На все четыре стороны
Шрифт:
Толстенная и чернющая нянька-негритянка с двойной коляской, в которой спят две беленькие хорошенькие девчушки (судя по розовым одежкам), бдительно смотрит на их ангелоподобного братца лет шести, который меняет одну карусельную лошадь за другой.
Благостная еврейская семья — он с животиком, в пейсах и ермолке; она очень красивая, но устрашающе толстая, и дети уродились в маменьку.
Элегантная дурнушка (значит, явно француженка) смотрит на круговерченье лошадок, но видит что-то свое, что-то далекое отсюда, что-то вовсе не веселое…
Кружится карусель, кружится плакучая береза с причудливой кроной, которая здесь, около Сакре-Кер, смотрится как некое странное, экзотическое растение, что-то вроде вот этого
На одной из них лежит какой-то длинноногий человек в вылинявших до белизны джинсах и черных носках. Вот все, что видно из-под синего тонкого одеяла с бахромой, которым он укрылся с головой. Расшнурованные кроссовки стоят под скамейкой. Наверное, это какой-нибудь клошар образца нынешнего года, парижский бомж, который спит и ест где придет охота. Правда, на жесткой скамейке спать не слишком-то удобно. С каждым новым кругом карусели я вижу, как клошар меняет позу: лежит, то свернувшись калачиком, то на спине, согнув ноги, то вытянувшись по стойке «смирно», так высоко натянув свой плед, что открывается его впалый смуглый живот с волосатой дорожкой, убегающей в по-модному полурасстегнутые джинсы. Ну что ж, наверное, среди клошаров тоже бывают красивые и сексапильные…
А впрочем, с чего Алена взяла, что он красивый? Может, там и смотреть-то не на что!
На соседней лавочке дремлет джентльмен в черных джинсах, белом пиджаке и таком же черном фетровом «стетсоне», как у карусельщика. Он опустил голову так, что поля шляпы прикрывают лицо, и, похоже, тоже дремлет, не обращая внимания ни на что на свете, даже на то, что рядом с ним тощий длинноволосый юнец неотрывно целуется с изящной, хорошенькой, похожей на куколку, негритяночкой. Карусель пробегает мимо снова и снова, а они все целуются да целуются. И как только дыхания хватает? Или они переводят дух, когда Алена их не видит?
Еще одна молодая пара: он похож на кавказца, правда, весьма цивилизованного, даже где-то утонченного, а может, и на турка (Алена плохо разбиралась в восточных тонкостях, ну, конечно, негра от белого могла отличить без ошибки). Он, значит, человек восточный, она — белесая, на редкость бесцветная, плохо одетая, сияет бессмысленной улыбкой, однако глаза похожи на осколки стекла — так и царапают все, на что смотрят… Алене кажется, что царапают они именно ее.
Из-за этой пары Алене сегодня никак не удавалось испытать хоть каплю удовольствия от катания и созерцания белых куполов Сакре-Кер. Едва они с Лизочкой подошли к карусели, как рядом вдруг возникли эти двое.
— Здравствуйте, — картавя, сказал молодой человек. — Вы русская?
Он тоже говорил по-русски, только с акцентом. Догадливость его объяснялась просто: Атена с Лизочкой только что громогласно обсуждали, что будут делать после катания на карусели: кататься с горки или есть мороженое? Лизочка требовала того и другого сразу, Алена думала, как бы от того и другого ускользнуть и сразу пойти домой: Марина наказала не опаздывать к обеду и аппетит ребенку не портить.
— Да, — ответила она. — А вы?
— Меня зовут Руслан. Я тоже из России, — ответил он с лучезарной улыбкой и еще более сильным акцентом. — А Селин, — указал он на свою блеклую подругу, — она пар из.., то есть парижанка.
Наверное, Алене тоже следовало назвать себя, однако это ей как-то и в голову не пришло. Она просто кивнула — мол, очень приятно, и что дальше?
— Вам нравится Париж? — завел парень светскую беседу.
— Неня, — нетерпеливо сказала Лизочка, — пойдем на кисель!
— Извините, — сверкнул молодой человек улыбкой. — Мы не будем вас задерживать. Мне просто хочется дать
Она машинально взяла, а потом спросила:
— Что это?
— Мы — свидетели Иеговы. Слышали о такой организации?
— Да, что-то такое слышала, — кивнула она, испытывая почти неодолимое желание разжать пальцы и выпустить листочек и сдерживаясь исключительно из вежливости. — Но, знаете, я скоро уезжаю, так что едва ли я смогу приходить на ваши собрания.., и все такое.
— Никуда не надо приходить, — ласково улыбнулся молодой человек. — Вы просто прочтите, что здесь написано.
— Хорошо, спасибо, — сделала Алена любезную улыбку. — Всего доброго, до свиданья.
И она, подхватив Лизочку на руки, ринулась к кассе, из которой ей лихо улыбался знакомый по прошлому году карусельщик с мушкетерскими усами. Нет, судя по черному фетровому «стетсону», это был не Д'Артаньян сорок лет спустя, а какой-нибудь мачо.., может быть, тот самый сентиментальный гаучо, которому посвящено чудесное танго. Расточая ему улыбки и беря билеты, она незаметно опустила листок, на который даже не взглянула, в урну, а когда отошла от кассы, увидела, что Руслан и Селин пялятся на нее с теми же приклеенными улыбками. Конечно, они видели, как Алена выбросила листок. У Руслана взгляд вроде бы снисходительный, но у Селин улыбочка слегка отклеилась… Ох, какой ведьминский оскал виден!
А может быть, Алене все это кажется? Ведь она, строго говоря, ничего не знает о свидетелях Иеговы, кроме того, что они не считают Иисуса Христа одним существом с Иеговой, Богом-Отцом, а уверены, что он — земное воплощение Михаила Архангела; у них нет церковной иерархии, каждый из верующих является проповедником. Еще Алена читала где-то, что, по их мнению, существует особый класс людей: «помазанники», или «малое стадо», число которых ограничено 144 тысячами и которые после смерти отправляются на небо, и «другие овцы», или «великое множество», не ограниченное числом, которые после Армагеддона останутся жить на земле. И еще свидетели Иеговы отказываются от любых видов переливания крови (кроме искусственных кровезаменителей и фрагментов крови, лишенных плазмы). И они полностью против участия в политике, военном деле и спорте. Никаких государственных праздников и даже собственных дней рождения они не признают, верят в устранение существующей сейчас системы порядка и восстановление рая на земле.
Вроде бы ничего страшного, ну, верят люди во что-то свое и верят… Хотеть не вредно. Однако у Алены с первого мгновения, лишь только она коснулась листовки, вдруг возникло жуткое ощущение неуюта и непокоя. Поэтому она ее и выбросила немедленно. Ну а когда обнаружила, что Руслан и Селин сидят на скамейке около карусели и смотрят на нее, Алену начала бить дрожь. Господи, да вовек бы с этими свидетелями не видеться! Воображение у нее всегда было буйное, неуемное, а сейчас оно стремительно рисовало сцены каких-то преследований, нападений, похищения ребенка.., кадры из какого-то голливудского фильма ужасов… От этого мурашки стадами забродили по ее похолодевшей спине, и Алена решила, что ни за что не сойдет с карусели до тех пор, пока неприятная парочка не уберется отсюда. Даже пусть у нее всего лишь разболтались нервы, пусть она психопатка, пусть сектанты преследуют добрых людей только в криминальных романах и вышеупомянутых фильмах ужасов, но какое счастье, что было куплено целых тринадцать билетов на карусель! Правда, теперь от них осталось только шесть… Неужели они с Лизочкой совершили уже семь карусельных туров?! Как это Алена еще жива? А ребенок что-то притих. Неужели этого даже для нее достаточно? Хоть бы не стошнило бедняжку…