На шхерахъ

Стриндберг Август Юхан

— Вы видли водоросли на мели? — началъ инспекторъ свою лекцію. — Посмотрите, сверху он свтло-желтыя, ниже — бураго цвта и, наконецъ, у дна — совсмъ красныя? Это зависитъ отъ постепеннаго уменьшенія съ глубиной силы свта. — Онъ сдлалъ нсколько взмаховъ веслами отъ мели въ сторону моря, чтобы не столкнуться съ плывшей наверху льдиной. — А теперь, что вы видите? — спросилъ онъ затмъ лежавшаго на живот лоцмана.

— Господи Іисусе, да никакъ это килька! И такъ ея тутъ густо, какъ картъ въ колод.

— Вотъ видите, значитъ, килька бываетъ не только на меляхъ. Вамъ теперь понятно, что ее можно ловить и въ глубокой вод, а вы вотъ мн не врите, когда я говорю, что ее и не слдуетъ

ловить на меляхъ. Тамъ она появляется только затмъ, чтобы метать икру; тамъ на солнц ей тепле, чмъ въ глубин.

Инспекторъ гребъ дальше, пока, наконецъ, вода не сдлалась сро-зеленой отъ илистаго дна.

— Ну, а теперь что? — спросилъ онъ, складывая весла.

— По-моему тамъ на дн зми! Вонъ ихъ хвосты торчатъ изъ ила — а вонъ тамъ — головы!

— Это, милый мой, угри, — пояснилъ инспекторъ.

Лоцманъ, повидимому, съ трудомъ врилъ этому. Ему никогда не приходилось слышать, чтобы у нихъ въ мор водились угри. Однако, Боргъ не хотлъ прежде времени открывать вс свои карты и затруднять себя пространнымъ объясненіемъ непонятныхъ лоцману вещей. Поэтому онъ оставилъ весла и сталъ самъ глядть въ подзорную трубу, перегнувшись черезъ бортъ лодки, чтобы удобне было наблюдать. Онъ, казалось, очень усердно искалъ чего-то, что должно было быть на этихъ меляхъ и чего онъ до сихъ поръ не могъ обнаружить.

Такъ они плавали еще часа два, куда указывалъ инспекторъ. Боргъ часто опускалъ свой лотъ а дно и посл каждой пробы снова свшивался съ борта лодки и смотрлъ въ трубу. Его блдное лицо съежилось отъ напряженія, глаза ушли глубоко внутрь. Рука, державшая трубу, дрожала и отъ напряженія одеревенла и затекла. Холодный, влажный втеръ, пронизывавшій сквозь толстую куртку тло лоцмана, повидимому, вовсе не безпокоилъ тщедушной фигуры инспектора въ полурастегнутомъ лтнемъ пальто. Его глаза слезились отъ морского втра и отъ усилій проникнуть взоромъ въ тайники загадочной стихіи, растянувшейся на три четверти земной поверхности, относительно жизни которыхъ четвертая четверть земли высказываетъ такъ много предположеній, но, въ сущности, знаетъ такъ мало. Глядя въ подзорную трубу, которую онъ изобрлъ не самъ, а позаимствовалъ у строителей мостовъ и водолазовъ, воспользовавшись ихъ указаніями, Боргъ старался заглянуть въ міръ глубинъ, изъ котораго развилось великое надводное царство.

Цлый лсъ водорослей, едва перешедшихъ границу между неорганической и органической жизнью, волновался въ глубинныхъ теченіяхъ, похожій на свернувшійся яичный блокъ. Мняя свою форму отъ движенія воды, этотъ лсъ напоминалъ узоры, разрисованные морозомъ на стекл. Онъ тянулся безъ конца въ глубину, какъ громадный паркъ съ пожелтвшей листвой. Обитатели морского дна проползали на своихъ брюшкахъ, стараясь укрыться въ прохладныя и темныя мста, какъ бы стыдясь того, что они такъ отстали отъ другихъ на долгомъ пути къ солнцу и воздуху. Зарывшись въ ил, на дн лежала камбала. Лнивая и неподвижная, лишенная способности двигаться при помощи плавательнаго пузыря. Не имя стремленія даже ради собственной выгоды поискать пищу вокругъ себя, она ожидаетъ счастливаго случая, который приведётъ ей добычу къ самому рту. Изъ одной лни она лежитъ все на одномъ и томъ же боку. Оттого и глазамъ пришлось перебраться на правую сторону ея несиметричной головы. Вотъ налимъ выдвинулъ впередъ пару своихъ веселъ, напоминая собой первобытнаго устройства лодку съ опущенной кормой и поднятымъ носомъ; среди зелени виднется его причудливая голова; она высовывается на мгновеніе изъ ила и тотчасъ прячется снова. Потомъ, скатъ съ угловатой спиной, вытянулся кверху, какъ огромный носъ, разнюхивая, нтъ ли поблизости самки или ды; на мгновеніе онъ освщаетъ голубоватую

воду своимъ розовымъ брюшкомъ, распространяя вокругъ себя слабое мерцаніе утренней зари; потомъ онъ снова накрпко присасывается къ камню въ ожиданіи того времени, когда милліоны лтъ принесутъ избавленіе всмъ отставшимъ на безконечномъ пути развитія.

Страшный морской ежъ весь олицетворенное бшенство, съ выраженіемъ ярости на покрытомъ иглами лиц. Его плавники превратились въ когти, приспособленные скоре для истязаній своей жертвы, чмъ для нападенія или защиты. Онъ нжится, лежа на боку, и ласкаетъ свое собственное тло слизистымъ хвостомъ. Выше, въ боле свтлой и теплой вод плаваетъ красивый, задумчивый окунь, пожалуй, самая характерная рыба Балтійскаго моря. Хорошо сложенный, плотный, хотя немного неуклюжій, какъ грузовая лодка, юнъ отличается своеобразной синевато-зеленой окраской Балтійскаго моря и натурой сверянина — немного философъ и отчасти пиратъ. Любознательный отшельникъ, обитатель мелкихъ водъ, окунь охотно спускается въ глубину на дно; бездльникъ, съ большими причудами, онъ по цлымъ часамъ простаиваетъ на одномъ мст у какого-нибудь камня, потомъ, какъ будто проснувшись, вдругъ бросается прочь. Тиранъ, по отношенію къ своимъ собратьямъ, онъ скоро длается ручнымъ и охотно возвращается на старое мсто; въ его внутренностяхъ находятъ себ пріютъ семь видовъ глистовъ.

Затмъ, орелъ моря, царица балтійскихъ рыбъ, стройная, какъ оснащенное судно, щука. Она любитъ солнце и какъ самая сильная, не боится яркихъ красокъ она высовываетъ носъ надъ поверхностью воды и засыпаетъ, нжась на солнц, мечтая о лугахъ, покрытыхъ цвтами, и березовыхъ рощахъ, гд ей никогда не суждено побывать; о возвышающемся надъ ея влажнымъ міромъ, прозрачномъ голубомъ купол, въ которомъ она задохлась бы, тогда какъ птицы такъ легко плаваютъ въ воздух на своихъ пушистыхъ плавникахъ. Теперь лодка хала межъ льдинъ. На дн по водорослямъ, какъ облако, скользила ея тнь.

Инспекторъ, уже въ продолженіе нсколькихъ часовъ тщетно искавшій чего-то, вынулъ, наконецъ, изъ воды зрительную трубку, вытеръ ее и сложилъ въ футляръ.

Потомъ онъ откинулся назадъ, закрывъ глаза рукой, какъ бы желая отдохнуть отъ массы впечатлній, и, казалось, погрузился въ дремоту. Черезъ нсколько минутъ онъ веллъ лоцману хать дальше.

Все утро поглощенный изслдованіемъ морской глубины, инспекторъ, казалось, только теперь обратилъ вниманіе на великолпную картину, развернувшуюся на поверхности моря.

Передъ лодкой, до того мста, гд скопились плавучія льдины, образуя полярный ландшафтъ разстилалась темно-голубая гладь воды.

Острова, бухты, проливы вырзывались ясно, какъ на карт. Гд ледъ взгромоздился на мели, тамъ образовались настоящія горы. Одна льдина взбиралась на другую, а на скалистыхъ островахъ нагромоздившійся ледъ вывелъ своды и гроты, выстроилъ башни, церковныя стны, казематы и бастіоны. Очарованіе этихъ формъ заключалось въ томъ, что он какъ будто были созданы могучей человческой рукой; он не были похожи на игру безсознательной природы, а, напротивъ наводили на мысли о работ человческаго духа въ продолженіе цлаго ряда историческихъ эпохъ.

Въ одномъ мст льдины сложились какъ циклоническія стны, или располагались террасами, какъ ассиро-греческіе храмы. Въ другомъ — удары волнъ образовали романскій сводъ или огромную арку, превратившуюся затмъ въ арабскій сводъ; а подъ сводомъ отъ совмстной работы солнечныхъ лучей и прибоя появились сталактиты и ячейки, какъ въ пчелиныхъ сотахъ. То вдругъ огромная цльная стна превращалась въ римскій водопроводъ, или выросталъ изъ массы льда настоящій средневковый замокъ съ полуразрушенными готическими арками и башнями.