Наречённая из-за грани, или Попаданка в придачу
Шрифт:
– Вон, гляди, – она махнула рукой в сторону стоящего у стены сундука, – всё, что ты оставила, на месте, лежит нетронутое. Ничего я не брала, как обещала.
Филипп с подозрением посмотрел на меня. Пожалуй, будь я сейчас стопроцентной Варварой, не имеющей никакого отношения к делам Феодоры, тоже посмотрела бы на себя максимально подозрительно.
Косясь опасливо то женщину, то на Филиппа, я приблизилась к сундуку. Наклонилась, с усилием подняла тяжёлую крышку. Внутри лежала одежда, причём длинные красивые платья сродни тому, что нынче на мне, а не тот багаж из начала двадцатого века, что был при Феодоре. Наряды попроще, явно повседневные, и роскошные, предназначенные
– Это всё оставила я? – прошептала я, потрясённо разглядывая массивные сверкающие ожерелья и украшенные драгоценными камнями венцы.
– Ты, – подтвердила женщина. – Не один раз сюда моталась, таскала что муравей. Как только дома-то не хватились?
По всей видимости, семья Феодоры не бедствовала, в средствах не стеснена. Даже если девушка не имела в своём распоряжении налички, то продай одну такую диадему и не будешь нуждаться ближайший месяц. Вряд ли в этом мире золото и бриллианты котировались сильно ниже, чем в моём.
– Вы… намеревались сбежать? – Филипп приблизился, брезгливо обозрел разворошённое мной содержимое сундука.
– Я и сбежала, – не заботясь о чистоте пола, я встала на колени.
– Куда?
– Не знаю…
– В Аммартерский домен собиралась, – спокойно пояснила хозяйка. – Или в Шивонтерский… далеко ты хотела убежать, девочка, очень далеко.
Вот и убежала.
Только куда?
На Землю?
Или… в мир иной?
– Вы… не помните?
Я отрицательно помотала головой. Перегнулась через бортик сундука, чтобы положить шкатулку с драгоценностями на место, и вдруг в скупом освещении заметила чёрный уголок, торчащий из-под пальто. Осторожно потянула и выудила маленького формата книжицу в кожаном переплёте.
О, все здешние боги, прошу, пожалуйста-пожалуйста, пусть это будет дневник Феодоры!
Увы, боги этого мира прислушиваться к моим мольбам желали не больше, чем Феодора к словам сестры.
Сборник поэзии.
Чёртов сборник стихов автора, чьё имя мне ни о чём не говорило.
В раздражении пролистала тонкие белые страницы, заполненные столбиками убористого печатного текста. Какого х… хрена Феодора положила под эту груду шмоток и небольшого золотого запаса книгу со стихами?! Что-то более полезное она спрятать никак не могла?
– Что это? – не в меру глазастый Филипп первый заметил, как из книги выскользнул и упал на пол белый прямоугольник.
Но я успела схватить его прежде, чем кошкожаб за ним наклонился.
И сюрприз, и не совсем сюрприз.
Фото. Не рисунок, а именно фотография, чёрно-белая, постановочная, какие делали, наверное, в начале того же двадцатого века.
Или конца девятнадцатого.
На фото на стуле сидела я… то есть Феодора, серьёзная, сосредоточенная, в строгом тёмном платье длиной до щиколоток – точно не из тех, что собраны в сундуке. Рядом, картинно возложив руку в перчатке на фигурную спинку стула, стояла любовь всей Феодориной жизни.
«Мистер Уикхем» собственной персоной, небритый и суровый, как фонарный столб.
Перевернула фото.
«Душа моя, любовь моя».
А подписи-то и нет, ни имени, ни даже инициалов.
Феодора была в этом месте и неоднократно. Более того, она достаточно доверяла хозяйке дома, дабы оставить ей на хранение маленькое состояние. Вероятно,
– Это один из ваших сочетаемых? – уточнил Филипп, разглядев на фото мужчину.
– Нет, – я так отчаянно старалась сложить новые фрагменты пазла, что выдать правдоподобную ложь не получилось.
Выходит, она планировала сюда вернуться, только позже? Да и телепортироваться с таким багажом не то же самое, что с лёгким саквояжем.
– Переночуете или сразу в путь по нитям? – осведомилась женщина деловито.
– Переночуем, – кивнула я.
Потому что в чём я сейчас точно уверена, так это в том, что телепортацию в обратную сторону я не осилю.
Глава 6
Глава 6
Счастье Филиппа от внезапно открывшихся перспектив границ не ведало. Мало того, что свалилась нежданно-негаданно странная беспамятная адара и в сочетаемые себе затребовала, обломав все планы на будущее ближайшее и отдалённое, так ещё перенесла невесть куда и заставила там ночевать в сомнительных условиях, к коим сиятельная персона кошкожаба привычки не имела. Филипп попытался надавить на меня морально, но я честно развела руками и заново объяснила, что вот так с наскока не смогу телепортировать ни его, ни себя. Предыдущее перемещение вышло случайно, я даже не поняла, как именно, и повторить его на бис не выйдет, сколько бы Филипп ни буравил меня суровым негодующим взором.
Улучив момент, когда все отвернулись, я попробовала потихоньку позвать Орума, но то ли шёпот мой слишком тих, то ли паучье око являлось сугубо по собственному желанию, то ли работало оно как-то иначе. Во всяком случае, ни коты, ни эльфы своим присутствием меня не почтили. Бумажный клич от Люсьена лежал, припрятанный в тумбочке, в гостевой спальне в доме Виргила, да и много ли от него толку за пределами Риджа? Я не знала, какое в Фартерском домене нынче время года и отличается ли погода в одной его части от погодных условий в другой, но на столичных улицах тепло, палисадники зеленели и пестрели цветами и не похоже, чтобы в ближайшее время ожидались снегопады и резкое понижение температуры. Из чего можно сделать вывод, что перенеслась я либо на крайний север домена Фартерского, либо, что вероятнее, вообще в другой. Выведывать у женщины наше местоположение неудобно и подозрительно – если Феодора устроила в её доме схрон, то прекрасно знала, куда, к кому и зачем перемещается, и будет странно, если я начну демонстрировать свою откровенную неосведомлённость. Сейчас и Филиппа с лихвой хватало с расспросами и требованиями поскорее вернуть его в цивилизацию.
Оставалось надеяться, что утром я или пойму, как телепортация запускается, или Алишан нас найдёт. Ведь если оставаться на одном месте и не носиться по доменам, то ей будет легче разыскать блудную сестру, правильно?
– Давным-давно, когда солнце и луна были молоды, и мир был им под стать, молодой, бескрайний и безмятежный. Ни единый перелом не касался ещё свежего, прекрасного его лица, как борозды морщин не трогают до поры до времени гладкую кожу юных людей. Рождённые на земле свободно странствовали по беспечному его лику, не ведая преград.