Наше преступление
Шрифт:
— Я бы непремтго ойравдала, — твердила ба-рышня. — Ахъ, какъ онъ говорилъ, какъ говорилъ! Все бы отдать да мало...
Она нарочно преувличенно восхищалась рчьго адвоката, чтобы подразнить земца, но тотъ не понялъ ея намренія,
— Да... рчь была выдающаяся,— протянулъ онъ.
— Извините, пожалуйста,—вмшался подошедшій къ нимъ отставной полковникъ. — Я вотъ хотлъ у васъ спросить, Валрьяпъ Семенычъ, кого сегодня судили?
И полковникъ, передернувъ плечами, всталъ, ши-роко разставилъ поги, сложивъ передъ собою опу-щенныя руки, въ которыхъ держалъ фуражку,
— Да вотъ этихъ... Степанова и друтихъ...
Полковникъ потеръ переносицу и хмыкнулъ.
— Нтъ, извините. По-моему, судили пе этихъ мерзавцевъ, извините, Антонина Сергевна, за вы-раженіе, — обратился онъ въ сторону двушки. — А судйли покойнаго Ивана Кирильева... перемывали его мертвыя косточки. До всего добрались: и до его нравственности, и до того, какь онъ жилъ съ женой, и драчуномъ, и алкоголикомъ его сдлали... А тхъ-то негодяевъ, которые его убили, которые съ ума све-ли го жену, осиротили цлую семью, разорили хозяй-ство, и не тронули. Они — подсудимые, видите ли, и потому священны... заслужили привилегированное по-ложеніе. А убитаго допускается шельмовать, сколько угодп^ Какой это судъ? Разв это судъ правый?
Полковникъ горячился и размахивалъ фуражкой.
Земецъ съ недоумнісмъ глядлъ на старика. Ему казалось святотатствомъ осуждать такое свяіценное, ли- ' беральное учрежденіе, какъ судъ. Онъ хотлъ возра^ жать, но полковникъ былъ возмущнъ и взволнованъ и не давалъ своему слушателю и рта раскрыть.
347
и вести порядочиое хозяйство, если права ваши на ва-шу собственность, на вашъ трудъ, наконедъ на вашу личную безопасность не гарантированы? * Живешь ху-же, чмъ на передовыхъ позиціяхъ...
И полковникъ съ горечью махнулъ фуражкой.
— Да, — протянулъ змецъ, — народъ озлобился и распустился. Держали подъ гнетомъ, объ образова-ніи его не заботИЛись, а потомъ сразу дали свободу. Если бы онъ не былъ такъ теменъ,* конечно, онъ благо-разумне воспользовался бы свободой... ^
— Да ужъ какая тамъ свобода? Буйство, своево-ліе. Ну, хорошо, сдлали одну ошибку, допустили, что народъ одичалъ, такъ не надо длать другой, еще горшей. Надо обуздать расходившагося звря.
— Какъ же вы обуздаете? Вдь н возвраіцаться же опять къ розгамъ...
— Какъ будто помимо розогъ нтъ другихъ средствъ! Или если ужъ власти ршили отдлаться отъ насъ, землевладльцевъ, такъ чмъ отдавать насъ на медленное съденіе мужичью, лучше ужъ сразу передушили бы и длу конецъ, а то тянутъ душу... Вдь это измывательство... Желалъ бы я знать, что будетъ длать правительство, когда повыбьютъ и по-выкурятъ насъ, послднихъ помщиковъ?!. Вдь тогда черезъ пять — десять лтъ везд хоть шаромъ покати, нигд не 'зацпишься... отъ лса и званія не останется„ а поля мужики и сейчасъ забрасываютъ... Только слпой не видитъ, къ чему это ведетъ. И какъ оно будетъ справляться съ этой распущенной, оголт-лой оравой?.. Ну, что, Николай Николаевичъ, каковъ нынч составъ присяжныхъ? Какъ думаете, обвинятъ?
— неожиданно обратился юнъ къ проходившему съ женой податному инспектору — мужчин высокому, дородному, съ длинными русыми усами.
— Да, по-моему, пе важный... — отвтилъ тотъ, пріостановившись.
— почему? СРЪ «ИЙж.вІм-каикаги
ІШО
— Это бы ішчего. Сряки въ такого рода длахъ чудесио разбираются, ио они поддаются впушенію ин-теллигентовъ. А тамъ старшипа-то Мюллеръ — прія-тель Бушуева по карточному длу и, должно быть, отъ него заразился гуманностью, всегда стоитъ за оправ-даніе...
— У моего мужа гуманность не въ авантаж, — замтила жепа инспектора. — Ему ужъ очень хочется, чтобы этихъ засудили въ каторгу ...
— Вотъ и Василій Петровичъ такой же... А я прошу Валерьяна Семеныча оправдать, — отозвалась барышня, повертываясь на каблучк и подаривъ сво-его обожателя общающимъ лукавымъ взглядомъ.
Къ этой групп подошли отецъ и мать Антонины Сергевны.
. Изъ комнаты присяжныхъ послышался звонокъ.
Публика поспшно повалила въ залъ.
«И дуракъ этотъ Маевъ, — съ досадой думалъ о земц полковникъ, проталкиваясь въ залъ. — Говорить ему — на втеръ слова терять, болыпе пичего. Ника-кого толку не выйдетъ».
Вошли судьи и заняли свои мста.
Приставъ щелкнулъ замкомъ и распахпулъ об по-ловинки двери.
Присяжные, выйдя изъ комнаты въ залъ, какъ и прежде, гуськомъ во глав съ старшиной, приблизи-лись къ судейскому столу.
У всхъ заняло духъ; каждый старался хоть се-кундой раныпе предугадать ршеніе, но секунды отче-канивались медленно.
Старшина передалъ предсдательствующему опрос-ный листъ.
Тотъ съ безстрастнымъ видомъ посмотрлъ на него, неторопливо подписался на немъ, еще неторопливе пристукнулъ свою подпись нсколько разъ прессъ-папье, поочередно передалъ для подписи другимъ чле-намъ и потомъ возвратилъ его старшин. .
861
Ве столпились въ кучу. Тишина была мбртвая.
Нмецъ на своемъ ломаномъ русскомъ язык долго читалъ опросный листъ. Нетрпні публики возраста-ло. На каждый изъ трехъ поставленпыхъ судомъ во-просовт^ присяжными былъ данъ одинъ по малограмот-ности перевранный отвтъ: «Да, виновенъ, но не под-вергалъ жизнь опасности».
Впечатлніе отъ постановленія присяжныхъ было громадно, но никто еще въ точпости ничего не пони’ малъ.
Лицо адвоката сіяло, и по немъ подсудимые и ихъ родственники догадывались, что процессъ выигранъ.
Предсдательствующій вполголоса обратился къ то-вариіцу прокурора, предлагая ему высказать свое за-ключеніе о ;мр наказанія и тотъ, обезкураженный по-становленіемъ присяжныхъ, скрывая свои чувства подъ личиной спокойствія, Вполголоса же называлъ статьи закона, которыя, по его мннію, желательно было бы примнить къ подсудимымъ.
Предсдательствующій выслушивалъ его съ снисхо-дительно-впушительнымъ видомъ и, торжествуя надъ нимъ въ душ, кивалъ наклоненной головой.
Тотчасъ же отъ обвинителя онъ обратился съ во-просомъ къ подсудимымъ.