Начало пути
Шрифт:
– Добре.
Со стороны дома, которые они впятером так успешно обороняли не далее как минут двадцать назад, выстрелов более не слышалось. Зато одиночные хлопки и автоматные очереди то и дело раздавались на другой стороне поселка, где находился командир роты Андрей Васильев. В той же части городка был размещен полевой лазарет, а два соседних от командирской квартиры дома оборудовали под склады с продовольствием и боеприпасами. Правда, оружейный склад на текущий момент совсем опустел, а то немногое, что осталось, было роздано бойцам, либо добыто с боем у уничтоженных архангельцев.
– Ленька, за мной! И Тимоху прихвати. Виталь, держи мансарду! Васька, оставайся в доме, но оружия из рук
Раздавая команды как заправский сержант, Радован, не оглядываясь на товарищей, побежал в сторону складов. Выстрелов в его сторону не было, а значит, как минимум трое бойцов без проблем достигнут командирского дома и смогут помочь отбиться.
Мухин и Прохорчук нагнали Радована на подходе к командирскому крыльцу, и все трое вломились в дом, где уже кипела жестокая рукопашная рубка. Васильев с окровавленным лицом ударил штык-ножом какого-то архангельца в область печени, затем, подняв зажатый в другой руке пистолет, выстрелил в другого, свалил его. Навел оружие на очередного противника, пистолет щелкнул, но выстрела не последовало. К ротному подобрался очередной соперник, которого Васильев ударил рукояткой оружия в висок, полоснул по животу ножом для верности, затем развернулся к Радовану и его бойцам.
– Чего стоите? Бей козлов!
Без долгих разговоров ребята включились в кипевшую схватку. Радован отбросил автомат, бесполезный для боя в замкнутом пространстве, достал отцовский ТТ-шник и сделал два выстрела вправо - там их взводный Москаленко был придавлен к полу огромным архангельцем, молотившим офицера по лицу пудовыми кулаками. Пули Радована перебили вражине позвоночник, и тот, парализованный, рухнул на взводного. Радован хотел броситься на помощь лейтенанту, но здоровенный Тимоха его опередил, схватил еще живого бойца за шиворот и оттащил в сторону. Третий выстрел Радована угодил архангельцу прямо в лоб.
Отвлекшись на добивание, Радован едва не пропустил удар саперной лопаткой - какой-то сопляк в архангельской форме прицельно размахнулся своим оружием и попытался достать голову серба. Тут бы Радовану и конец, если бы Ленька Мухин не сбил серба с ног и не завалил одиночным выстрелом из автомата поганого молокососа. Хотя какого там молокососа - такого же юношу, как и сам Радован, не старше семнадцати лет. Просто за эти дни парни так заматерели, что молодыми считать себя уже не могли - слишком многое выпало на их долю за столь короткое время.
Радован, отряхиваясь, поднялся и огляделся - больше врагов в комнате не было, одни трупы. Кивком отблагодарил Мухина, уже дважды спасшего ему жизнь за считанные минуты этого скоротечного боя. Подобрал автомат, поменял магазин, затем быстро-быстро перезарядил ТТ, набивая обойму патронами. Затем сунул ствол в карман и поднял с пола саперную лопатку - удобная штука, пригодится.
Васильев вытирал с лица пот, смешавшийся с кровью из рассеченного лба, Тимоха и Ленька осматривали своего лейтенанта, тяжело дышавшего, но не приходящего в сознание. В стороне возле стенки шевелился какой-то израненный сержант, в котором Радован с трудом узнал радиста Пашку - лицо его было залито кровью, на груди расплылось красноватое пятно, а левая нога неестественно выгнулась - не иначе, как сломана. Вперемешку по полу валялись трупы балтийцев и архангельцев, но этот короткий бой они выиграли.
Васильев, как старший по званию, крикнул Мухину оставаться с лейтенантом и Пашкой, после чего знаком приказал Радовану и Тимохе следовать за ним и бросился на улицу, где то и дело то тут, то там слышалась стрельба. Бой за городок превращался в драку, неподконтрольную ни самому Васильеву, ни командиру архангельцев.
Свернув на соседнюю улочку вслед за ротным, Радован увидел, как нескольких балтийцев добивало десятка два архангельцев. Никто не стрелял - патроны у всех закончились, шла рукопашная, где численный перевес не замедлил сказаться. Вот один из балтийцев упал с распоротым животом, вот второго ударом ноги свалил кто-то из нападавших, вот третьему их сослуживцу разрубили горло саперной лопаткой. Оставшихся в живых четверых балтийцев добивали ногами и прикладами, сопротивляться те уже не могли.
"Cовсем как я тогда, когда меня на плацу метелили скоробогатовские корешки. Эх, спасибо ротному, которому я вернул сегодня должок!"
Залп из трех автоматов переломил ход боя - пятеро архангельцев посыпались на землю, словно оловянные солдатики, еще двое недоуменно развернулись, и их тут же добили одиночными выстрелами. Помогли своим подняться.
Парень, которому разрубили живот, уже отключился. Радован выстрелил, спасая товарища от мучений. Уцелевшие были сильно избиты, у одного из них на ноге была рубленая рана, но трое оставшихся могли продолжать драться. Похватали валявшиеся неподалеку "калаши", перезарядили и медленно двинулись за Васильевым дальше - поддерживать быстрый темп передвижения они пока не могли.
Так, добивая одиночные группы солдат противника, Васильев и Радован, окруженные стягивающимися к ним уцелевшими бойцами их роты, обежали весь обороняемый к началу штурма периметр. Всего Васильев сумел собрать немногим более шестидесяти бойцов - примерно треть от изначального количества воинов, выступивших с ним к Сямже.
Зачистив поселок, балтийцы закрепились в нескольких зданиях, включая склады и медпункт, в который непостижимым чудом так и не ворвались архангельские солдаты. Васильев распорядился оттащить туда Москаленко и радиста Пашку, а заодно еще нескольких тяжелораненых парней, неспособных самостоятельно передвигаться.
С трудом отбили очередную атаку архангельцев, разъяренных жуткими потерями. Противник подтащил пулеметы, выплевывающие смертоносные очереди. Бронебойные патроны крошили кирпичные стены, ставшие небезопасными укрытиями - даже в лазарете уже убило нескольких раненых, прошитых насквозь смертоносным свинцом.
Васильев, прекрасно понимая, что теперь отсиживаться бесполезно, скомандовал на время отойти из зданий, затем спланировал контратаку. Несколько человек заняли позиции с пулеметами, к четырем имевшимся добавилось еще три трофейных, после чего залпами начали бить по бойцам княжества, командир которых, похоже, решил, что после такого-то обстрела вряд ли кто-то из балтийцев сможет продолжать сопротивляться.
Надо ли говорить, что плотный огонь семи пулеметов сделал свое кровавое дело, накрыв обескураженных архангельцев волной смерти. Когда вражеские бойцы залегли, ища укрытия от свинцового вихря, Васильев приказал атаковать.
Измотанные балтийцы, которых осталось не более полусотни, оставив в резерве десяток легкораненых товарищей, силами по сути одного взвода двинулись вперед, на ходу рассредоточившись и стараясь быть не менее чем в пяти метрах друг от друга. Чертыхаясь, спотыкались от усталости, падали в грязь и снова поднимались, стреляли короткими очередями, выцеливая залегших врагов. Те вяло отстреливались, и то и дело кто-то из роты Васильева с криком падал наземь, но они продолжали идти и стрелять. идти и стрелять, перезаряжая на ходу оружие. Идти и стрелять! Им было плевать, что у противника больше сил, что противник может не считаться с потерями, а у них каждый ствол был на счету, что боеприпасы почти на исходе. От победы зависела их жизнь, но они уже не думали ни о жизни, ни о победе. Они были слишком измождены, чтобы вообще о чем-то думать, и просто молча выполняли команды Васильева и Максима Матвеева, единственного из взводных, остававшегося на ногах.