Наши за границей
Шрифт:
— Міасо? Да, господине…
— Фишъ и флейшъ, но нихъ кальтъ, — прибавила Глафира Семеновна, тотчасъ-же усумнившаяся въ знаніи кельнеромъ русскаго языка.
Кельнеръ оживился и побжалъ исполнять требуемое.
Была подана осетрина, запеченная какъ-то въ молок и яйцахъ съ картофелемъ, былъ поданъ винершницель изъ телятины съ гарниромъ. Порціи были огромныя, приготовлено было вкусно, и супруги остались совсмъ довольны.
— Вотъ это я понимаю, вотъ это да и порціи не какъ въ Париж, не на воробьиный аппетитъ, а на человчій, —
— Да пожалуй, съла-бы…
— Вотъ и отлично. Кушай, кушай… Откармливайся посл Парижа-то. Потребуй себ грушу съ виноградомъ. Здсь не съшь, такъ дома, ложась спать, скушаешь.
Глафира Семеновна съла и мороженаго, и грушу, и винограду, а вторую грушу отложила, чтобы взять домой про запасъ.
— Главное, что хорошо, такъ это то, что видишь, что шь. Осетрина — да знакомая, — говорила она. — И вдь не угораздило его подать къ осетрин улитокъ какихъ-нибудь, а подалъ осетрину съ картофелемъ.
— Довольна, стало быть?
— Очень довольна, хоть и жидовскій городъ. И пиво какое прекрасное…
— Ну, вотъ и отлично. Вну видли, всмъ можемъ разсказать, что были въ Вн; стало быть, завтра, ежели хочешь, то можемъ отправиться и въ русскія палестины.
— Завтра, завтра. О дом я ужъ и такъ стосковалась.
— Да и меня сильно тянетъ. Ну ее, эту заграницу! Какъ пріду домой, сейчасъ первымъ дломъ въ баню! Шутка-ли, сколько времени не былъ.
Расплатившись за ужинъ и давъ щедро кельнеру на чай, супруги вышли изъ ресторана. Еврейчикъ ждалъ ихъ на подъзд около экипажа.
— А! явленное чудо! Все еще здсь! — воскликнулъ Николай Ивановичъ при вид еврейчика, но на этотъ разъ уже безъ неудовольствія, и даже потрепалъ еврейчика по плечу.
Еврейчикъ радостно улыбнулся и сталъ подсаживать супруговъ въ экипажъ.
— Nach Hause? — спросилъ онъ, вскакивая на козлы.
— Да, да… Домой. Въ готель, — отвчала Глафира Семеновна.
Домой еврейчикъ везъ ихъ ужъ по другимъ улицамъ и продолжалъ называть т мста и зданія, мимо которыхъ они прозжали.
Но вотъ и гостинница.
— Комбьянъ? — спросилъ Николай Ивановичъ, выходя изъ экипажа, и хотлъ разсчитаться съ извозчикомъ, но еврейчикъ опять не далъ ему этого сдлать.
— Nachher, nachher… Apr`es… — заговорилъ онъ и повелъ супруговъ по лстниц гостинницы, привелъ ихъ къ самой ихъ комнат, отворилъ даже дверь комнаты ключемъ, раскланялся, пожелалъ супругамъ покойной ночи и мгновенно исчезъ.
LXXXIX
На другой день поутру, когда супруги пили кофе и чай, хотя и безъ самовара, но съ достаточнымъ количествомъ запаснаго кипятку въ мельхіоровыхъ кувшинахъ съ крышками, въ комнату ихъ постучался еврейчикъ. Онъ вошелъ, раскланялся и заговорилъ по-нмецки:
— Не будетъ-ли какихъ порученій отъ господина и мадамъ? Театральные
И тутъ онъ мгновенно вытащилъ изъ кармана афиши, адреса магазиновъ и ловко разложилъ все это передъ супругами на стол, продолжая бормотать и мшая нмецкую рчь съ французскою и польскою.
— Ничего, братъ, не надо, ничего… Все кончено… — замахалъ руками Николай Ивановичъ. — Сегодня демъ въ Петербургъ. Подай счетъ, и чтобъ съ тобой больше не знаться.
— Ну партонъ суаръ а Петерсбургъ… — перевела еврейчику Глафира Семеновна.
Еврейчикъ даже выпучилъ глаза.
— Какъ сегодня? Въ такомъ город, какъ Вна, и вы не хотите остаться даже на три дня! — воскликнулъ онъ. — Да вы, мадамъ, длаете себ убытокъ. Вы можете купить здсь много, очень много, хорошихъ товаровъ по самымъ дешевымъ цнамъ. Я-бы могъ рекомендовать вамъ такое венгерское вино, за которое вамъ нужно заплатить въ Россіи втрое дороже. Да вотъ не угодно-ли попробовать, всего два гульдена за бутылку.
Еврейчикъ вытащилъ изъ кармана миніатюрную пробную бутылочку, быстро откупорилъ ее случившимся при немъ штопоромъ, вылилъ въ стаканъ и поднесъ его Николаю Ивановичу, говоря: «пробуйте, пробуйте».
— Ничего мн не надо. Баста. Абендъ фаренъ, — отрзалъ Николай Ивановичъ, отстраняя отъ себя стаканъ.
Еврейчикъ сталъ доказывать по-нмецки, что вечеромъ хать нельзя, что вечеромъ идетъ непріятный тяжелый поздъ, что въ немъ прямо до границы безъ пересадки дохать нельзя.
— Um Gottes Millen! Зачмъ себя безпокоить, лучше останьтесь до завтрашняго утренняго позда. Этотъ поздъ скорый, и вы будете видть красивые виды по дорог. Madame, il faut rester jusqu'а demain matin, — прибавилъ еврейчикъ по-французски.
— Нтъ, нтъ… И не проси. Сегодня демъ. Вишь какой другъ навязался! — отвчалъ за жену Николай Ивановичъ.
Попробовать венгерскаго вина еврейчикъ его все-таки упросилъ. Николай Ивановичъ попробовалъ и сказалъ:
— Вино, дйствительно, превосходное. Дома можно кого-нибудь попотчевать. Разв пару бутылокъ?.. — спросилъ онъ жену, и когда та не возразила, кивнулъ еврейчику:- Ну, гутъ, цвей бутель.
За виномъ началось предложеніе сигаръ. Еврейчикъ подалъ сигару, просилъ его попробовать и до тхъ поръ не отсталъ, пока Николай РІвановичъ не заказалъ ему сотню. Посл сигаръ еврейчикъ вытащилъ изъ кармана образцы мебельныхъ матерій.
— Довольно, довольно. Маршъ! — раздраженно крякнулъ Николай Ивановичъ и указалъ на дверь.
Еврейчикъ мгновенно скрылся.
Раздался опять стукъ въ дверь. Появился осанистый толстый еврей съ претензіей на франтовство, съ брилліантовымъ перстнемъ на пальц, и солидно кланялся. Въ рукахъ его былъ маленькій франтовской кожаный чемоданчикъ.
— Отъ торговаго дома Мозесъ Мендельсонъ… Готовыя дамскія вещи… Damen-confections… — отрекомендовался еврей по-нмецки и сталъ раскрывать чемоданчикъ.