Наше преступление
Шрифт:
«Я не сомнваюсь, госнода, что вы-то, люди земли, люди не запутанныхъ мудрствованій, а люди здраваго смысла, совершенно согласны съ моими воззрніями и выскажете иолное осужденіе, а гд понадобится, вступите въ непримиримую, не на животъ, а на смерть борьбу вотъ съ этимъ гуманнымъ припципомъ «непро-тивленія злу», потому что, какъ я доказывалъ вамъ, въ
конц концовъ это — не гуманный, а, наоборотъ, дгесто-чайшій изъ жестокихъ и безумнйшій изъ безумныхъ принциповъ...
— Г. товарйщъ прокурора, — опять прервалъ, но мене рзко, предсдательствующій: — это къ длу не относится. Прошу ближе къ длу...
И обвинитель иа этотъ разъ не счелъ себя зад-тымъ. Сейчасъ говорилъ онъ не столько для присяж-ныхъ,
Онъ прйдолжалъ:
«Такъ вотъ... господа совстные судьи, проявите вашу милость и къ государству, которое послало васъ сюда, и къ преступникамъ. Своимъ сптведливымъ иостановленіемъ вндрите въ отуманенныя головы этихъ юношей, сидящихъ на скамь подсудимыхъ. что кровь человческая, жизнь человческая, даже и въ наши скверныя времена всеобщаго помутннія все-таки не дешевле воды и водіси; не длайте ихъ вашимъ снисхожденіемъ способными пойти по той страшнойдо-рог, на которую они такъ рано вступили. Вы своимъ справедливымъ, нелицепріятнымъ приговоромъ убере-жете ихъ души отъ новыхъ грхоЪъ, а иославшему васъ обществу принесете двойную пользу. Первая, что изба-вите его отъ вредныхъ членовъ, вторая, что суровымъ приговоромъ надъ этими подсудимыми устрашите дру-гихъ неуравновшенныхъ, склонныхъ къ преступленію натуръ и тмъ сохраните для государства много полез-ныхъ жизней. Во имя этихъ общественныхъ и государ-ственныхъ интересовъ я возлагаю на васъ, господа, на-дежду, что вы вынесете обвинителышй приговоръ».
Товарищъ прокурора съ легкимъ поклономъ опу-стился на свое мсто. Онъ былъ доволенъ своей рчью и особенно той несвойственной ему горячностью, кото-рую ироявилъ въ ней, но тотчасъ же исиугался мысли: не позволилъ ли онъ себ какого-либо жеста, какого-ниб^дь движенія, неприличнаго для человка его кру-га, человка сІізЬіп&иб?
Припомнивъ все, молодой юристъ успокоился.
«Ну, теперь Бушуевъ накидаетъ мн «галокъ» въ своемъ резюмэ», — подумалъ онъ о предсдательствую-щемъ и тутъ же одновременно вспомнилъ и причину своего неизмнно приподнятаго радостнаго настроенія. Причина эта — состоявшійся надняхъ давно жданный переводъ иа службу въ Петербургъ, о которомъ третья-го дня его увдомилъ отецъ-сенаторъ.
Рчь товарища прокурора произвела сильное впе-чатлніе на слушателей.
Нкоторые изъ публики переднихъ рядовъ почти огорчились, что молодой юристъ такъ кратко и точно доказалъ, что парни виновны и что опровергнуть его доводы невозможно. Но такъ думали только неопыт-ные простаки. Люди ^опытные, наоборотъ, потирали Рукй, предвкушая удовольствіе отъ того, какъ адвокатъ будетъ въ пухъ и прахъ разносить доводы обвинителя.
Присяжнымъ тоже понравилась эта рчь. Никто изъ нихъ уже не сомнвался боле, что передъ ними сидятъ завдомые убійцы, которымъ никакъ нельзя дать ни малйшаго снисхожденія. Слушали почти вс со вниманіемъ, хотя и не вс одинаково. Старшина-нмецъ съ своимъ налитымъ лицомъ и красной лыси-ной на круглой голов, сразу уходившей въ плечи, такъ и замеръ въ наклонеиной поз, не шевелясь и не сводя выпученныхъ глазъ съ оратора за все время; с-денькій старичокъ-приказчикъ, опершись подбородкомъ на р.уку и иаклоннвъ одно .ухо, тоже сидіілъ неподвиж-
но и смирно, какчь бЫ'пригорюмившись, и слушалърчь съ кроткимъ благоговніемъ, какъ благочестивые про-столюдины слушаютъ чтеніе божественнаго писанія; остальные, сложивъ руки на колняхъ, часто и осто-рожно отдувались, видимо, отъ напряженія, съ какимъ они слушали непривычныя для ихъ уха слова, но слу-шалн вниматёльно, безъ сонливости, что замтно было по ихъ оживленнымъ глазамъ на волосатыхъ лицахъ, и только одинъ изъ присяжныхъ все время клевалъ но-. сомъ н ікогда цросыпался, каждый разъ испуганно огля-дывался на судей и, желая замаскировать непреобори-мую дремоту, осторожно откашливался.
Адвокатъ сталъ изъ-за столика и энергично шаг-нулъ къ присяжнымъ.
Теперь его певысокая фигура вся была на лицо отъ макушки, поросшей крпкими, черными, коротко остри-женнымн волосами, до широкихъ, слгка задранныхъ кверху носковъ его болыннхъ ладьеобразныхъ, лосня-щихся штиблетъ на чрезвычайно толстыхъ подошвахъ. Казалось, изо всхъ поръ его сытой, самоувренной фи-гуры вяло несокрушимымъ благополучіемъ и самодо-вольствомъ. Объ этомъ свидтельствовали румянецъ его полныхъ щекъ, необыкиовеино дружная, густая ра-стительность на лиц и голов, увренная округлость какъ жестовъ, такъ и членовъ его фигуры, уже обло-жившейся слоемъ подкожнаго жирка. Чувствовалось, что минетъ годокъ-другой благополучнаго житія и мо-лодой адвокатъ отяжелегь и обрюзгнетъ. 0 томъ же благополучіи и самоувренности свидтельствовали и дорогого сукна новый черный фракъ адвоката, его жи-леткг съ вырзомъ, доходящимъ почти до основанія брюкъ, его блая, твердая, какъ панцырь, манишка, на-конецъ, широкія брюки, сложнвшіяся рзкими склад-ками на подъемахъ ногъ.
И въ покро платья, и въ манер носить его сразу бросались въ глаза вс признаки своеобразнаго москов-скаго франтовства, франтовства человка хотя и моло-дого, но солиднаго, уже познавшаго сб дну.
Адвокатъ съ жестомъ престидижитатора, готовя-щагося мудренымъ фокусомъ удивить публику, началъ свою рчь, и его грудной мужественный баритонъ съ бархатными жирнымн нотками сразу. разбудилъ притих-нувшій залъ. .
Повяло какимъ-то особымъ могучимъ, самоуврен-нымъ духомъ. Казалось, этотъ голосъ говорилъ слу-шателямъ: «Вы вотъ уврены, что подсудимые винов-НЫ|,. а я докажу вамъ, что они не виновны, и вы мн не-премнно поврите».
Посл первыхъ же словъ ораторъ овладлъ внима-.ніемъ всего зала. Даже лица судей оживились. Пра-вый членъ, давившійся звотой и время отъ времени такъ крпко сяшмавшій свои пухлыя руки, что на ихъ тыловыхъ частяхъ появлялись блесоватыя пятна, те-перь внимательно слдилъ за всми движеніями адво-ката. Лвый членъ, за все время процесса принимав-шій живопнсныя позы въ своемъ кресл и подолгу за-сматривавшійся на предметъ своихъ любовныхъ вожде-лній — молодую двушку, сидвшую въ переднемъ ряду цублики, теперь своими круглыми на выкат гла-зами уставился на адвоката.
Предсдательствующій, не пропустившій ни одного слова товарища прокурора и записавшій вс т «галки», которыя намренъ былъ «накидать» ему въ своемъ ре-зюмэ, съ болыпимъ удовольствіемъ и интересомъ сл-дилъ за развитіемъ защитительной рчи.
Рчь защитника, неторонливая, чрезвычайно ясная и раздльная, такъ же, какъ его костюмъ, наружность и манеры, изобличала въ немъ чистокровнаго москвича. Онъ скоре плъ, чмъ говорилъ, замтно акалъ и налегалъ на звукъ «ш» въ нкоторыхъ словахъ, гд пи-шется «ч».
— Господа присяжные засдатели, — такъ началъ онъ, — передъ вами иа скамь подсудимыхъ три кре-
етьянскихъ парня. Йхъ обвнняютъ въ тяжкомъ пре-ступленіи — въ лишеиіи жизии человк<я, человка имъ близкаго, ихъ товарища и друга, съ которымъ за какой-нибудь часъ до преступленія онн мирно пировали.
«Конечно, они совершили тяжкое преступленіе, они виновпы и за свою вину несомннно должны понести наказаніе, и я — защитникъ ихъ, не отрицаю ихъ вины и не прошу оправданія, я дрошу только одного: прежде, чмъ вынести имъ вашъ нелицепріятный приговоръ, разберемтесь и взвсимъ съ возможной точностью, не упуская пи единой мелочи, при какихъ обстоятель-ствахъ произошло это возмутительное иреступленіе — лишеніе человка жизни.