Нас немного

Вебер Дэвид Марк

– Я деревенская девушка, - запротестовала Депро.
– Фермерша из Мидгарда! Я не гожусь и никогда не была хороша в такого рода мелочных, злословящих распрях, которые происходят при дворе.
– Она покачала головой.
– У меня для этого неподходящий настрой.

– И что? Сколько людей делают это, для начала?
– потребовала Косутич.

– Их при дворе чертовски много больше, чем одна я!
– выпалила Депро в ответ, затем снова покачала головой, почти конвульсивно.
– Я не знаю, как быть дворянкой, не говоря уже о гребаной императрице, и если я попытаюсь, то все испорчу. Разве вы не понимаете?
– Она переводила взгляд с одной на другую, ее глаза были темнее, чем когда-либо.
– Если я попытаюсь выполнить

эту работу, я все испорчу. Я буду не в своей лиге. Я сделаю не то, скажу не то в неподходящее время, дам Роджеру не тот совет - хоть что-нибудь! И когда я это сделаю, вся империя провалится из-за меня!

– Ты думаешь, Роджер не думает точно так же?
– Косутич бросила вызов более мягко.
– Сатана, Нимашет! Ему приходится просыпаться каждое божье утро с перепугу при одной мысли о предстоящей работе.

– Но, по крайней мере, он вырос, зная, что это произойдет. У него есть опыт, подготовка для этого. Я не хочу!

– Тренинг?
– Элеонора махнула рукой в пренебрежительном жесте.
– Чтобы стать императором?
– Она фыркнула.
– Пока Джин не рассказал нам, что происходит на Старой Земле, ему ни разу даже в голову не приходило, что он когда-нибудь может стать императором, Нимашет! И, честно говоря, недоверие его матери к нему означало, что все, включая меня, всегда были очень осторожны, чтобы никогда, ни за что не намекать ему на такую возможность. Честно говоря, только недавно мне пришло в голову, насколько это, возможно, способствовало его отказу - или неспособности - признать тот факт, что он действительно был близок к престолонаследию.

Она снова покачала головой, ее глаза погрустнели, когда она подумала о том, как ужасно изменилась жизнь ее бывшего подопечного, затем снова посмотрела на Депро.

– По общему признанию, он вырос в придворных кругах, и у него, возможно, больше подготовки для этого, чем у тебя, но поверь мне, до нашей маленькой прогулки ему этого было недостаточно. Я знаю; я была той, кто должен был проводить с ним это обучение, и я не добилась большого успеха.

– Но недавно он был гораздо более решительно... мотивирован в этом отношении, и ты тоже можешь быть мотивирована. Ты видела, насколько он вырос за последние полгода, возможно, лучше, чем кто-либо другой, кроме меня и Армана Панера. Но никто не рождается с таким "мышлением"; они усваивают его, точно так же, как Роджер, и ты уже довольно убедительно продемонстрировала свою способность овладевать боевыми приемами. Это всего лишь еще один набор боевых навыков. И помни, если мы добьемся успеха, ты станешь императрицей. Нужно быть либо очень глупым человеком, либо очень опасным, чтобы перейти тебе дорогу.

– Наши дети росли бы в клетке!

– Все дети такие, - возразила Элеонора.
– Вот почему ни один здравомыслящий взрослый никогда бы по-настоящему не захотел снова стать ребенком. Но клетка ваших детей была бы самой защищенной в галактике.

– Скажи это детям Джона!
– взорвалась Депро.
– Когда я думаю о...

– Тогда думай и о детях, которые просто встают и исчезают каждый год, - сказала Косутич.
– Или закончат тем, что их тело найдут в канаве. Или изнасилованных их дядей, или лучшим другом их отца. Подумай и об этом. Это единственная вещь, о которой тебе никогда не придется беспокоиться, когда три тысячи крутых ублюдков, как ротвейлеры, наблюдают за каждым, кто приближается к ним. Каждый родитель беспокоится о своем ребенке; это приходит вместе с работой. Но у ваших детей будут три тысячи самых опасных нянек - и ты знаешь, что это мы - в известной галактике.

– Конечно, они добрались до Джона и его детей. Но они сделали это, убив всех в собственных силах императрицы, Нимашет. Каждый из них - любящая мать. На случай, если ты не заметила, нас осталось ровно двенадцать во всей чертовой Галактике, потому что единственный способ, которым они могли добраться до детей, или Джона,

или императрицы, был через нас - через трупы наших людей, сложенные перед чертовой дверью! И было одно - посчитай, всего одно - успешное нападение на императорскую семью за пятьсот гребаных лет! Не говори мне, что твои дети не были бы "в безопасности"!

Старший сержант впилась в нее взглядом, и через мгновение взгляд Депро опустился.

– Я не хочу быть императрицей, - повторила она тихо, но упрямо.
– Я поклялась ему, что не выйду за него замуж, если он собирается стать императором. Кем бы я была, если бы взяла свои слова обратно?

– Женщина, - ухмыльнулась Косутич.
– Разве ты не знала, что нам позволено менять свое мнение по прихоти? Это прилагается к сиськам.

– Большое спасибо, - язвительно сказала Депро и снова скрестила руки на груди. Ее плечи ссутулились.
– Я не хочу быть императрицей.

– Может быть, и нет, - сказала Элеонора.
– Но ты действительно хочешь выйти замуж за Роджера. Ты хочешь иметь от него детей. Ты хочешь удержать кровожадного тирана подальше от трона, и он будет гораздо менее кровожаден, если захочет сохранить в памяти твое одобрение. Единственное, чего ты не хочешь, - это быть императрицей.

– Это довольно большое "только", - отметила Депро.

– То, чего ты хочешь, на самом деле не имеет отношения к делу, - сказала Косутич.
– Единственное, что имеет значение, - это то, что хорошо для империи. Меня не волнует, если ты считаешь каждый день своей оставшейся жизни живой жертвой империи. Ты дала клятву; ты взяла плату.

– И это никогда не входило в должностные инструкции!
– сердито огрызнулась в ответ Депро.

– Тогда считай, что это очень необычные обязанности, если тебе так нужно!
– так же сердито сказала Косутич.

– Успокойтесь - вы обе!
– резко сказала Элеонора. Она переводила взгляд с одной на другую, затем сосредоточилась на Депро.
– Нимашет, просто подумай об этом. Тебе не обязательно говорить "да" сейчас. Но, ради Бога, подумай о том, что будет означать отказ выйти замуж за Роджера. Для всех нас. Для империи. Для твоей родной планеты. Черт возьми, для каждого государства в галактике.

– Совесть человека принадлежит только ему, - упрямо сказала Депро.

– Если это так, то тебе звонят небесные колокола, - едко заметила Косутич.
– Мы проводим большую часть нашей жизни, делая что-то, потому что знаем, что в глазах других людей это правильные поступки. Особенно в глазах людей, о которых мы заботимся. Это то, что делает нас людьми. Если он потеряет тебя, он сделает все, что ему заблагорассудится. Он знает, что большинству из нас будет наплевать. Если бы он приказал нам собрать всех рыжих левшей и запечь их в духовке, я бы так и сделала, потому что он Роджер. Если бы он приказал Джулиану сбросить ядерную бомбу на планету, Джулиан бы это сделал. Потому что он Роджер. И даже если бы мы этого не сделали, он нашел бы кого-нибудь другого, кто сделал бы это - из-за власти, или потому, что у него есть законные полномочия приказывать им, или потому, что они хотят совершить поступок. Единственным человеком, который мог бы держать его под контролем, был Панер, а Панер мертв, девочка. Единственный оставшийся, к кому он будет обращаться за... совестью, - это ты.

– Я не говорю, что он плохой человек, Нимашет - мы все согласны с этим. Я просто говорю тебе, что сам он будет в одном из райских уголков, но, куда бы он ни посмотрел, не увидит ничего, кроме новых ударов сапогами по людям, за защиту которых отвечает император. Точно так же, как он был ответственен за нас на Мардуке. И неужели ты хоть на мгновение думаешь, что он не убил бы все остальные живые существа на этой планете, чтобы сохранить нам жизнь?

Она впилась взглядом в глаза Депро, призывая ее отвести взгляд, и, наконец, после небольшой, напряженной вечности, молодая женщина медленно покачала головой.