Наследник братвы
Шрифт:
— Приятно видеть, что вы в безопасности, мэм. Родители дали мне инструкции отвезти вас домой.
— Я уже дома, — говорю я, но обращаюсь к его спине, и мои протесты, скорее всего, ничего для него не значат. Дом родителей — это не мой дом. Я создала себе свой. Не знаю, почему именно сейчас это важное различие для меня.
Я сажусь на заднее сиденье машины, пристегиваюсь и закрываю глаза. У меня все еще кружится голова, почти как с похмелья. Я держусь за голову, пока мы едем по улицам, которые вернут
Я бы хотела, чтобы Константин был со мной. Я никогда раньше не боялась своих родителей. Не знаю, почему. Возможно, я боюсь, что они увидят правду, не спросив ни слова. Что они узнают, что я трахалась с Константином. Что он прикасался ко мне. Что он доводил меня до оргазма снова, и снова, и снова. Что я выкрикивала его имя. И он хлестал меня по заднице.
Я никогда не была более живой, чем за то короткое время, что провела с ним, и все остальное теперь кажется тусклым, что мне хочется плакать.
Когда я была с Константином, я наконец-то, впервые в жизни почувствовала, будто что-то значу.
— Пресса была предупреждена, мисс, — с гордостью говорит водитель. — Я подозреваю, что возле дома будет несколько репортеров, готовых к вашему заявлению. Так приятно будет увидеть вас дома, мисс Валенсия.
Я даже не помню его имени.
— Спасибо, — я смотрю в окно, как машины и улицы проносятся мимо, как будто мы на карусели. — Как папа?
— Он был обезумевшим из-за вашего похищения, мисс, но в остальном в добром здравии. Ваша мать так же.
Я не спрашивала о матери.
Поездка короткая, и мы подъезжаем к дому родителей сразу после наступления темноты. Я чувствую себя растрепанной и сбитой с толку, мозг перемешан, как яичница-болтунья. Проглатываю остатки воды из бутылки, которую взяла с собой, взбалтывая ее, чтобы смочить губы. Желудок сжимается, когда мы подъезжаем ко входу в поместье.
Красные и синие мигающие огни освещают ночное небо.
Я подавляю стон.
Это будет очень, очень долгая ночь.
Часть 19
Константин
Я оставил Клэр крепко спящей в постели.
Когда она проснется в своей квартире, окруженная знакомыми вещами, наша совместная интерлюдия может показаться не более чем дурным сном.
Прогулка по ее квартире оказалась болезненной. Это было все равно что войти в ее кожу. Аромат ее духов окутал меня в тот момент, когда я вошел в дверь, держа Клэр на руках. Все внутри — от ковра до подушек — было мягким и с нежной текстурой, в кремовых, бледно-голубых и голубовато-серых тонах.
Я откинул покрывало и уложил Клэр на кровать, укутав ее, как ребенка. Она была теплой и сонной в моих объятиях, ее щека прижималась к моей груди.
Я намеревался немедленно уйти, но задержался
Квартира была опрятной и хорошо организованной, простой и удобной. Приветливая и непритязательная, как сама Клэр.
Если не считать нескольких акварельных картин морского пейзажа, единственными украшениями были изящные стеклянные статуэтки, установленные на каминной полке. На самом краю, словно собираясь взлететь, примостился соловей.
Я поднял его, тонкое стекло невесомо легло на ладонь. Если бы я сомкнул вокруг него пальцы, то раздавил бы в порошок.
Вместо этого я осторожно положил его в карман.
Прикасаюсь к нему сейчас, получая странное утешение от прохладного стекла, как от талисмана.
В остальном я чувствую себя дерьмово.
Не ожидал, что буду так сильно скучать по Клэр. Мы не виделись всего полдня, а я уже чувствую себя… опустошенным.
Так и должно быть. Мы не можем быть вместе, так что лучше расстаться раньше.
И все же… впервые в своей жизни я жалею, что не родился кем-то другим. Не преступником, с долгой историей кровопролития и жестоким будущим.
Клэр — хорошая женщина. А такой мужчина, как я, не заслуживает хорошей женщины.
Даже сейчас я собираюсь сделать кое-что, что чрезвычайно расстроило бы ее. Она может даже презирать меня. Если бы она была здесь, она бы наверняка попыталась остановить меня — вот почему ее здесь нет.
Я стою на старой скотобойне на Дивизион-стрит, инструменты разложены передо мной на черной шелковой скатерти.
Я всегда умел добиваться от людей того, чего хочу. Я применил те же методы к Клэр, хотя гораздо более мягко. Я трогал и дразнил ее тело, ласкал и манипулировал ею. Заставил ее почувствовать именно то, что хотел. Убедил ее делать то, на что она никогда бы не согласилась, не говоря уже о наслаждении…
Пытка — это то же самое.
Она подводит человека к краю пропасти, снова и снова, пока его разум не начинает разрушаться. Пока он не забывает все, во что верил. Пока его воля не подчинится моей, и он не расскажет мне все, что я хочу знать.
Я был снисходителен к Найлу Магуайру, потому что все еще надеялся спасти соглашение между нашими семьями.
Сегодня я не буду проявлять подобной снисходительности.
Офицер Уикер сидит на складном стуле передо мной, его руки связаны за спиной, на голове капюшон.
Я видел его в ту ночь возле отеля моего дяди, когда шестеро полицейских пытались нас с Клэр угробить. Из всех грязных полицейских нравов он один из самых вонючих. Независимо от того, доверился ему шеф Парсонс или нет, он подлый ублюдок, держащий ухо востро, и он что-нибудь узнает.