Наш человек в горячей точке
Шрифт:
— Это мы опубликовать не можем, — сказал Главный.
Сам знаю, подумал я. Я бы и не подделывал его тексты, если бы их можно было печатать. Теперь тебе ясно, каково мне было… Ну вот… а сейчас возьми и придумай как быть, если ты умный…
— Какого хрена мне с этим делать? — продолжил он.
Я посмотрел на него сочувственно, будто хотел сказать: решения здесь принимаю не я.
Теперь, вглядываясь в глубину проблемы, замолчал даже Перо.
Сейчас он листал
Углубился в чтение.
— Я смотрю, — сказал он, — у тебя это действительно хорошо получается…
Несмотря на всё, что было, он посмотрел на меня с неким уважением: так, как смотрят на вора, который может открыть любой замок.
— Да ну, ерунда, — пробормотал я.
Он после этого как-то болезненно улыбнулся и глянул на меня так, как будто мы с ним вместе перешли какую-то границу.
— Смотри, — сказал он, — когда тип вернется, окруженный всей этой медиашумихой… Он станет звездой журналистики…
Я задумался над этим, потом сказал: — Всё может быть.
— Знаешь, я тут кое-что подумал. Он ведь не будет заинтересован рассказывать о том, что мы его не публиковали, верно? В таком случае он был бы обычным лузером, а не журналистом, на поиски которого бросилась вся страна, — тут он замолчал, а потом добавил: — А если он не вернется, тоже не расскажет…
Должно быть, он заметил, что я слушаю его с траурным выражением лица, и сказал: — Ну, это я так, мысли вслух…
— Ага.
— Но мы должны просчитать все варианты, — сказал он. И пожал плечами, как бы сдаваясь: — Если принять в расчет всё, нам ничто не мешает продолжить… Смотри, у него везде есть хоть какие-то сведения… Добавить чуток чего-нибудь откуда-нибудь… Обработать это и сделать нормальные выводы, нормальный тон, понимаешь… Знаешь что… Давай-ка ты сделай хороший, нормальный текст.
Я уставился на него: — Что ты имеешь в виду? Погоди… То есть ты хочешь, чтобы я опять написал вместо него?
Перо быстро глянул на меня и, почти незаметно, кивнул.
Стоп, подумал я, но разве… Разве ничего не изменилось? Единственное, что было хорошего нынешним утром, так это маленький лучик надежды… Что я сброшу проблему с плеч. Наконец-то они меня застукали, думал я, и со всем этим покончено.
Но. Стоп.
— И… И до каких пор я буду изображать его?
— Но это самое лучшее, — сказал Перо. Посмотрел на меня: — Может быть, у тебя есть другое решение?
Нет, это уже слишком, подумал я. Если это затянется… Меня охватил ужас… Если это затянется, если остальные тоже пойдут на это, если я и дальше буду играть эту роль, не поглотит ли она в конце концов меня? Не решат ли все, что это самое лучшее? И не придет ли однажды такой день, когда я постучу в дверь Милки и скажу: — Мама, я вернулся!
— О-ой, сыночек мой… Слава Богу! — скажет Милка и обнимет меня крепко, непререкаемо.
Вот такие картины мелькали у меня в голове.
Меня прошибла дрожь.
Осторожно, говорил я сам себе, осторожно, ты не только всё еще пьян после вчерашнего, у тебя в носу еще остались и засохшие комочки кокса. Это паранойя… Имей это в виду! Будь начеку.
— Другого выхода у нас нет, — сказал Перо Главный.
Мне было совершенно необходимо выйти.
Я сообщил Перо, что мне надо проветрить мозги.
Спустился на лифте, вышел на улицу.
Зашагал по тротуару. Мне хотелось сделать круг побольше.
Я шел по солнечной стороне, под утренним солнцем.
Ходил я минут десять. Ничего особенного. Всё на месте: здания, рекламы, автомобили, люди, отвратительные граффити, которые малюют вдохновленные нацизмом подростки…
Навстречу мне по тротуару двигался один тип, которого я вроде бы знал, и я кивнул ему.
— Привет! — И тип, к сожалению, остановился.
— Как ты? — спросил он.
— Ну, вот, — сказал я и неохотно сделал шаг назад, потому что мы с ним успели уже пройти мимо друг друга. И ещё я сообразил добавить: — А ты?
— Да так. О’кей, — сказал он.
Я молчал.
Мы стояли. Он смотрел на меня так, будто ему ясна моя ситуация, потом произнес: — Хм…
Должно быть, он читал газеты, подумал я. И посмотрел в сторону. Я не знал, чего мне следует ждать.
Потом я опять посмотрел на типа, а он проговорил: — Сорри… Глупо. Но никак не могу вспомнить…
Нельзя сказать, что я был сконцентрирован.
— Прости, что? — спросил я.
Тип по какой-то причине забеспокоился. — Ну, это… — сказал он. — Я… Не могу вспомнить, откуда мы знакомы!
Что это ещё за фокус, подумал я. Чего ему от меня надо?
Я посмотрел на него и подумал… Действительно подумал. И сказал: — Нет, и я не могу вспомнить.
— Но мы знакомы… Ведь так? — спросил он словно извиняясь.
— Ну да, — сказал я.
Мне показалось, что тип всем этим напуган. Может быть, подумал я, с ним такое уже случалось.
— Может, ты был каким-нибудь приятелем Цифры? — спросил он.
— Нет…
Я решил, что пойду дальше. И тем не менее спросил: — А ты знаешь Маркатовича? — Дело в том, что Маркатович познакомил меня с массой людей…
— Нет… — он покачал головой.
Не знаю, почему мы всё еще стояли. Мы же вообще незнакомы! Не знаю, как выглядел я, но тип производил впечатление ошеломленного.
— А ты знаешь Фери? Фантома? Джмеда? — спросил он.
Я повертел эти имена в голове. — Нет, — сказал я. — Сорри.
— Неважно, — сказал тип и неуверенно двинулся вперед. И добавил: — О’кей, старик, увидимся…
Я остался, хотел посмотреть на него ещё пару мгновений и тут, сам не знаю почему, подумал, что мне не хотелось бы, чтобы он оглянулся.