Наследник имения Редклиф. Том второй
Шрифт:
Чарльзъ забылся совершенно и наговорилъ гораздо больше, чмъ нужно было. Словомъ, вмсто того, чтобы поправить дло, онъ его испортилъ.
— Вы ничего ему не объяснили, фактовъ никакихъ не представили, заперли ему двери своего дома, — заключилъ онъ въ волненіи: — неудивительно, если Гэй, не будучи негодяемъ, сдлается имъ теперь. Это хоть кого озлобитъ.
Часа два сряду длилась эта бурная сцена, и спорящіе не могли ни мъ чемъ убдить другъ друга. Наконецъ, мистера Эдмонстона отозвали по длу, и Чарльзъ, немедленно поднявшись съ кресла, объявилъ, что онъ сейчасъ же напишетъ Гэю, что у нихъ въ семь есть еще одинъ человкъ, умющій отличить черное
— Длай, какъ хочешь, — сказалъ Филиппъ.
— Благодарю за позволеніе, — гордо возразилъ Чарльзъ.
— Не за что, — замтилъ Филиппъ:- теб бы не мшало слушаться другихъ, а не меня.
— Я теб вотъ что скажу, — отца я всегда готовъ слушаться; но орудію капитана Морвиля кланяться не стану.
— Довольно мы наговорили сегодня колкостей, — спокойно сказалъ Филниггъ, и подалъ ему руку, чтобы отвести его наверхъ. Чарльзу этого до смерти не хотлось, но въ гостиной нослышались голоса неожиданно пріхавшихъ гостей, и ему нужно было поспшить убраться отъ нихъ.
— Есть люди, которые вчно являются тамъ, гд ихъ не нужно, — проворчалъ онъ сердито, и оперся на руку кузена.
— Сегодня съ тобой говорить нельзя, Чарльзъ, — сказалъ Филиппъ:- но длать нечего, для очищенія совсти, я вотъ что теб посовтую. Берегись, не разжигай любви между Эмми и Гэемъ.
— Самъ берегись ты своихъ словъ! крикнулъ больной, весь вспыхнувъ отъ негодованія, и бросился впередъ; нетерпливое движеніе, которое онъ сдлалъ, чтобы вырвать свою руку отъ Филиппа и опереться на костыль, измнило ему; костыль упалъ, онъ рукой хотлъ схватиться за перила, не усплъ и готовъ былъ грянуться внизъ по всей лстниц, если бы Филиппъ не стоялъ близко. Тотъ вытянулъ ногу, чтобы загородить Чарльза, самъ откинулся назадъ и принялъ всю тяжесть падающаго тла на свою грудь. Затмъ, поднявъ больнаго на руки какъ ребенка, онъ снесъ его въ уборную. На стукъ паденія брата Эмми прибжала изъ своей комнаты; отъ ужаса она не могла выговорить ни одного слова, и успокоилась не ране, какъ когда увидла брата на диван и убдилась, что онъ не ушибся. Чарльзъ и не подумалъ поблагодарить Филиппа за видимое свое спасеніе, а тотъ, уврившись, что дурныхъ послдствій отъ паденія нтъ, приписалъ всю эту выходку взрыву желчнаго характера больнаго, и ушелть къ себ.
— Калка! настоящій калка! твердилъ грустно Чарльзъ, оставшись глазъ на глазъ съ Эмми. — Могули я быть кому нибудь полезенъ, если я не смю погорячиться, заступаясь за сестру, безъ того, чтобы не рисковать сломать себ шею въ глазахъ надневнаго фата, который смлъ выразиться дерзко на ея счетъ!
— Тсъ! не говори ничего! быстро замтила Эмми, потому что въ эту самую минуту Филиппъ очутился подл нихъ: онъ принесь костыль, упавшій на лстниц. Поставивъ его на мсто, онъ вышелъ.
— Пусть слушаетъ! продолжалъ Чарльзъ. — Тяжело имть здоровую голову и больныя ноги! Будь я не калка, не то бы длалось въ дом. Ужъ я давно слеталъ бы въ С.-Мильдредъ, разузналъ бы всю исторію, и Филиппъ держалъ бы у меня языкъ за зубами. Я ему показалъ бы, что значитъ важничать въ чужой семь. Да, что тутъ толковать!… Диванъ этотъ — онъ стукнулъ по немъ кулакомъ — моя тюрьма, я несчастный калка, и на меня никто не обращаетъ вниманія!
— Полно, Чарли! Перестань, я слышать этого не могу. Вдь ты знаешь, что это неправда, — сказала Эмми.
— Какъ неправда? Я кричалъ дотого, что охрипъ, доказывая имъ всю ихъ несправедливость противъ Гэя; каждый благоразумный человкъ согласился бы съ моими доводами, а они на вершокъ не подались впередъ. Филиппъ просто съ ума
— Не можетъ быть. Она на это не способна! возразила Эмми.
— Какъ? и ты, значитъ, поврила ея росказнямъ? сказаль Чарльзъ:- вотъ меня что бситъ! Мало того, что Филиппъ заставляетъ отца плясать по своей дудк, нтъ, онъ и сестеръ-то у меня сбилъ совсмъ съ толку!
— Филиппъ скоро детъ за границу, — замтила крошка Эмми, стараясь какъ нибудь успокоить бднаго.
— Давно пора! Авось, отецъ тогда опомнится. Только бы они теперь не довели Гэя до отчаянія!
— Нтъ, онъ не упадетъ духомъ, я уврена, — тихо проговорила Эмми.
— Дай мн бюваръ. Я сейчасъ къ нему напишу, сказалъ Чарльзъ. — Пусть онъ знаетъ, что Филиппъ не всми нами помыкаетъ.
Сестра полала ему все нужное для письма, а сама услась разбирать садовыя смена; мать посовтовала ей нарочно заниматься самой мшкотной работой, чтобы отвлечь свои мысли отъ тяжелаго горя.
— Эмми, что мн написать Гэю отъ тебя? спросилъ вдругъ Чарльзъ, оканчивая письмо.
— Слдуетъ ли мн переписываться съ нимъ? робко спросила она.
— Что-о? Ты не имешь права сказать ему, что не считаешь его негодяемъ? Это интересно, — насмшливо замтилъ братъ.
— Но папа запретилъ….
И Эмми заплакала.
— Пустяки какія. Папа самъ согласился на вашу свадьбу, а теперь онъ находится подъ чужимъ вліяніемъ и говоритъ другое. Что-жъ тутъ за бда? Каждая, на твоемъ мст, приписала бы что-нибудь Гэю.
— Нтъ, — возразила Эмми. — Я чувствую, что я не должна этого длать.
— Глупая! ты такая же дрянь, какъ вс. Гэя преслдуютъ, клевещутъ на него, оскорбляютъ его всячески; ты знаешь, что одно твое слово можетъ спасти его отъ гибели, а онъ погибнетъ непремнно, если мы вс отъ него отречемся, и вдругъ отказываешься черкнуть къ нему одну строчку. Хороша же твоя любовь! Ты врно не хочешь ужъ больше видть Гэя и вришь всей этой чудовищной клевет. Я ему такъ и напишу!
— Чарльзъ, Чарльзъ! Какой ты жестокій! рыдая сказала Эмми. — Гэй никогда не похвалилъ бы меня за непослушаніе. Я знаю, онъ мн и безъ того вритъ. Не уговаривай меня, голубчикъ братъ, я не выдержу; лучше отпусти меня, въ мою комнату, я не могу смотрть на твое письмо! И Эмми, закрывъ лицо платкомъ, выбжала вонъ.
Изъ оконъ ея спальни, выходившихъ на большой дворъ, Эмми увидла картину, еще сильне надорвавшую ея сердце. Уильямъ собрался въ дорогу и Делорена, совершенно осдланнаго, вывели изъ конюшии. Вся прислуга Гольуэля высыпала на дворъ, чтобы проститься съ грумомъ сэръ Морвиля. Делорена уводили въ Рэдклифъ.
— Чарли! Чарли! Делорена уводятъ! закричала Эмми, прибжавъ снова къ брату въ слезахъ, и тутъ-то ей захотлось исполнить желаніе Чарльза, хотя нсколькими словами, приписанными къ Гэю, утшить свое горе, но нтъ — сила воли побдила сердце, и она выдержала характеръ, послушалась отца.
Скрывшись въ своей комнат, бдная молодая двушка бросилась на постель, спрятала голову въ подушки и, заливаясь слезами, повторяла:
— Онъ никогда больше не вернется, никогда, никогда!
Лора нашла ее въ этомъ положеніи нсколько времени спустя. Она тихо опустилась подл сестры на кровати и ласками старалась успокоить ее.
— Душа моя! не тоскуй! говорила Лора:- онъ не стоитъ тебя.
— Не стоитъ? какое право ты имешь такъ говорить? сказала Эмми, гордо поднявъ свое заплаканное личико. — Онъ ни въ чемъ не виноватъ, онъ ничего дурнаго не сдлалъ!