Наглец
Шрифт:
Что ли, взять пример с Кости и на недельку-другую куда-нибудь пропасть?
Скажем, к родителям?
Выдыхаю и качаю головой: я так не смогу. У меня ведь работа и куча обязанностей, которые я не могу оставить.
Но обо всём этом я подумаю завтра.
В эту ночь заснуть я так и не смогла, хотя глаза слипались, а голова трещала по швам от боли; просто сидела на кровати в оглушающей тишине и пыталась выбросить из головы Костю, который — самой себе могу признаться — был мне симпатичен. Он не пасовал перед трудностями и пёр к своей цели как танк, несмотря на то, что цель сопротивляется довольно жёстко.
К утру мне всё же удаётся поставить
В конце концов, это мой личный режим защиты от внешнего мира.
В офисе Богдан ожидаемо со мной не разговаривает; даже больше того: он делает вид, словно меня и вовсе не существует — просто всякий раз проходит мимо, то разговаривая по телефону, то читая какие-то бумаги, хотя раньше ему это не мешало уделить мне внимание. Но в этот раз и я вела себя совершенно по-другому: я не спешила за ним, пытаясь искупить вину, и не стелилась ковриком — просто копировала его собственное поведение.
С той лишь разницей, что я просто проходила мимо с гордо поднятой головой.
К концу дня это начало его раздражать, если судить по тому, как ходили желваки на его лице, но я упорно продолжала настырничать.
В этот раз ни за что не пойду мириться первой.
К концу рабочего дня я больше напоминаю себе выжатый лимон — в эмоциональном плане — и уже из последних сил плетусь на парковку к служебной машине, которая отвезёт меня домой к тёплой расслабляющей ванне, ужину, который я вчера приготовила, но так и не оценила, и полной тишине и неограниченности. Весь путь до дома проделываю в полудрёме, и не сразу выбираюсь наружу на парковке уже возле своего дома.
Со второго раза, если быть точной.
А если ещё точнее, с помощью чужой руки, которая подхватила меня под локоть и попросту выволокла из салона автомобиля.
Секундное замешательство, и я вижу перед собой лицо Кости, который рассматривает меня со смесью интереса и наглости.
А когда удаётся собрать мысли в кучку, чувствую его руки на собственной талии, которые забрались под пальто.
Слишком близко и слишком жарко.
— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю удивлённо.
Усталость как рукой сняло.
— Хочу предоставить тебе пищу для размышлений, — ухмыляется он уголком губ. — Ну и надо же тебе с кем-то сравнивать своего жениха.
Краем сознания замечаю, что из его поведения словно ветром сдуло осторожность и сдержанность — он будто просто выключил эти свои качества, оставив только решительность, наглость и самоуверенность.
Совершенно другая версия Матвеева.
Будто в замедленной съёмке наблюдаю, как Костя наклоняется ко мне с очевидными намерениями — медленно, чтобы я в полной мере осознала, что сейчас произойдёт — а я даже пошевелиться не могу, хотя безусловно должна отпихнуть его или даже ударить, как в прошлый раз. Но вместо этого я позволяю его губам накрыть мои и чувствую прошивающий насквозь удар электрического тока — так было, когда я случайно наступила на оголённый провод во время ремонта. Не получив с моей стороны сопротивления, Костя смелеет ещё больше и углубляет поцелуй, а его руки сходятся капканом уже где-то в районе моих ягодиц.
Господи, Богдан никогда меня так не целовал…
Имя жениха действует на меня как ведро ледяной воды из проруби зимой; я что есть сил отталкиваю Костю, выскакивая из ловушки, и пытаюсь отдышаться и не дать вырваться слезам наружу, потому что мне противно и мерзко от самой себя. Я ведь без пяти минут замужняя женщина — раз уж Бо ещё не передумал делать меня своей женой — а сейчас… Да что вообще на меня нашло?!
Впрочем, ответ на этот вопрос явно известен Матвееву, если судить по его самодовольной ухмылке; скалится вон как кот Чеширский — так и хочется дать ему затрещину.
— Это ничего не значит и ничего не доказывает, — продолжаю упрямиться.
Парень поднимает руку и проводит кончиками пальцев дорожку по моей шее от плеча до подбородка, заставляя меня задохнуться, и внимательно следит за своими действиями.
— Себя ты можешь обманывать, сколько влезет, красавица, — качает он головой, устремляя на меня прожигающий взгляд, от которого сердце делает тройное сальто назад. — Я видел твою реакцию, и знаю, что это значит.
— Мне плевать, что ты знаешь — это ничего не меняет, — вздыхаю. — Меньше чем через три месяца я стану женой другого человека. У меня уже есть жизнь, которая меня устраивает.
Он снова качает головой.
— Ты даже не представляешь, насколько ошибаешься. Ты окружила себя фальшивой красотой, фальшивыми друзьями и фальшивыми мечтами; утонула в собственном выдуманном мире, уверенная, что всё идёт так, как ты хочешь, а на самом деле ты даже можешь собственной жизнью распоряжаться!
— Это не правда! — закипаю я, чувствуя приближение слёз.
— Да ну? — недоверчиво фыркает парень. — Скажи, когда последний раз ты ходила туда, куда хотелось бы именно тебе? Съела то, чего хочешь, а не то, что надо для поддержания шаблонной красоты, которую придумали люди, мало что знающие о красоте, для людей, которых они не знают вообще?
Я уже открыла было рот, чтобы доказать его неправоту, но тут же захлопнула его обратно, с ужасом осознав, что он прав — как никогда прав, и это было до боли обидно. Что, действительно, я сделала лично для себя за последние восемь лет — ну кроме нескольких приступов гастрита, голодных обмороков и нервных срывов?
Боже…
Из-за слёз улица начинает расплываться, и ладони Матвеева я скорее чувствую на своих щеках, чем реально вижу.
— Останься со мной, — слышу его убеждающий шёпот, опаляющий моё ухо огнём. — Тебе не придётся ничем жертвовать ради меня — просто будь собой.