Национальность – одессит
Шрифт:
— Иди за мной, — позвал я носильщика, косолапого битюга в коротковатом для его роста фартуке и с начищенным до блеска нагрудным жетоном с цифрой семнадцать.
Сестры Соколовы ждали меня возле вагона третьего класса. Теперь было понятно, почему они боялись ехать ночным поездом, прибывающим в Одессу утром. В первом классе это безопасно, а вот в третьем публика разнообразнее. Там даже курить разрешено, чтобы проводников реже избивали за некорректные замечания. Стефани ответила сразу, как только получила телеграмму с поздравлением с началом учебного года, написав, что приедет вместе с сестрой дневным поездом.
Рядом с девушками стояли на перроне два чемодана и два саквояжа, на которых лежали два больших узла. Так понимаю, прибыли со всем приданым. Не хватало
— Мы побоялись ехать ночным поездом. Теперь надо пристроить Вероник в недорогую гостиницу, хотя там опасно оставлять юную девушку одну… — начал объяснять Стефани.
— Переночует у меня, постелешь ей на диване в гостиной, — сказал я то, что от меня ждали.
На привокзальной площади нас ждали Павлин, который повез девушек, и еще один извозчик, на котором поехал их багаж и рядышком я. В квартире сестер Соколовых ждала большая коробка пирожных, чай к которым я заварил, вскипятив воду с помощью самодельного электрокипатильника. Изготовил этот прибор, вспомнив студенческие годы. Розеток пока нет по причине отсутствия электроприборов. Есть только включатели для ламп. Переплетенные два медных провода, покрытых гуттаперчей, идут под потолком, их пока не вмуровывают. Держатся на фаянсовых изоляторах, прибитых к стене или потолку. Провода кладут во впадину на нем с двух сторон, а за ним туго переплетают, благодаря чему не спадают. Я заказал в посудной мастерской, нарисовав чертежи, пару розеток и штепсель из фаянса, а у медника — гнезда, стержни к ним и пластины для нагрева. В студенческом будущем пластинами служили обычные лезвия для безопасной бритвы. Договорившись с управляющим дачей, в большом железном ящике, закрываемом на навесной замок, отключил самостоятельно рубильник, через который шел электрический ток на мою улочку, чем удивил всех несказанно. Сейчас электричество — удел избранных. После чего я сделал в своей квартире два отвода от общего провода, один на кухне, второй в гостиной, к розеткам, приделанным к стене. С помощью штепселя, двух медных проводов и пластин с крючками я изготовил прибор, который быстро кипятил воду. Наливал ее в большую фаянсовую кружку емкостью около литра, вставлял две пластины так, чтобы не соприкасались, включал в розетку — и через пару минут вода начинала шуметь, как ветер в соснах. После чего выключал прибор, вынимал пластины и переливал воду в фарфоровый заварной чайник с типичным русским узором из синих листьев, в котором был китайский красный чай. Белого в Одессе не нашел. Для сестер Соколовых мое обращение на «ты» с электричеством было сродни колдовству.
Стефани пошла принимать ванну, а Вероник, сняв шляпку и распустив длинные густые светло-русые волосы, расставила фарфоровую посуду для чая, переложила пирожные на три блюда поровну и села напротив. При этом старалась делать вид, что не хочет мне понравиться. Скоро ей возвращаться в казарму, то есть в дортуар, а там любой мужчина кажется идеалом, потому что не дотянешься. Пирожные ела аккуратно и стараясь не показать, что нравятся даже больше, чем я.
— Я не буду, а твоя сестра боится потолстеть, так что можешь съесть все сама, — пододвинув к девушке свою порцию пирожных, предложил я.
Стефани боится потолстеть не от пирожных, но младшей сестре это знать ни к чему.
— В институте часто дают их? — поинтересовался я,
— На Рождество и Пасху, — ответила Вероник.
— Балуют вас! — пошутил я. — А достать каким-нибудь нельзя?
— Можно через прислугу, но стоят намного дороже и, если классная дама узнает, целый день будешь кушать стоя, — рассказала она.
— Не такое уж и тяжкое наказание, — решил я.
— Стоя кушают только падшие женщины, поэтому девочки отказываются, — поделилась секретом Вероник.
Советская
Я достал из бумажника червонец, положил рядом с ее чайной чашкой и сказал шепотом:
— На пирожные. Спрячь и сестре ни в коем случае не говори. Это будет наш с тобой секрет. Когда будешь голодать, стоя у обеденного стола, вспомнишь меня.
Она густо покраснела, но предложение было таким романтичным, что после непродолжительного замешательства свернула купюру и засунула в узкий рукав платья,
В курсантские годы я прятал в рукав шинели бутылку вина, засовывая сверху горлышком вниз. При неплотно прижатом к телу плече она была незаметна.
Видимо, мой неординарный поступок подвиг ее на такой же, спросила шепотом:
— Ты женишься на Стефани?
— У нас чисто деловые отношения. Это был ее выбор, — ответил я.
Только в женских романах и голливудский фильмах жанра «сопли с сахаром» миллионеры женятся на проститутках. В жизни они меняют одних на других, посвежее.
— К тому же, мне еще учиться в университете не меньше четырех лет, а студентам, как ты знаешь, жениться запрещено, — добавил я.
Студентам и сожительствовать нельзя, могут исключить, но, как мне сказали, в последние годы на это перестали обращать внимание, потому что аморальные типы учатся усерднее несчастных, чтобы побыстрее узаконить отношения и стать такими же, но вдвоем.
Мой ответ понравился девушке, заулыбалась и налегла на пирожные.
Когда Стефани вышла из ванной намотанным на голове, как чалма, полотенцем, половина пирожных уже была съедена. Оставив сестер разделываться с пирожными, я переоделся в халат и пошел мыться.
— Я быстро, — предупредил их, — а потом Вероник сможет плескаться, сколько душе угодно.
Уверен, что полная ванна горячей воды будет для девушки в новинку.
Утром Вероник старательно избегала встретиться со мной взглядом. Стефани ночью выдала всё, что накопила за лето. Уверен, что ее протяжные стоны были слышны даже в ванной комнате… соседнего дома.
— Можете пожить у меня до начала учебного года, — предложил я.
— Нет-нет. Пока не все приехали, можно снять лучшую комнату, надо поспешить, — отказалась Стефани, явно ревновавшая меня к младшей сестре и потому зачищавшая охотничье угодье, убирая конкурентку подальше.
70
Двадцатое августа в этом году выпало на субботу. Занятия в этот день были для первокурсников ознакомительными. После третьей лекции я зашел в учебную часть, получил зачетку. В ней на каждый семестр целый разворот. В левой половине, которая называется «Запись на лекции и практические занятия. Осеннее полугодие…. (место для года)» графы «Отдел (кафедра)», «Наименование предметов», «Наименование (именно так) профессора», «Число часов лекций», «Число часов практич. занятий», «Отметка канцелярии факультета», «Отметка казначея», а на правой «Зачеты:» — «Отметки по испытаниям», «Отметки по практическим занятиям», «Подпись профессора». Я перечислил, какие предметы в нее записать. Надо было выбрать не менее восьми из обязательных, что и сделал, добавив дополнительные предметы по физике, механике, геологии и агрономии. Пустыми остались всего две строки и самая нижняя, вполовинууже. Нагрузка будет по две-три лекции в день, причем большая часть продолжительностью всего пятьдесят минут. После трех пар в советском вузе это казалось сущей ерундой.
— Вы собираетесь посещать все эти лекции?! — не поверил инспектор естественного разряда физико-математического факультета — грузный, прихрамывающий мужчина лет пятидесяти, скорее всего, бывший преподаватель гимназии.
— Постараюсь. Если не потяну, в следующем семестре сокращу список, — ответил я и подсказал: — И еще один предмет на странице второго полугодия.
— Когда начнется, придете, заполню, — сказал он.
— Мне его уже зачел профессор Петриев, — сообщил я.
Следующей была касса, где казначей подсчитал, сколько я должен заплатить (двадцать пять за полугодие и по рублю за каждую лекцию, всего двести семнадцать), и спросил: