На шхерахъ
Шрифт:
Эта связь полярнаго ландшафта и исторической архитектуры рождала въ зрителяхъ своеобразное настроеніе, нарушаемое только оживленнымъ шумомъ птицъ, стаями летавшихъ надъ грудами плавучихъ льдинъ и надъ прозрачной синей водой.
Огромными стаями по сотн и боле штукъ, плыли гаги, отдыхавшія здсь въ ожиданіи таянія льдовъ въ Норланд. Невзрачныя бурыя самки, окруженныя нарядными красивыми самцами съ снжно-блой спиной, иногда поднимались надъ водой, хлопая крыльями и показывая черное, какъ уголь, брюшко. Гагары, плававшія меньшими стаями, съ пушистымъ брюшкомъ и зминой шеей, опускаясь на воду, раскрывали пестрыя, какъ шахматная доска, крылья. Шумныя стаи шилохвостовъ, черныхъ и блыхъ, то плавали, то взлетали вверхъ или ныряли; кружились стаи свистуновъ и морскихъ попугаевъ, летали отряды черныхъ, какъ
Въ это шумное рабочее общество затесалась одинокая ворона. Она сидла, притаившись, на камн и своей подозрительной окраской, низкимъ лбомъ, воровскими ухватками, своимъ типомъ преступника и грязнымъ, боящимся воды опереніемъ вызывала ненависть у всхъ трудолюбивыхъ птицъ, хорошо знавшихъ ее, какъ разорительницу гнздъ, пожирающую чужія яица.
Отъ всего этого пернатаго царства, потрясавшаго воздухъ своимъ крикомъ, надъ головами нмыхъ обитателей водъ распространялась цлая симфонія звуковъ: здсь слышались вс переходы отъ первой слабой попытки пресмыкающагося выразить свой гнвъ шипніемъ до гармонической музыки человческихъ инструментовъ. Вотъ гага шипитъ, какъ змя, когда самецъ хочетъ ее укусить и погрузить въ воду; тамъ крохалъ квакаетъ, какъ лягушка, пищатъ морскія ласточки, чайки подняли крикъ, похожій на дтскій плачъ, замурлыкали, какъ влюбленныя кошки, гагары. Но сильнй, выше всхъ и красиве звучала удивительная музыка шилохвостовъ; это еще не пніе, это скоре нечистое мажорное трезвучіе, какъ пастушьи рожки, когда они неполными аккордами безъ начала и конца вторятъ сигналамъ охотничьяго рога, — это напоминаніе о юныхъ годахъ человчества, о первыхъ временахъ пастушеской и охотничьей жизни.
Инспекторъ наблюдалъ все это огромное величественное зрлище не съ мечтательной меланхоліей поэта, не со смутнымъ безпокойнымъ чувствомъ, а спокойно, какъ изслдователь, какъ трезвый мыслитель, старающійся найти закономрность въ этомъ видимомъ безпорядк. Только благодаря огромному накопленному имъ запасу званій, онъ могъ связать вс т явленія, которыя онъ наблюдалъ. И когда онъ сталъ искать причину сильнаго впечатлнія, которое производила на него эта природа, онъ объяснилъ это чувствомъ неизмримой радости, какое испытываетъ человкъ, стоящій въ зенит созданія, видя, какъ спадаетъ завса съ невдомаго. Эта радость, неизмнно сопровождающая всякое существо на безконечномъ пути познанія законовъ природы, является, можетъ быть, однимъ изъ главныхъ двигателей на пути къ свту, — это радость, не меньшая, чмъ удовлетворенное чувство творца, созерцающаго дло рукъ своихъ.
Этотъ ландшафтъ возвратилъ его къ тмъ первобытнымъ временамъ, когда земля была подъ водой, и надъ ея поверхностью едва начали подниматься вершины горъ; вдь шхеры носили еще признаки напластованіи первобытной формаціи, впервые появившихся на свтъ. Подъ водой, среди водорослей ледниковаго періода, плавали рыбы первичной эпохи; самая старая между ними — сельдь. А на шхерахъ въ это время росли папоротники и плауны каменноугольнаго періода. Лишь немного дальше, по направленію къ материку, на большихъ островахъ встрчались хвойныя растенія и пресмыкающіяся вторичной эпохи, а еще глубже внутрь — лиственныя деревья и млекопитающіяся третичной эпохи. Здсь же, въ этомъ царств первичной формаціи какъ будто какая-то игра природы нарушила послдовательность геологическихъ періодовъ: тюлени и выдры оказались въ первобытной эпох, ледниковый періодъ попалъ въ четвертичный, какъ слой чернозема, покрывшій древній пластъ. И онъ самъ сидлъ здсь, представитель исторической эпохи, и, не смущаясь видимымъ безпорядкомъ, наслаждался сознаніемъ того, что онъ выше всхъ въ этой длинной цпи твореній.
Тайна волшебной прелести этой картины заключалась въ томъ, что она въ краткомъ вид съ нкоторыми пропусками воспроизводила всю исторію развитія. Въ нсколько часовъ можно было прослдить вс стадіи развитія земли. Здсь наедин съ самимъ собой можно было отдохнуть, предаваясь этимъ ощущеніямъ, приводившимъ къ мыслямъ о происхожденіи всего живого, оправиться въ созерцаніи прошедшихъ стадій
Эти мгновенія возмщали ему безвозвратно утраченныя религіозныя радости; мысль о неб у него замнялась стремленіемъ къ прогрессу, идея безсмертія выливалась въ предчувствіе неуничтожаемости матеріи.
Какое счастье чувствовать себя дома на той земл, которую съ дтства мы привыкаемъ считать юдолью скорби, но по которой необходимо пройти, чтобы достигнуть невдомаго. Какъ утшительно сознаніе, что все, прежде неизвстное, теперь подвергается научному изслдованію, что можно ужъ заглянуть въ тайные пути Провиднія; что вс эти явленія, которыя раньше считались непонятными, объяснены. Уже выясненъ вопросъ о происхожденіи и цля жизни человка на земл. Но вмсто того, чтобы уйти на покой, какъ это длала въ ожиданіи своей гибели одна культурная нація за другой, нын живущее поколніе ршило, не стсняясь, считать себя животнымъ высшаго тина и пытаться здсь на земл разумными способами проводить въ жизнь небесную идею.
И ныншняя эпоха — прекраснйшая и величайшая изъ всхъ, ибо она двинула человчество впередъ гораздо дальше, чмъ это могли сдлать предыдущія столтія...
Остановившись съ благоговніемъ на мысли о происхожденіи человка и о его назначеніи, инспекторъ задумался надъ исторіей своего собственнаго развитія; онъ пытался заглянуть, какъ только могъ далеко, въ прошлое, чтобы ближе узнать самого себя и въ протекшихъ стадіяхъ своей прошедшей жизни прочесть вроятное будущее.
Онъ вспомнилъ своего покойнаго отца, майора крпостной артиллеріи, человка неопредленнаго типа начала столтія; это былъ какой-то конгломератъ, случайно составленный изъ остатковъ прежнихъ эпохъ посл великой вспышки конца прошлаго вка. Онъ ни во что не врилъ, такъ какъ видлъ, что все погибаетъ и возрождается вновь. На его глазахъ народы испытывали самыя разнообразныя формы государственнаго устройства, ликованіемъ встрчали установленіе новаго порядка и черезъ нсколько лтъ его низвергали; потомъ опять требовали его возстановленія и праздновали это возстановленіе, какъ открытіе всемірно-историческаго значенія.
Въ конц концовъ, онъ остановился на существующемъ порядк, какъ на единственно осязательномъ, независимо отъ того, создался ли онъ, благодаря чьей-нибудь руководящей вол, что было невроятно, или — благодаря стеченію случайныхъ обстоятельствъ. Послднее можно было бы высказать съ большой долей вроятности, хотя не безъ опасенія.
Въ университет отецъ примкнулъ къ пантеизму молодыхъ гегельянцевъ, который былъ лукавымъ обходомъ очень остраго въ то время вопроса: индивидумъ былъ объявленъ единственно дйствительнымъ, а Богъ — совокупностью личнаго начала въ человчеств.
Это живое представленіе внутренней связи человка съ природой, гд человкъ является высшимъ звеномъ въ цли мірового процесса, привлекло къ себ избранную группу людей, которые, держась въ сторон, относились съ насмшкой къ неоднократнымъ попыткамъ политическихъ мечтателей стать выше господствующихъ законовъ природы и искусственными средствами — путемъ умозрительныхъ построеній и парламентскихъ ршеній — создать новый міропорядокъ. Они незамтно шли своей дорогой, чуждые какъ высшимъ кругамъ, такъ и широкимъ народнымъ массамъ. Наверху, около посредственнаго монарха, естественнымъ отборомъ собирались такія же посредственности, а внизу приходилось сталкиваться съ невжествомъ, легковріемъ, слпотой. Въ среднемъ сло — буржуазіи они встрчали столь ярко выраженные торгашескіе интересы, что, не будучи сами торговцами, они не могли найти общихъ точекъ соприкосновеній.
Все это были умные, способные и честные люди, и бывали случаи, когда къ нимъ обращались, но они не могли примкнуть пи къ одной изъ существующихъ политическихъ партій и вмст съ тмъ не имли желанія составлять безцльную оппозицію. Они были не настолько многочисленны, чтобы быть стадомъ и, какъ убжденные индивидуалисты, не желали быть слпымъ орудіемъ въ чьихъ-нибудь рукахъ. Поэтому они оставались въ сторон, прикрывая орденами, лентами и звздами свое недовольство, и только улыбались, какъ авгуры, встрчаясь на засданіяхъ совта или въ дворянскомъ собраніи, и предоставляли событія ихъ естественному теченію.