На стороне мертвецов
Шрифт:
Будочка чуть качнулась… и барышня начала заваливаться вперед. Митя увидел ее лицо: с широко распахнутыми, совершено неподвижным, будто пуговичными, глазами. Так она и рухнула лицом в пыль двора — по земле распростерся золотистый кружевной волан на нежно-голубой юбке и рассыпалась густая копна черных волос. Но Митя мог смотреть только на ее спину. Сквозь лохмотья голубого шелка, по которому было так приятно провести рукой, когда он обнимал Лидию, сейчас торчал белый срез выломанных костей в кровавых ошметках мяса. Узкая девичья спина была крест-накрест перечерчена кровавыми разрезами… которые могла оставить только звериная лапа. Когтистая. Огромная.
— Фирка! — вскрикнули сзади. — Фирочка!
Митя обернулся. Фрау Цецилия стояла у него за спиной, судорожно сжимая ладонями щеки, и широко распахнутыми глазами глядел на него… на тело в пыли… снова на него…
— Она что, мертвая? — растеряно сказала она. — Вы… это вы ее убили? Вы! — она вдруг пронзительно завизжала, захохотала и кажется, попыталась броситься на Митю. Митя невольно шарахнулся… и врезался во что-то… в кого-то…
Под грудой ящиков скорчился мальчишка в слишком широкой для него старой рубахе и ветхих штанах. Поняв, что обнаружен, мальчишка бросил на Митю быстрый взгляд из-под козырька низко надвинутого на лоб картуза… распрямился, как пружина… и кинулся бежать.
Митю словно толкнуло изнутри — он прыгнул следом, пытаясь поймать мальчишку за край пузырящейся рубахи… Пальцы схватили воздух.
— Ингвар, держите ее! — Митя толкнул визжащую фрау Цецилию в объятия выскочившего во двор Штольца. — Сообщите в полицию… Нет, лучше сразу отцу! Из дома до его приезда никого не выпускать!
— Как я это сделаю? — хватая фрау в охапку, заорал Ингвар.
— Как угодно! — гаркнул Митя, срываясь в погоню. Не зря же мальчишка убегает — его непременно надо поймать!
Глава 15. В погоне за смертью
Митя выскочил на улицу и завертелся на месте, как потерявший след охотничий пес. Мальчишки не было! Улочка, неширокая, но прямая, далеко просматривалась в обе стороны… но нигде — ни вправо, ни влево — не видно было улепетывающей юркой фигурки в серой от старости рубахе. Разве что у самых стен домов ползло подозрительное облачко тумана…
Наверное, дай себе Митя хоть минуту подумать, он бы строго и логично рассудил, что туман подозрительным быть никак не может. Но нос все еще забивал запах смерти и крови, а голову туманило злым азартом. Широко расставив руки, будто для объятий, он ринулся прямиком на облачко. Туман испуганно взвизгнул — и рванул прочь.
— Чвяк, чвяк, чвяк! — покрывающая улицу грязь зачавкала, в ней на мгновение появились следы сапог — маленькие, будто женские или детские… и тут же исчезали, но Мите этого было довольно — он кинулся следом.
Поскользнулся, едва не пропахав носом лужу, выровнялся. Азарт никуда не делся, но теперь он окатывал изнутри ледяной волной. На Митю вдруг нахлынуло спокойствие: застывшая перед мысленным взором картинка — остановившийся взгляд убитой девушки, ее разорванная когтями спина — отступили, канув в глубины памяти, и освобождая место тому, что нужно было здесь и сейчас. Взор не обострился, а словно бы стал четче, мгновенно подмечая множество деталей. Улочка была грязной и неустроенной, но по-другому, чем та, на которой стоял «Модный домъ». Там все строилось — здесь все разрушалось. Стены домов выглядели облезлыми не потому, что на них не успели нанести штукатурку, а потому, что она давно осыпалась. Подошвы Митиных сапог разъезжались в грязи.
Он перешел на ровный размеренный бег — точно как учил младший из его дядюшек Белозерских, страстный охотник. Облачко все
Митя подпрыгнул. Пальцы легко зацепились за нависающей конёк крыши. Мимолетно пожалел об оставленных в «Модном доме» перчатках — больно! Но тело уже качнулось, сапог оттолкнулся от обвисшей ставни, и Митя забросил себя на крышу. Побежал по сыплющейся из-под ног старой черепице.
— А-а-а! — вывинтившийся из щели мальчишка кубарем покатился по земле — рухнувшись сверху кусок черепицы едва не разбил ему голову. Следом с низенькой крыши на него прыгнул Митя.
— А-а-а! — теперь завопил Митя — земля больно толкнула в пятки, он не удержался, рухнул вперед… прямиком отползающему мальчишке на ноги.
— Данг! — вроде бы небольшая подошва вдруг заслонила свет, остро блеснула металлическая подковка на каблуке… В глазах словно вспыхнуло огнем. Митя заорал и обеими руками вцепился в мальчишке в сапог. Сапог задергался в его руках, будто живая щука билась, и… обвис, будто дохлая. Митя вскочил — впереди, припадая на босую ногу, все также бежал мальчишка… сапог остался у Мити в руках. Он отшвырнул сапог и снова ринулся в погоню.
Они выскочили на новую улочку. Из замызганного домишка с намалеванной на вывеске рюмкой вывалились двое мужиков… мимо которых с воплем и пронесся мальчишка:
— Дяденьки-и, спаситя-я-я! За мной шпик полицейский гонится!
— Шпик? Де? — башка мужика повернулась на широких плечах — как орудийная башня на корабле-броненосце… и его глаза уперлись в Митю точно сдвоенные стволы. — Бей шпиков! — прохрипел он и тяжеловесной трусцой ринулся наперерез.
Митя отчаянно вильнул в сторону… Ручища, толщиной чуть ли не с торчащую вдалеке заводскую трубу, оказалась прямо у него на пути. Митя только и успел, что вцепиться в нее обеими руками и повиснуть всем телом, пытаясь выломать назад локоть. Толчок, больше похожий на удар копытом, опрокинул его в грязь, взвывший от боли мужик не отпустил и не отпрянул, наоборот, сгреб Митю в охапку. На миг он увидел нависшие над собой красные щеки, выкатившиеся от бешенства глазищи… Нож уже привычно скользнул из рукава Мите в ладонь…
Ярость в глазах пьянчуги вдруг растаяла, как снег в огне… сменившись запредельным, нелюдским ужасом. Он заорал Мите в лицо, обдав его запахом гнилых зубов и дешевой водки… и разжал руки, отбрасывая от себя, как бросают горящую головню.
Сбежавший мальчишка с обезьяньей ловкостью карабкался по пожарной лестнице единственного тут трехэтажного дома. Плевать на мужика и его странности! Мир для Мити сузился в похожий на ружейный прицел тоннель — и конец его уперся в мишень. В мальчишку. Митя рванул следом. Он еще слышал, как за спиной второй пьянчуга спрашивал у мелко крестящегося мужика: