Над Самарой звонят колокола
Шрифт:
– Слава богу! – Илья мысленно перекрестился; драгунов было тринадцать человек. – С этими повоюем! Гони, ребята!
За спиной издалека слышались грозные окрики, на которые Илья и Сидор отвечали разбойным посвистом. Минут двадцать расстояние до солдат почти не сокращалось – чуть больше полуверсты, – но чем меньше оставалось скакать до Араповки, тем ближе подпускали к себе драгун Илья и его товарищи.
– Хватай! Хватай лису за хвост! Тащи ее из норы! – кричал Илья, как будто драгуны слышали его насмешки. Вот осталось не более сотни саженей, вот и того меньше…
Распугивая нарочно собранных на пустыре перед усадьбой деревенских баб, Илья наметом влетел на барское подворье, спрыгнул с коня – драгуны в десяти саженях за спиной, – заорал благим голосом:
– В амбар, братья! В амбар! Живьем запалимся, а христопродавцам-никонианам в руки не дадимся!
Его товарищи, скорее в естественном желании избежать драгунских рук, чем обдуманно, попадали с коней, спотыкаясь, побежали к большому амбару в глубине двора – дверь амбара призывно и пугающе широко распахнута, темнело черное чрево пустоты.
– Держи-и! Хватайте староверцев! Не давайте им затворить дверь – пожгут себя! Крутите им руки! – Капрал первым влетел на подворье, на коне настиг Илью и коршуном упал на плечи.
«Почему он за палаш не хватается? – пронеслось в голове Ильи. Он перехватил руки капрала, который пытался сдавить ему горло, с усилием отодрал от себя и бросил оземь, вскочил в амбар. – Так и есть, за самосожженцев нас приняли!»
В амбарном проеме Гаврила и Сидор с товарищами кулаками метелились с набежавшими драгунами, а тех все больше и больше против пятерых. Хряск кулачных ударов, вскрики, злобное сипение и отборная ругань, если удар приходился в лицо или ниже пояса.
И не заметили солдаты, увлеченные дракой у амбара, как за спиной закрылись ворота усадьбы, как со всех сторон с ревом навалилась вчетверо большая числом толпа.
– Ах, сучьи дети! Ах, треклятые бунтовщики! – Капрал с расквашенным носом первый опомнился, отпрянул от щедрого на тумаки Ильи и дернул из-за пояса пистоль. – Вона как вы удумали!
Но Гаврила Белый оказался проворнее – длинной оглоблей вытянул капрала по треуголке, тот выронил пистоль, завалился под ноги дерущимся казакам и драгунам.
– Круши-и! – вспомнил Илья боевой клич ромодановских атаманов и с порога амбара прыгнул на рослого солдата, норовя ногами сбить его на спину. Драгун увернулся, взвизгнул выхваченный из ножен палаш – Илья со всего маху шлепнулся на измятую, припорошенную снегом мураву. Еще бы миг и… Вовремя подоспел Иван Жилкин, древком рогатины ударил драгуна между лопаток. Тот взвыл от боли, выкатил глаза, как подкошенный куст чертополоха, царапая Илью ногтями, повалился ему на грудь.
– Круши-и! Круши! Не давай им хвататься за оружие! – Илья успел вскочить на ноги – саднила побитая правая скула, текла кровь из глубокой царапины на щеке.
И все же три выстрела хлопнули: дважды выстрелили поваленные на землю драгуны, один раз Илья – увидел, как рыжий драгун, обезумев от ярости, со спины замахнулся палашом ударить дружка Сидора.
Недолго барахтались на мерзлой мураве у амбара драгуны – вскоре, повязанные, они лежали на подворье. Перепуганные кони жались за амбаром, фыркали, били копытами в крепкий забор.
– Кто из наших побит? – спросил Илья, видя, как казаки поднимают товарища с земли.
– Нашего односельца Федула пулей в плечо ударило, – отозвался Сидор, разглядывая товарища, который сквозь боль и стон пытался улыбнуться. – Пустяки, Федул, до свадьбы заживет.
– Скорее бы, – со стоном отозвался Федул и покривил распухшими губами – довелось-таки познать прелесть кулачной драки.
– Что – скорее бы? – не понял Илья, склоняясь над Федулом.
– Да свадьба-то, – пошутил парень.
Илья повелел отнести его в теплую горницу, сыскать стряпуху, чтоб обмыла рану и завязала накрепко.
Двое драгунов и капрал были убиты в драке, остальные, измятые и повязанные, стонали, плевались в досаде и косились на казаков, ждали своей участи.
– Введите их в усадьбу, – распорядился Илья, вытирая ладонью кровь с оцарапанной драгуном щеки. – Сидор, покличь сюда мужиков. Пущай вылезают из погребов да схоронят убиенных после отпевания в церкви – христиане ведь, не татары. А этих в разные углы усадить, по одному спрос с них снимем.
Но всех допытывать не пришлось – первый же молодой драгун показал, что они из корпуса симбирского коменданта полковника Чернышева Петра Матвеевича. Числа двадцатого октября по приказу казанского губернатора выступили в поход через города Ставрополь и Самару по Самарской линии крепостей, везде забирая в свой корпус лучших солдат, регулярных казаков и пушки.
– Сказывал нам господин капрал, – и молодой драгун перекрестился, вспомнив убитого командира, – что идем мы на самозванца и беглого казака Емельку Пугачева…
– Ты что брешешь, собака! – Илья сорвался с лавки, подскочил к драгуну и еле сдержался, чтобы не ударить солдата кулаком меж перепуганных глаз.
– Нам на-начальство так о-объявило… – Драгун даже заикаться начал. – А там… Кто знает, может, он и подлинный государь… Всяко теперь говорят.
– Вся-ако говорят, тетеря ушастая, – передразнил драгуна Иван Жилкин. – Попы говорят, что луна из чистого золота, но даже синоду не под силу снять ее с небес и нарезать рублевых монет.
Илья прервал Жилкина нетерпеливым жестом – не до шуток теперь, – заговорил с драгуном:
– Государь объявился самый что ни на есть подлинный. Вот, указ его у меня о даровании черному люду вечной воли! Неужто беглому казаку, как ты сбрехнул здесь, такое дано совершить? За Петром Федоровичем все казачество поднялось. И здешний народ его ждет с великой радостью… Где теперь твой полковник пребывает?
– В Бузулукской крепости два дня тому был, как нас отрядили воров и бунтовщиков ловить, – опять дал оплошку драгун. Одноглазый Жилкин, будто несмышленому отроку, отпустил ему подзатыльник, добавил поучительно: