Наша толпа. Великие еврейские семьи Нью-Йорка
Шрифт:
Генеалогия семьи Варбургов, составленная в 1937 году и дополненная в 1953 году, занимает объем, почти равный весу Международного словаря Вебстера, и Варбурги относятся к своей семье с еще большей серьезностью. Варбурги опровергают часто повторяемое утверждение о том, что «все лучшие евреи — из Франкфурта» (откуда, разумеется, происходят Шиффы и Ротшильды). Варбурги — выходцы из Гамбурга. Считается, что семья возникла много веков назад в Италии (многие Варбурги имеют латинскую внешность), где их звали del Banco — «банкиры», поскольку евреям не разрешалось носить личные фамилии. Однако в истории они впервые появились в Варбургуме (или Варбурге), небольшом городке в центральной Германии, откуда более трехсот лет назад они мигрировали на север, в Гамбург.
Претензии Варбургов на звание одной из самых благородных еврейских семей мира (а Варбурги слишком горды, чтобы делать такие заявления, они позволяют делать их за них) основаны на многих фактах. Многие Варбурги богаты, и богаты уже несколько
Сегодня Варбурги есть во всех уголках мира — от Нью-Йорка до Лондона, от Шанхая до Токио и Мельбурна. Одна из семейных привычек, которая помогает поддерживать связь между Варбургами в разных уголках земного шара, — давать детям Варбургов имена, соответствующие странам, в которых они родились. Так, Елена, Оливьеро, Джоконда, Франческа и Итало Варбурги — это Римские Варбурги. У Евы и Шарлотты Варбург, ставших израильскими Варбургами, дети названы Двора, Габриэль, Бенджамин, Тама и Нива. Ингрид — стокгольмская Варбург. Когда Рената Варбург была замужем за доктором Ричардом Самсоном, она изо всех сил старалась соответствовать его мистическому индийскому культу Маздаснан и некоторое время жила с махараджей Индора. Поэтому их ребенок, Матанья, — зороастриец Варбург, или, по крайней мере, Варбург времен махараджи своей матери. Позднее она развелась с Самсоном, покинула Индию, вышла замуж за человека по имени Уолтер Штраус, переехала в Глазго и назвала своего следующего ребенка Кэрол.
Феликс Варбург, который, как говорили Фриде Шифф, был самым красивым мужчиной в городе, был сыном Морица Варбурга, а Мориц Варбург был младшим из шести детей Авраама и Сары Варбург. Авраам Варбург умер, когда Мориц был еще совсем маленьким, но Сара Варбург, одна из нескольких волевых женщин Варбургов, осталась жива. Старший брат Морица Зигмунд после смерти отца стал титулярным главой банка, но пока Сара была жива, Зигмунд и Мориц должны были каждый вечер после закрытия биржи являться к матери. Они приносили с собой бухгалтерские книги, и Сара досконально выясняла у них все детали каждой операции. Жены обоих мужчин терпеливо ждали их дома, пока Сара не убеждалась в том, что мальчики провели в банке день с пользой, и не отпускала их легким взмахом руки. Если Сара не была удовлетворена, она садилась в свое кресло, похожее на трон, и долго и пристально смотрела на сыновей. Затем она говорила: «Итак, излагайте свои мысли. Зигмунд, говори первым». В такие вечера свет в большом доме Сары в Ротенбаум-хаузее горел допоздна.
Сара пользовалась всеобщим уважением мужчин, потому что «думала как мужчина», и у нее было много влиятельных друзей-мужчин, в том числе поэт Генрих Гейне [26] , который однажды посвятил ей стихотворение (и это было не стихотворение о банковском деле), и князь Отто фон Бисмарк. Как и ее духовная сестра Генриетта Хеллман Селигман в США, Сара была не из тех женщин, которых отталкивает королевская власть. Они с принцем регулярно переписывались, и каждый год она посылала ему посылку с пасхальным печеньем. Но однажды капеллан императорского двора произнес несколько антисемитских речей, которые возмутили Сару. Бисмарк, в сущности, не был за них ответственен, но он не упрекнул капеллана, и Сара решила, что ее дружба с князем должна быть прекращена. На Пасху, когда князь не получил привычного печенья, он послал к Саре адъютанта спросить, что случилось. Сара высокомерно ответила княжескому эмиссару: «Если он не знает, пусть придет и спросит меня сам. Но он не станет спрашивать. Он прекрасно знает, почему ему не досталось печенья». Он так и не спросил, и печенья от Сары больше не получил.
26
Хейне также встречается в родословной Шиффов: его отчим был Шиффом.
Сын Сары Мориц женился на Шарлотте Оппенгейм, и у них родилось семеро детей — Эби М., Макс М., Пауль М., Феликс М., Ольга М., Фриц М. и Луиза М. Варбург. Феликс Варбург подписывал свои письма:
потому что он видел Варбургов на небе, а каждого из детей Варбургов — звездой в Большой Медведице. Эта семья Варбургов жила на Миттельвеге 17 и была известна как «Варбурги с Миттельвега», чтобы отличать их от семьи Зигмунда Варбурга, которая жила на Альстеруфере и называлась «Варбурги с Альстеруфера». Чтобы несколько запутать ситуацию, и у Зигмунда, и у Морица были сыновья, которых назвали
Мать Феликса, Шарлотта, была похожа на свою свекровь Сару — волевая женщина, открыто доминировавшая над своим робким мужем, который к моменту знакомства с ней уже привык к покорности. Шарлотта также гордилась тем, что является свахой, и постоянно приглашала молодые пары на ужин, после которого отправляла их на прогулку в сумерках, а затем запирала за ними французские окна. Она не позволяла ни одной из своих «пар» вернуться в дом, пока, как она выражалась, «это» не произойдет.
Отец Феликса, Мориц, был официальным лидером шестнадцати тысяч евреев Гамбурга. Он категорически не одобрял волну миграции молодых евреев из Германии в 1850-е, 60-е и 70-е годы. Во-первых, компания «М.М. Варбург и компания» процветала, и он не видел необходимости в том, чтобы кто-то из его сыновей «искал свое состояние» в таком далеком месте, как Соединенные Штаты. Кроме того, как писал о нем один из членов семьи, Мориц был человеком, «не отличавшимся большой физической храбростью». Мысль о том, что он сам или кто-то из членов его семьи пересечет Атлантику, приводила его в ужас. «Das Wasser hat keine Balken», — говорил он, — «Вода не очень твердая», и однажды, когда мать приказала ему ехать в Англию по делам, он умолял ее не заставлять его ехать. Но Сара настояла на своем, и Мориц пересек Ла-Манш на коленях, молясь всю дорогу. Когда от него потребовали служить в гамбургском городском ополчении, Мориц поступил на службу в качестве трубача. Его жена, то ли с гордостью, то ли с озорством, показывала свидетельство, полученное им за эту службу, всем, кто приходил в дом. Мориц был тщеславен и прикрывал свою лысину париками разной длины.
Дети Варбургов, напротив, были смелыми, яркими и живыми. Феликс и его братья были поразительно красивыми юношами, темноволосыми, с лукавыми черными глазами. Сегодня ведутся споры о том, что «рот Варбурга», как говорят, не был «хорошим», когда речь шла о мальчиках. Но мальчики, как только становились способными, носили тяжелые усы, которые были в моде того времени, так что рот не имел значения. У Феликса, как и его имя, было счастливое лицо, а его усы закручивались вверх. У его брата Павла было грустное лицо, а усы закручивались вниз. Павел был ученым. Феликс был клинком. Он любил красивые вещи — красивых женщин, музыку, книги, картины, лошадей, парусники, одежду и (со временем) автомобили. Он также был в некотором роде бунтарем. Он открыто презирал общепринятую еврейскую ортодоксию, которая, по его словам, «держалась больше на традициях, чем на убеждениях». Его смущали такие правила, как обязанность слуги носить учебники в школу на субботние занятия, соблюдение диетических законов при посещении ресторанов и путешествиях. Ему не терпелось поехать куда-нибудь и стать самостоятельным человеком.
Его старший брат, Эби, тоже был бунтарем. Он женился на девушке по имени Мэри Герц, которую в семье называли «необычной девушкой» — необычной в том смысле, что она не была еврейкой. Это был первый смешанный брак Варбургов, и он вызвал такую бурю, что супругов попросили «из уважения к еврейской общине Гамбурга» покинуть город для проведения свадьбы.
В шестнадцать лет Феликса забрали из школы и отправили на юг, во Франкфурт, работать на семью его матери, Оппенгеймов, которые занимались там торговлей драгоценными камнями. Его брат Макс уже был во Франкфурте, изучал бизнес, и мать писала Максу, чтобы он хорошо заботился о Феликсе, следил за тем, чтобы тот брал «уроки языка и скрипки, выбирал для него хороших друзей, не позволял ему быть слишком экстравагантным и следил за тем, чтобы он принимал ванну один раз в неделю». Но Феликс мог позаботиться о себе сам. Он уже был бонвиваном и успел изрядно поколесить по Франкфурту. В своей проворной собачьей тележке он возил своих молодых друзей и учительницу итальянского (он выбрал очень красивую девушку для обучения этому языку) на экскурсии в Waeldchen, самый красивый парк Франкфурта. Во Франкфурте он познакомился с Кларой Шуман, вдовой композитора Роберта Шумана, и госпожа Шуман завела дело на Феликса Варбурга. Это вызвало недоумение. Ему было всего восемнадцать, ей — почти семьдесят.
Феликс Варбург чуть было не отказался пойти на вечеринку к Дрейфусам. По его словам, Дрейфусы устраивали «самые скучные вечеринки во Франкфурте», а он не был человеком, который любит скучные вечеринки. Но родители, гостившие во Франкфурте, настояли на своем, потому что там будет их старый друг Якоб Шифф, и они напомнили Феликсу, что Шифф подарил мальчикам Варбурга игрушечный форт в период его работы в Deutsche Bank.
Поэтому Феликс нехотя пошел и встретился с Фридой Шифф, которая была одета в бледно-розовое платье, нарисованное Зорном. «Я не думаю, что я флиртовала, — сказала она много лет спустя, — потому что меня так строго воспитывали, и я так мало выходила в свет, что не была слишком уверена в себе».