Наследник братвы
Шрифт:
Уикер сглатывает, его горло дергается, в глазах появляется паника.
Я провожу кончиками пальцев по ряду инструментов, наблюдая, какой из них вызывает самый сильный отклик.
Он застыл на месте, стараясь не издавать ни звука.
Пока мой указательный палец не задевает зубную дрель.
Затем я слышу тихий, конвульсивный сдавленный звук, который он пытается скрыть.
Я беру дрель, включаю ее, чтобы убедиться, что она полностью заряжена. Высокий, скулящий звук пронзает наши уши, даже мои зубы напрягаются.
Эффект мгновенный.
Он начинает заикаться.
— Нет…
— Подержи его голову, — говорю я Эммануэлю.
Эммануэль хватает Уикера сзади, зажимая ему нос и рот, лишая его воздуха, так что, когда Эммануэль отпускает его, он делает большой, судорожный вдох.
Я ставлю на его рот специальный расширитель.
Он мотает головой, чтобы высвободиться из хватки Эммануэля.
Я чуть снижаю скорость вращения дрели, высокий, настойчивый вой продолжает проникать в мозг Уикера, сводя его с ума, как быка, который не может убежать от жужжащей мухи.
Хватаю плоскогубцы и одним быстрым движением обхватываю правый нижний коренной зуб Уикера.
— Кто убил Рокси? — говорю я.
Уикер издает булькающий крик, извиваясь изо всех сил, что едва удается в тугих оковах.
— Н-не-а-а! — воет он.
— Неправильный ответ, — говорю я, вырывая зуб одним яростным движением руки.
— Агх-х-х-х-х! — Уикер кричит.
Я подношу зуб цвета слоновой кости с длинными окровавленными корнями к свету, чтобы он мог его увидеть.
— Итак, — тихо говорю я. — Знаю, ты думаешь, что это больно. Но позволь заверить, боль, которую ты только что почувствовал, ничто по сравнению с агонией, которую ты испытаешь, когда я возьму дрель и приложу его к оголенному нерву в дырке. Мужчины убивали себя из-за зубной боли, знал об этом? Они вышибли себе мозги, когда рядом не было дантиста, который мог бы оказать им помощь. Я не дантист… но я точно знаю, куда это засунуть…
Я беру зубную дрель, вращая ее в руке.
Уикер прошел мимо отрицания, мимо торга, вплоть до чистого отчаяния.
— Кто убил Рокси? — говорю я еще раз.
— Я не знаю! — кричит он, слова невнятны. — Стой, стой, стой! Я кое-что слышал.
— Что? — нетерпеливо говорю я.
— Это был не полицейский — это был адвокат. Старший прокурор.
— Что? — я говорю, на этот раз еще менее терпеливо.
— Я слышал, как он что-то говорил о союзе. С русскими и ирландцами. Что… этого нельзя допускать.
Я хмурюсь.
— Когда это было?
— Я точно не помню… ноябрь! Я знаю, что это было в ноябре, — поспешно добавляет он, когда мои пальцы сжимаются вокруг дрели.
Я обмениваюсь взглядами с Эммануэлем, который выглядит ошеломленным и напряженным.
Никто не должен был знать об альянсе в ноябре. И точно не окружной прокурор. Моя помолвка с Рокси еще даже не была официальной.
Я свирепо смотрю на Уикера.
— Это не имеет смысла. Как они узнали?
— Я, блять, не знаю, — булькает Уикер, кровь стекает с его челюсти. — Он сказал, что есть источник. Но, клянусь богом, он не говорил, кто именно.
— А как насчет кокса? — говорю я, быстро меняя тактику. — Где ты это взял?
Уикер ерзает на стуле, не желая отвечать. Щелчок дрелью по направлению к его приоткрытому рту заставляет его говорить очень быстро.
После нескольких
Я никогда раньше не видел этого вида товара, и я бы услышал, если бы в городе был такой крупный игрок — особенно если они потеряли крупную партию из-за копов.
— Ты понятия не имеешь, откуда это взялось? — спрашиваю я.
Уикер качает головой, из его рта вылетают слюна и кровь.
— Я верю тебе, — тихо говорю я. — Но есть только один способ убедиться.
С этими словами я засовываю дрель в дырку и сильно нажимаю.
Крики сотрясают скотобойню.
***
Час спустя я мою руки в раковине.
Эммануэль наблюдает за мной, бледный и слегка потрясенный.
— Давненько я не наблюдал за твоей работой, — говорит он.
Я вытираю руки пушистым белым полотенцем.
— Думал, я потерял хватку? — спрашиваю я.
Эммануэль вздрагивает.
— Очевидно, что нет.
Юрий приоткрывает заднюю дверь, входя внутрь с пакетом, зажатым подмышкой.
— Проверил. Самый чистый продукт, с которым я когда-либо сталкивался, — говорит он.
— Как это может быть? — я хмурюсь. — Как может быть новый поставщик в Пустоши с шестьюдесятью килограммами высшего сорта, изъятыми полицией, и мы не слышим об этом ни звука?
Юрий качает головой, не менее озадаченный.
Я не понимаю, что, черт возьми, происходит.
Но это не может быть просто совпадением.
Глава 20
Клэр
Я ненавижу быть здесь. То, что я раньше называла это место домом, теперь кажется невозможным.
Идеально ухоженная лужайка перед домом, благоустроенная с точностью до дюйма, приветствует меня. Большой, почти показной венок украшает входную дверь — жалкая попытка создать уют. Колышется занавеска, сообщая, что мама, как обычно, осматривает лужайки перед домом и окрестности.
И, конечно же, съемочные группы тоже уже здесь.
В детстве я посещала частную школу, у меня иногда бывали друзья. «О, как бы я хотела жить здесь», — говорили они, разглядывая мерцающий бассейн у террасы и шезлонги, мою огромную комнату, оформленную в розовых и пурпурных тонах, туалетный столик в форме сердца. Но внешность может быть обманчива, и они не знали, насколько все это противно.
Мое детство было душным, и друзья, которые завидовали внутреннему дворику и террасе, не знали, каково это — жить здесь. Как мама ругала и придиралась ко мне, если хоть одна вещь была не на месте, хоть одно пятно на стакане или крошка на полу. Ее бесконечное помешательство на уборке перед приходом уборщиц, и то, как они с папой ссорились из-за денег, которые она тратила на содержание дома. Для моей матери внешний вид — это все.