Наш общий друг (Книга 1 и 2)
Шрифт:
– Ладно, - сказал мистер Райдергуд, несколько струсив.
– Помолчу послушаю. Только не болтайте, как попугай.
– Выпить хотите?
– посмотрев на него в упор, также резко отчеканил незнакомец.
– Еще бы!
– воскликнул мистер Райдергуд.
– Будто я когда отказывался от выпивки! (Нелепость вопроса возмутила его.)
– Что будете пить?
– спросил незнакомец.
– Херес, - в тон ему ответил мистер Райдергуд, - если вас на это хватит.
Незнакомец сунул руку в карман, вынул полсоверена и попросил мисс Райдергуд не отказать в любезности принести бутылку хереса.
– Не раскупоренную, - добавил он,
– Об заклад готов побиться, что вы стреляный воробей!
– пробормотал тот, кривя губы в хмурой улыбке.
– Видел я вас раньше или нет?.. Н-нет, не видел. Незнакомец ответил:
– Да, не видели.
– И они продолжали угрюмо смотреть друг на друга до тех пор, пока Плезент не вернулась.
– Достань рюмки с полки, - приказал дочери мистер Райдергуд.
– Мне дай ту, что без ножки. Человеку, который добывает хлеб в поте лица своего, и такая сойдет.
– Эти слова, казалось бы, свидетельствовали о скромности и самопожертвовании, но, как не замедлило выясниться, ставить безногую рюмку с вином на стол было нельзя, ее приходилось опоражнивать сразу после наполнения, вследствие чего мистер Райдергуд ухитрялся пить втрое больше гостя.
Держа свой Фортунатов кубок * наготове, он сел за стол ближе к огню, незнакомец занял место напротив, а Плезент устроилась на табуретке между ним и камином. Фон этой мизансцены - шейные платки, шляпы, куртки, рубашки и прочее тому подобное старье "из закладов" - чем-то смутно напоминал подслушивающих людей, особенно в том углу, где висела блестящая клеенчатая куртка и шляпа, - ни дать ни взять какой-нибудь неуклюжий матрос, который так заинтересовался беседой за столом, что замер на месте спиной к обществу, успев только просунуть руки в рукава и поднять плечи до самых ушей.
Для начала гость поднес бутылку к свече, посмотрел вино на свет и обследовал пробку. Удостоверившись в ее целости, он медленно вынул из внутреннего кармана куртки заржавленный складной нож, открыл в нем штопор и откупорил бутылку. Потом опять обследовал пробку, вывинтил из нее штопор, положил то и другое на стол и протер горлышко изнутри уголком платка, завязанного у него узлом на шее, - все это обстоятельно, не спеша.
Глядя на своего неторопливого гостя, поглощенного всеми этими манипуляциями, Райдергуд сначала сидел спокойно, вытянув руку с зажатой в ней наготове безногой рюмкой. Но вот мало-помалу рука его стала тянуться назад, рюмка опускалась все ниже и ниже, и, наконец, он поставил ее на стол, донышком вверх. Также постепенно вниманием его завладел складной нож. И когда незнакомец поднял бутылку, готовясь наполнить рюмки, Райдергуд встал, нагнулся над столом, чтобы разглядеть нож как следует, и потом перевел взгляд на своего гостя.
– Что такое?
– спросил тот.
– А нож-то знакомый!
– сказал Райдергуд.
– Еще бы не знакомый!
Он мотнул головой, показывая Райдергуду на рюмку, и наполнил ее до краев. Райдергуд выпил все до капли и снова начал:
– Этот нож...
– Подождите, - сдержанно проговорил незнакомец.
– Я хочу выпить за вашу дочь. Будьте здоровы, мисс Райдергуд.
– Этот нож я видал у одного матроса, у Джорджа Рэдфута.
– Правильно.
– Этого матроса я хорошо знал.
– Правильно.
– Какая же его постигла судьбина?
– Его постигла смерть. Жестокая смерть. Смотреть на него после этого, ответил незнакомец, - было страшно.
– После чего "после
– спросил Райдергуд, сдвигая брови.
– После того, как его убили.
– Убили? Кто убил?
Вместо ответа незнакомец пожал плечами, наполнил безногую рюмку, и Райдергуд, выпив ее, перевел изумленный взгляд с дочери на гостя.
– Вы что же, так прямо и заявляете мне, честному человеку...
– начал было он, сжимая в кулаке пустую рюмку, как вдруг куртка гостя приковала к себе его взгляд. Он навалился на стол, стараясь разглядеть ее поближе, дотронулся до рукава, отвернул обшлаг, посмотрел подкладку (незнакомец терпел все это с полным хладнокровием) и воскликнул: - Сдается мне, что куртка тоже Джорджа Рэдфута!
– Угадали! Он был в ней в тот последний раз, когда вы его видели, но больше вам не придется его видеть на этом свете.
– Сдается мне, что вы попросту признаетесь в убийстве!
– воскликнул Райдергуд, но тем не менее позволил налить себе вина.
Вместо ответа незнакомец снова пожал плечами, не проявив ни малейшего замешательства.
Райдергуд с минуту смотрел на своего гостя во все глаза, потом выпил вино залпом и пробормотал:
– Убей меня бог, не знаю, как мне быть с этим молодчиком! Ну, выкладывайте карты на стол! Скажите что-нибудь повразумительнее!
– Скажу, - негромко, но веско проговорил его гость, наклоняясь к нему через стол.
– Вы лжец!
Неподкупный свидетель вскочил со стула и взмахнул рукой, точно собираясь швырнуть рюмку незнакомцу в лицо. Тот даже бровью не повел, а только многозначительно и строго погрозил Райдергуду пальцем, после чего этот образец неподкупности сразу одумался, сел на место и поставил рюмку на стол.
– Признавайтесь, когда вы явились к тому адвокату в Тэмпле со своими выдумками, - продолжал незнакомец так уверенно, что это хоть кого могло вывести из себя, - у вас были сильные подозрения насчет вашего дружка? Признавайтесь, ведь были?
– У меня - подозрения? Насчет какого дружка?
– Повторите, чей это нож?
– потребовал незнакомец.
– Этот нож принадлежал тому и был собственностью того, кого я вам назвал.
– Райдергуд не мог придумать ничего умнее, как обойти в своем ответе имя убитого.
– Повторите, чья это куртка?
– Эта носильная вещь тоже принадлежала тому и ею владел... тот, кого я назвал, - тупо, точно на допросе в Олд-Бейли *, повторил Райдергуд.
– Я подозреваю, что вы приписали убийство ему и решили: вот хитрец, как он ловко выпутался! Но для того, чтобы выпутаться таким способом, большой хитрости не требовалось. Он поступил бы гораздо хитрее, если бы встал из могилы на одну-единственную минуту.
– Нечего сказать, в хорошем положении я очутился!
– пробормотал мистер Райдергуд и поднялся из-за стола, готовый защищаться до последнего.
– Всякие наглецы напялят на себя куртку с покойника, с его собственным ножом в кармане, приходят в дом к живому честному человеку, который добывает хлеб в поте лица своего, несут бог весть что, возводят на честного человека бог весть какую напраслину! Почему это я должен был его подозревать?
– Потому, что вы знали, - ответил гость, - потому, что вы с ним действовали заодно, и потому, что вас своей личиной он не обманывал. Потому, что в ту ночь, в которую по вашим соображениям и произошло убийство, он явился сюда прямо с корабля и спрашивал у вас, где бы ему найти комнату. Разве с ним не было другого человека?