Народ Мухаммеда. Антология духовных сокровищ исламской цивилизации

Шредер Эрик

– Повелитель правоверных! – воскликнул Фадл, сын Сахла, обратившись к нему. – Хвала Аллаху за его бесконечную милость! Поистине, пророк, да пребудет на нем милость и благословение Господне, был бы доволен, если бы мог видеть, что справедливость восстановлена и ты занял то место, на которое Аллаху было угодно возвести тебя.

Мамун приказал насадить голову на пику и установить на площади. Затем он построил свои войска и начал раздавать премиальные деньги. Каждый воин, получив деньги, должен быть проклясть голову Амина. Таков был приказ, и все подчинились ему.

Один солдат, перс, получил деньги и, желая проявить усердие, вышел вперед и закричал

что есть силы:

– Будь проклята эта голова, и будь проклят ее отец и мать, и будь проклята вся их порода. Да запихнет Аллах всех этих выродков их матерям назад туда, откуда они появились!

– Что ты мелешь, болван! – сказал ему командир, задрожав от страха. – Ты же проклял повелителя правоверных вместе со всеми!

Но Мамун лишь улыбнулся, как будто все это его не касалось. Тем не менее он приказал убрать голову и запретил говорить что-либо о низложенном халифе. Голову забальзамировали и отправили в корзине назад в Ирак, где она и была погребена вместе с телом.

На смерть Амина некий поэт написал стихи:

Почему оплакивать тебя я должен?Потому что глуп был ты,Тщеславен бесконечно, взбалмошен?Потому что забывал о часе ты молитвы,Возбужденный желаньем пить из сосуда страстейИ томимый жаждой к запретному напитку?Почему должны скорбеть мы по тебе?Потому, что выставил нас голыми под орудия войныИ отдал на поругание и разграбление?

Тем не менее впоследствии, когда возникли дискуссии и преследования, связанные с вопросами о сотворенности и вечности Корана, знаменитый правовед Ахмад ибн Ханбал сказал:

– Я уверен в том, что Аллах милостиво принял Амина в свое царство хотя бы за то, что он сказал еретику Исмаилу, сыну Улейи, когда того доставили к нему во дворец: «Как смеешь ты, сын шлюхи, утверждать, что Коран был создан, в то время как он не может быть ни создан, ни уничтожен, – он существовал всегда и будет существовать вечно».

Разум

«Лучше выиграть в споре, чем выиграть битву, – сказал Мамун. – Нет удовольствия больше, чем наблюдать за работой человеческого разума, и лучшие споры – те, что позволяют понять людей».

Сколь неприемлемы амбиции в правителе! Но хуже этого – пристрастие судьи, еще не разобравшегося в деле, еще хуже – только поверхностная тщательность юристов. Наихудшее – это расчетливость богачей, легкомыслие стариков, леность молодых и малодушие военных.

«Человек принесет мне деревянный предмет, – говорил Мамун, – может быть, только палку, ценой не больше дирхема. Он скажет мне: «Посланник Всевышнего держал это в своей руке, или «Из этого пророк однажды пил», или «Он коснулся этого однажды». И без подтверждений и доказательств, но с любовью и благоговением я приму эту вещь.

И дам этому человеку тысячу дирхемов. После я приложу ее к лицу или к глазу, в надежде излечиться от какой-либо болезни. Хотя это всего только кусок древесины, неспособный принести большой пользы и не имеющий никакой другой силы, кроме того, что этого действительно мог коснуться пророк».

* * *

«Я был учителем Мамуна, когда тот был ребенком, – рассказывает Йазиди. – Однажды,

когда я пришел к нему, он был в уединении, и я велел слуге предупредить его обо мне. Но Мамун меня не вызвал. Я ждал и еще дважды посылал слугу, но он все не вызывал меня.

– Этот молодой человек весьма склонен к легкомысленным поступкам, – заметил я другим учителям.

– Да, он таков, – отвечали они, – и, более того, он всегда в дурном расположении духа, когда урок заканчивается, и его слуги должны из-за этого страдать. Тебе следует это исправить.

Когда Мамун наконец появился, он должен был предстать перед моим судом, и я назначил ему семь ударов хлыстом. У него все еще были мокрые глаза, когда слуги объявили: «Джафар ибн Яхья!» Мальчик достал платок и вытер слезы, подобрал полы своей одежды, дошел до ковра и сел, скрестив ноги. Через несколько мгновений он сказал: «Пусть войдет».

Появился Джафар ибн Яхья. Я думал, что Мамун пожалуется на меня, и сел отдельно от товарищей. Джафар подошел к нему, поговорил немного, пока мальчик не рассмеялся, и удалился. Я обратился к Мамуну:

– Я ждал, что ты будешь жаловаться Джафару.

– Почему, Абу Мухаммед, если я не скажу об этом моему отцу ар-Рашиду, я должен говорить Джафару? Меня следовало наказать».

Уже в юности Мамун серьезно занимался науками. Он вызвал юристов из всех областей и сам стал в этом деле знатоком. А в зрелые годы он глубоко изучал психологию и науки древних народов.

Философия – греческое слово, оно означает «любовь к мудрости».

Халиф Мамун послал дипломатов к императору Византии в надежде приобрести научные труды греков, в переводе на арабский. С этих пор мусульмане, занимавшиеся теоретическими знаниями, посвящают себя изучению греческих наук. Из всех философов самым мудрым и прославленным был Аристотель, его называли Первым Мудрецом, но мусульмане проводили такие изыскания, которые могли опровергнуть некоторые его утверждения.

Многие занялись математикой и строящимися на ней науками, такими как астрономия. Первый греческий трактат по геометрии, «Элементы» [133] Евклида, был переведен еще в правление Мансура. Работы Аристотеля по физике, науке о телах, движении и покое, перевели при Мамуне. Записи Галена, посвященные медицине, служили руководством для живших позднее врачей. Магия и наука о талисманах изучались ассирийцами и халдеями, а также египтянами.

133

«Э л е м е н т ы» – латинизированная форма названия трактата Евклида «Начала».

Мухаммед ибн Муса и его братья приглашали переводчиков из дальних стран, щедро им платили, и те приносили сокровища познаний в копилку познания мусульман. Геометрии, инженерии, движению небесных тел, музыке и астрономии они уделяли наибольшее внимание, но это была лишь малая часть того, что они изучали.

В те дни ученый Абдаллах Наши, автор множества прекрасных стихов, среди которых «Старые дома, всеми любимые, есть ли у вас голос, чтобы успокоить кровоточащие раны? В ответ ни звука. Лишь тишина – как самый полный ответ», написал оду из четырех тысяч строф, оканчивающихся одной и той же рифмой – «на», – в которой говорил о различных философских системах и религиях, сектах и их принципах. Он писал и другие масштабные работы в стихах, посвященные различным наукам.