способен! Говорят, слабые люди выжидают обстоятельства, сильные создают их сами. Он, Валентин Супрун, не станет ждать, пока командир признает его талант, он докажет это делом.
Мысли бежали стремительно, опережая самолет, и когда он прилетел в зону, в голове был уже ясный
Слева и справа проносились сопки, покрытые уже пожелтевшими деревьями. А между ними простиралась еще зеленая, как ковер, долина. Истребитель набирал скорость. Супрун твердо держал ручку управления. Энергия бурлила в нем, а сознание ценного открытия пьянило голову. Он еще покажет себя!
Движение ручки на себя, и самолет, вздыбившись, взвился ввысь. Супруна вдавило в сиденье, от перегрузки на глаза набежал туман. Но лишь на мгновение. Небо распахнулось, и синева ослепила летчика. Но что это? Самолет стал быстро терять силы, задрожал и скользнул на крыло. Супрун тут же попытался удержать его ручкой управления и педалями, машина не послушалась, вывернулась. Он подчинил ее своей воле лишь на выходе из фигуры.
«Врешь, я заставлю тебя повиноваться!» — Супрун снова повел машину на разгон скорости. Еще немного, еще. За капотом слева и справа мелькнули неровные горбы сопок, долина посередине. Хватит. Потянул ручку. Серая полоса горизонта упала под капот и синее небо ослепило глаза, в какой-то точке силы самолета стали таять. Но теперь Супрун готов был к этому. Пусть. Главное — удержать истребитель, дать ему спокойно лечь на спину. В этом и заключается тактическая хитрость: самолет противника проскочит вперед и окажется перед носом истребителя. Летчику останется только перевернуть его со спины в горизонтальное положение и дать залп.
Руки и ноги Супруна среагировали мгновенно. Машина как будто успокоилась, продолжая задирать нос. Еще немного, еще. И вдруг она, вздрогнув, опрокинулась на спину и заштопорила к земле.
Супрун дал рули на вывод. Мелькнули небо, сопки, качнулся горизонт. Самолет не реагировал на рули. Летчик отпустил ручку, поставил ноги нейтрально, как учили выводить из штопора, — не помогало. Еще раз рули на вывод. Истребитель скользнул на другое крыло и заштопорил в противоположную сторону.
Теперь летчик видел только землю: то зубчатую спину сопок, то распластанную между ними долину. И все это неотвратимо и стремительно неслось навстречу.