Наречённая из-за грани, или Попаданка в придачу

Гэлбрэйт Серина

Мужские руки уверенно, изучающе скользили по моему обнажённому телу, прикасались, ласкали, разжигая тлеющее во мне ощущение огня. Я плавилась, сгорала, терялась в жаркой этой неге и категорически не желала ни сосредотачиваться на чём-либо, ни анализировать. Из-под полуопущенных ресниц я могла разглядеть только смуглую кожу да черноволосую голову, лицо же упрямо выпадало из поля моего зрения, словно скрытое туманной маской. Впрочем, какая разница, что там за мужчина, если это восхитительный эротический сон?

Откуда

я знаю, что сплю и всё вокруг не более чем порождённая моим подсознанием иллюзия?

А вот бывает иногда, когда видишь сон с чётким пониманием, что это именно что сон и в реальности ничего подобного нет и быть не может.

Главное, что сейчас хорошо… даже замечательно… не хочется, чтобы дивное это видение заканчивалось. Светло, тепло, под спиной что-то мягкое, гладкое на ощупь. И руки умело сводили с ума… и губы, касающиеся дразняще каждого участка кожи, появляющиеся то тут, то там. Наконец они неспешно спустились вниз по животу, руки развели бёдра, я выгнулась, и стон непроизвольно сорвался с моих губ…

– Варвара…

Шёпот вдруг прозвучал у самого уха, щёку обожгло чужое дыхание…

– …ара?

Я открыла глаза и уставилась на нависшую надо мной мрачную физиономию кошкожаба.

– Кошко… Филипп? – соображалось спросонья на редкость туго.

– Вы стонали во сне, – сообщил он обвиняющим тоном.

– Стонала?

– Да. И весьма… однозначно стонали.

Я с нескрываемой опаской отодвинулась от Филиппа на край тюфяка.

Он тоже.

Ощущения и впрямь… однозначные. По телу гуляла волна щекочущего жара, концентрируясь между бёдрами, кожа словно пылала, будто мужчина из сна только что ласкал меня и в реале. Неужели Филипп ручки свои шаловливые распустил вопреки собственным заверениям?

Хотя по лицу его что-то не видно, чтобы он тут успел девушку почти что до оргазма довести. Да и не при хозяйке же…

В комнате сумрачно, но квадраты окон уже посветлели, на столе возле кровати горела свеча и сама постель пустовала. Огонь в очаге погас, и в помещении стало холоднее.

– Уже утро? – настороженно уточнила я.

– Похоже на то, – Филипп смотрел на меня так, словно ожидал, что я вот-вот на него наброшусь с развратными намерениями.

– Как спалось? – осведомилась я сухо.

– Отвратительно, – честно признался Филипп и натянул одеяло повыше, не торопясь вылезать на волю. – Но вам, сколь вижу, спалось весьма недурственно.

– Вы мне такой классный сон испоганили, – и добавила с мстительной откровенностью: – Эротический!

– Прошу вас, избавьте меня от подробностей.

– Подробности, говорите? Будут вам подробности. Значит, снились мне два мужика… здоровенные, широкоплечие, мускулистые, попки как орехи и у каждого был та-акой агрегат! И вот они меня в два…

Ох, сейчас кто-то договорится. И этим кем-то будет не Филипп.

Дверь распахнулась, прерывая вольный пересказ порнушки – или готовящееся смертоубийство, – и разрумянившаяся хозяйка вошла с мороза, держа в руках ведро, наполненное снегом. Поставила ведро на низкую скамью сбоку от очага и наклонилась к чёрному провалу. Мы молча подождали, пока женщина разожжёт огонь и переставит ведро ближе

к затеплившемуся пламени, и лишь тогда вылезли из-под одеяла. Я накинула пальто поверх нижней сорочки, нашла и надела туфли. Надо бы снова сунуть нос в сундук, может, среди обуви найдутся сапоги или ботинки, рассчитанные на холодное время года?

– Могу ли я надеяться, что хотя бы сегодня мне удастся вернуться в Фартерский домен?

– Мечтать не вредно, – напрочь расхотелось объяснять кошкожабу, что в качестве моего сочетаемого его видит только Алишан, а мне его и даром не нать, и никак не нать. И вообще, мне не до капризов этого короля драмы, мне важнее понять, что затеяла Феодора, каковы её цели и почему всё пошло наперекосяк.

И уже затем решать, что с этим делать.

Наведавшись к сундуку, я выбрала одежду если не потеплее, то попрактичнее наряда из модного салона. Заодно заново, при свете дня, изучила содержимое. Ничего, хоть немного проясняющего замысел Феодоры, не нашла. Всё тот же гардероб, не предусматривающий жизни в стеснённых условиях. Ладно драгоценности, но бальные платья зачем с собой тащить, если там, в прекрасном далёко, тебя не ожидает богатый особняк, прислуга и званые вечера, где эти платьишки можно выгуливать?

Тщательно пролистала сборник стихов в поисках пометок на полях.

И тут тупик.

Почему эта книга, а не какая-то другая? Она имела для Феодоры особое значение? Или я ищу тайный смысл там, где его нет?

Где, когда сделано фото? Его спрятали в сундуке вместе с гардеробом, соответственно, сделали до бегства. Выходит, Феодора и «Уикхем» знают друг друга уже продолжительное время? И как его вообще зовут?

Впечатлённый местными удобствами, вернее, глобальным их отсутствием, Филипп закутался в кафтан, уселся у окошка и принялся демонстративно меня игнорировать. Хозяйка наблюдала за моими изысканиями с задумчивым, оценивающим выражением лица, будто взвешивая каждое моё действие. Я так и эдак вертела фото, хоть и понимала, что ничего сверх запечатлённого и написанного на нём нет.

А потом вспомнила.

– Фео… я была здесь с другим мужчиной? – обернулась я к хозяйке и помахала фоткой. – С ним?

– Да, – спокойно подтвердила она.

То есть Феодора не побоялась привести сюда возлюбленного.

– И часто я с ним к вам захаживала?

– Всего однажды.

– Давно?

– Два полных круга назад.

Это сколько? Два года вряд ли, два дня тем более… два недели назад?

Два месяца?

– Я сразу сказала, будешь с ним – беду на себя накличешь, – продолжила хозяйка. – Да и не дело это, адаре от своего предназначения бежать. Но кто ж меня слушал?

– Похоже, Фе… я его любила… люблю.

– И где он нынче, любовник твой?

Любовник?

Я покосилась на фото.

Феодора что, решила начать супружескую жизнь прежде, чем до ЗАГ… ой, то есть до храма добралась?

– Хвала всея Отцу! – внезапно вскричал Филипп и подорвался со стула.

– Что такое? – испугалась я.

– Твоя сестра, – пояснила женщина, даже не глядя в окно.

Я вскочила с придвинутой к сундуку скамейки и наперегонки с Филиппом ломанулась к выходу.