Наши за границей
Шрифт:
— Trois francs, madame, — далъ тотъ отвтъ.
— Пренэ катръ франкъ. Се пуръ буаръ.
Слезы такъ и душили ее. Нужно было поблагодарить комми-вояжера за его хлопоты. Она собралась съ духомъ и, не выставляя лица своего, проговорила:
— Мерси, монсье.
Николай Ивановичъ хмурился и молчалъ, но наконецъ произнесъ, обратясь къ жен:
— шь-же, коли просила.
Отвта не послдовало. Уткнувшись въ подушку, Глафира Семеновна плакала.
— Ну, ты не будешь сть, такъ я вина выпью, — сказалъ Николай Ивановичъ и, наливъ себ изъ бутылки въ стаканъ вина, проглотилъ
Только полчаса спустя, наплакавшись въ волю, Глафира Семеновна утерла украдкой слезы и, отвернувшись отъ мужа, принялась сть сандвичи.
Комми-вояжеръ уже спалъ или притворился спящимъ.
LXXVI
Посл ночной трапезы, супруги уже не ссорились вслухъ, а только дулись другъ на друга. Николай Ивановичъ, почти одинъ выпивъ бутылку вина, хоть и проповдывалъ раньше, что ему и Глафир Семеновн нужно быть насторож противъ мошенниковъ, а потому спать поперемнно, сталъ клевать носомъ и заснулъ первымъ. Глафира Семеновна еще бодрствовала, смотрла, какъ мелькали въ темномъ окн одинокіе огоньки, но и она, аппетитно позвавъ, вскор заснула крпкимъ сномъ подъ равномрный стукъ колесъ.
Когда Глафира Семеновна проснулась, поздъ стоялъ на какой-то станціи. Только еще разсвтало. Комми-вояжеръ и толстенькій французъ были уже проснувшись. Толстый французъ звалъ и, снявъ съ себя туфли, переобувался въ полусапожки. Комми-вояжеръ, стоя во весь ростъ, длалъ свой туалетъ. Онъ смотрлся въ маленькое складное зеркальце и причесывался, закручивая усики.
— Послдняя станція передъ Женевой. Черезъ пятнадцать минутъ будемъ на мст,- сказалъ онъ Глафир Семеновн, любезно поклонившись, и освдомился, хорошо-ли она отдохнула.
Глафира Семеновна, пробормотавъ «мерси», — стала будить мужа. Тотъ открылъ глаза и безсмысленно смотрлъ на жену.
— Надо будетъ связать наши вещи. Сейчасъ прідемъ, — сказала она.
— Куда?
— Да въ Женеву.
Николай Ивановичъ покосился на причесывавшагося комми-вояжера, поморщился и спросилъ жену:
— И этотъ болванъ въ Женеву детъ?
— Да почемъ-же я-то знаю? Я его не спрашивала.
— Въ Женеву, это видно. Знаешь, что, Глафира Семеновна: мн что-то не хочется останавливаться въ Женев. Ну ее къ чорту! Подимъ дальше.
— Какъ къ чорту? Да вдь въ Женев-то Швейцарія, мы здсь эти самыя Альпійскія горы увидимъ, т швейцарскіе виды посмотримъ въ натур, которые у насъ въ гостиной на картинахъ.
— Что намъ горы! Что намъ виды! Плевать на нихъ. Горы-то и виды мы и прозжая по желзной дорог увидимъ! Конечно-же, плевать, — говорилъ Николай Ивановичъ, а самъ все косился на коммивояжера.
— Ну, это теб плевать, а я плевать не желаю. Нтъ, нтъ, я хочу видть Женеву и Альпы, я про Женеву очень много читала, еще недавно читала. Здсь маркизъ де-Фурма провелъ свой медовый мсяцъ съ Леоніей. Они здили по озеру при свт луны.
— Опять изъ романа? Ахъ, чортъ ихъ возьми.
— Ну, ужъ ты тамъ чертыхайся или не чертыхайся, а въ Женев мы хоть на одинъ день остановимся. Ты это долженъ сдлать за твою парижскую провинность.
— Опять за провинность. Да вдь ужъ я за свою провинность купилъ теб на сто семьдесятъ франковъ кружевъ и разной дряни. Провинность. Удивительно, какъ вы памятливы. На себя-бы лучше оглянулись, — сказалъ Николай Ивановичъ и опять покосился на комми-вояжера.
— Пожалуйста, не говорите глупостей! Я знаю, на что вы намекаете, но это глупо и глупо. Въ Женев мы должны остановиться.
Глафира Семеновна стала собирать свои вещи и увязывала ихъ ремнями. Поздъ, катя на всхъ парахъ, подъзжалъ къ Женев. Уже значительно разсвло. Сквозь утренній туманъ виднлись очертанія горъ, вершины которыхъ, однако, были скрыты облаками. Женщины въ синихъ платьяхъ и соломенныхъ шляпкахъ съ граблями на плеч или съ плетеными корзинками за спиной шли около полотна дороги на работу. Направо и налво виднелись виноградники и между ними каменные домики. Николай Ивановичъ хмурясь смотрлъ на все это и досадливо кусалъ губы. Поздъ сталъ убавлять ходъ, показалась станція.
— Романистка! На какомъ здсь язык говорятъ: на французскомъ или на нмецкомъ? — ядовито отнесся къ жен Николай Ивановичъ.
— А вотъ услышишь.
Поздъ остановился. Супруги забрали свои вещи и стали выходить. Глафира Семеновна держала въ рукахъ дв подушки и саквояжъ. Комми-вояжеръ подскочилъ въ ней и хотлъ помочь.
— Не требуется-съ. Алле! — остановилъ его жестомъ Николай Ивановичъ. — Вишь, какой услужливый! Стянуть что-нибудь захотлось?
— Совсмъ дуракъ! — со вздохомъ проговорила Глафира Семеновна.
Они вышли изъ вагона. Подскочившій къ нимъ носильщикъ показалъ на свой нумеръ на груди и, взявъ отъ нихъ подушки и саквояжи, спрашивалъ:
— Quel h^otel d'esirez-vons, monsieur?
— Ага! Здсь французятъ. Ну, ладно, — сказалъ Николай Ивановичъ. — Только смотри, Глафира Семеновна, больше какъ на одинъ день я здсь не останусь.
Около станціоннаго дома у дверей пожилой человкъ въ пиджак и съ сигарой въ зубахъ и блузникъ остановили ихъ.
— Qu'est-ce que vous avez l`a, monsieur? Ouvrez [40] ,- указалъ человкъ въ пиджак на саквояжи.
40
Что у васъ тамъ, господинъ? Отворите.
— Monsieur le visiteur des douanes [41] …- отрекомендовалъ его носильщикъ.
Супруги не понимали и вопросительно смотрли другъ на друга. Человкъ въ пиджак и носильщикъ показывали супругамъ знаками, чтобы они открыли свои саквояжи. Въ это время подскочилъ комми-вояжеръ и заговорилъ съ человкомъ въ пиджак что-то по-французски, указывая на супруговъ. Человкъ въ пиджак выслушалъ и сказалъ супругамъ «allez», пропуская ихъ въ двери.
— Таможня, что-ли? — наконецъ стала догадываться Глафира Семеновна.
41
Господинъ таможенный надсмотрщикъ.