Накануне
Шрифт:
Ротмистр подумал.
– Ликвидировать все же необходимо... И немедленно. Но, пожалуй, действительно, лучше... без шума: чтобы, так сказать, без вести пропал... Присядьте, господин Ефимов. Сейчас мы стратегию эту сообразим.
И обернулся к директору:
– Н-да! Со всей откровенностью скажу: паршивые пошли времена! Из-за какого-то там слесаришки... В прежнее время сгреб бы его за шиворот посреди мастерской, стукнул мордой о станок и отправил куда следует. А сейчас, изволь радоваться, целый аппарат воздвигай. Роман с похищением. Дабы не обеспокоить, изволите видеть, пролетариат!
Глава 7
Роман с похищением
Надолго все же задержался в конторе Петр Семенович. В цехе отмитинговали, приняли Сосипатрову резолюцию, разошлись, переговариваясь, по станкам. Сосипатр окликнул собравшуюся уходить фельдшерицу:
– Сестрица... Не посмотрите ли? Что-то у меня с пальцем. В суставе чего-то...
Отошли к окну, чтобы посветлей. Угол дальний - станки в стороне, никого поблизости нет. Сосипатр проговорил запинаясь:
– Ну... как? Коряво?.. Для первого разу: блин - комом?
Она ответила ласково, не подымая глаз, шевеля один за другим суставы, крепкого, грубокожего пальца.
– Хорошо, очень, очень хорошо, родной... Лучше Павлова, честное слово... И если так дальше пойдет...
Он дернул руку.
– Не посрамил, значит?.. Вы... не в утешение мне, товарищ Марина? Ой, да и рад же я... Ежели бы сейчас не народ...
Она спросила, смеясь одними глазами (губами нельзя: медицинская консультация).
– Ежели б не народ, так что бы вы?
Он смутился.
– Нет... Я так... Ну, спасибо. Пошел.
– Постойте, - остановила она.
– Я палец перевяжу: мне еще надо сказать.
Достала из карманчика белого халата бинт. Никите от станка окликнул озорно:
– Сосипатр! В штрафные запишут.
И запел скороговоркою, косясь на него и Марину:
Мой то миленький хорош, таки хорош,
Он не ходит без резинковых калош.
Сосипатр нахмурился сердито. Марина, словно не слыша, медленно бинтовала палец.
– Нынче в ночь такой провал был - не запомнить: товарищей - человек сорок. И вся техника села.
У Сосипатра дрогнули губы. Ничего, если кто и увидит, подумает: в суставе свербит. Марина продолжала не глядя:
– Четвертый номер "Пролетарского голоса" взяли, брошюру против войны. И типографию... в районе у нас, в Новой Деревне, подпольная была...
Сосипатр покрутил головой, забыв всякую конспирацию:
– Нечисто дело... Не иначе, как пролез кто... Такие дела только с провокации делаются... Комитетские-то целы? Товарищ Андрей? Товарищ Черномор?
– Целы, - успокоила Марина.
– Так вот: люди до последней меры нужны. Вы хоть и... только что из кружка... в первый раз сегодня выступали... а придется вас вплотную взять в работу.
– Товарищ Марина...
– задыхаясь от волнения, сказал Сосипатр.
От станков дошел смех: что-то опять брякнул Никита.
– Смотрят, - шепнула Марина и рассмеялась, обернувшись лицом к цеху.
– Надо идти, а то ребята нас с вами окончательно женят. После смены приходите в Выборгский кооператив. Знаете? Спросите товарища Василия... Пароль "Николай кланяется и...". Впрочем, я сама там буду... До скорого.
Она кивнула, помахала рукой Никите и прочим и пошла к выходу. В самый раз: на пороге показался мастер Ефимов. Он поклонился Марине ласково, но в глазах - настороженность.
– Что долго загостились? У меня по санитарной будто все в порядке.
– Авария!
– засмеялась Марина.
– Палец вправляла. Благодарите, а то без меня дирекции пришлось бы платить за увечье.
Ушла быстрым, легким шагом. Мастер посмотрел вслед. Ладная девушка: черноглазая, черноволосая, плечи крепкие... Отец по метрике из рабочих, а эта выбилась: в медицинском институте учится, здесь, на заводе, в амбулатории фельдшерицей подрабатывает. Он как-то у доктора полюбопытствовал: хвалит.
Ефимов пятый год вдовец. Вот бы такую. Да нет, не пойдет. Ей что!.. На доктора учится, выйдет за благородного.
Он вздохнул и окликнул Сосипатра:
– Пожалуйте-ка сюда, Беклемишев.
Сосипатр подошел, поглаживая руку. Это что ж... ему, что ли, палец вправляла... амбулаторная? Бинт. Наверное, что ему.
Ефимов сказал, глядя в пол:
– Там вас спрашивают... по делу какому-то... В конторке у меня... Идите, не заперто. Я тут еще в цехе минуточку задержусь...
В конторке ждали, действительно, трое. По лицу - молодые, по одежде рабочие. Первый из них, в шапке с кошачьей опушкою под бобра, очень добротной, сказал подмигнув:
– С Розенкранцевского завода. За тобой. Нынче митинг проводим, по указанию комитета, насчет январской. А оратора у нас нет... Так мы - за тобой. Звать меня Климом.
Сосипатр удивился искренно:
– Меня? Я при чем? Какой я тебе оратор!
– Не втирай, - засмеялся Клим и подхватил Сосипатра под локоть. "Николай кланяется..." Слыхал про такого?
– Слыхал, - засмеялся, в свою очередь, Сосипатр.
– Скажи на милость, как пришлось: у Розенкранца как будто до этого времени одни меньшевики в ходу были. Когда митинг?
– Сейчас и двинем, - откликнулся второй, крепыш, низенький, совсем коротыга, в кепке.
– Чтобы до смены поспеть, а то народ разойдется. Нерадивый у нас к политике у Розенкранца народ.
Сосипатр кивнул. И это верно: завод на всю Выборгскую самый отсталый. Неужто удастся как у себя нынче в цехе? Сейчас говорить он по-другому уже будет... как на крыльях.
И опять радость к сердцу, так, что даже лицо закраснелось.
– Ну, что ж... Пошли.
Приостановился на секунду, вспомнил.