Наследник имения Редклиф. Том второй
Шрифт:
— А ты слышала, что Маргарита и Филиппъ говорятъ? Ты не вришь имъ? А что онъ сказалъ про папа? Разв это хорошо?
— Лора! Онъ вспылилъ; я уврена, что онъ самъ теперь жестоко раскаевается. Папа простилъ бы его, непремнно, если бы только не было этой исторіи съ деньгами. Боже мой! хотя бы поскоре все разъяснилось! въ отчаяніи говорила Эмми.
— Къ этому приняты вс мры, — сказала старшая сестра. — Папа написалъ къ мистеру Уэльвудъ, а Филиппъ подетъ за справками въ Оксфордъ и С.-Мильдредъ.
— Когда? спросила Эмми.
— Когда учебный курсъ начнется. Теперь Филиппъ детъ путешествовать на дв недли, передъ походомъ въ Ирландію.
— Надюсь, что тогда все уладится, — сказала Эмми. — Письма ничего не сдлаютъ, нужны непремнно очныя ставки.
— Я убждена,
— Что ему за дло до меня? красня спросила Эмми. — разв онъ знаетъ о нашей помолвк? Вотъ бы я чего не желала!
— Напрасно, другъ мой, — возразила Лора: — ему можно смло доврить вс наши семейныя тайны. Филиппъ заботится о теб не хуже другихъ. Считай его, Эмми, однимъ изъ нашихъ близкихъ, — заключила она, длая удареніе на послднемъ слов.
Эмми ничего не отвтила. Лор это не понравилось.
— Я знаю, ты сердишься на него за то, что онъ папа все разсказалъ, — замтила она сестр:- но это неблагоразумно, Эмми. Онъ иначе поступить не могъ, имя въ виду твое счастіе и пользу Гэя.
Тонъ голоса Лоры дотого нааомнилъ Филиппа, что это непріятно подйствовало на Эмми; она долго молчала и, наконецъ, грустно замтила:
— Я его не осуждаю. Онъ долженъ былъ сказать папа, но слдовало бы вести все дло не такъ жестко, какъ онъ повелъ.
Съ этого дня вся семья Эдмонстоновъ начала ухаживать за Эмми, какъ за больнымъ ребенкомъ. Отецъ въ особенности часто ласкалъ ее. называя ее своей «золотой дочкой», но объ Гэ не поминалъ ей ни слова изъ опасенія разстроить ее. Мать, видя, что Эмми молчитъ, вообразила, что она покориласъ вол отца, и старалась уже не растравлять раны ея сердца разговорами о прошломъ. Чарльзъ одинъ воевалъ и бранился, говорилъ отцу въ глаза, что онъ «разбилъ сердце своей дочери», называлъ его жестокимъ, несправедливымъ и вывелъ, наконецъ, мистера Эдмонстона изъ терпнія. Тотъ жаловался всмъ и каждому, что родной сынъ называетъ его тираномъ и нарушаетъ миръ всего дома своими сценами. Эмми одна молчала, молилась и ждала. Мысль, что судьба ея и Гэя въ рукахъ всевдущаго Господа, передъ Которымъ раскрыты вс тайны человческаго сердца, эта мысль, поддерживала въ ней надежду, что, рано или поздно, Гэй оправдается и она будетъ принадлежать ему. Мистеръ Уэльвудъ, на запросъ мистера Эдмонстона, прислалъ самый лестный отзывъ объ Гзъ, говоря, что обвинить его воспитанника въ безпорядочной жизни нтъ никакой возможности. На счеть круга знакомства сэръ Морвиля, онъ отозвался такъ, что Гэй здитъ иногда по приглашенію на обды и вечера въ С.-Мильдредъ и къ другимъ сосдямъ, а чаще всего бываитъ у мистриссъ Гэнлей и у полковника Гарвуда. Послднее имя дало Филиппу право поддержать свое прежнее мнніе и письмо Уэльвуда принесло, такимъ образомъ, не много пользы Гэю.
Самъ Гэй прислалъ Чарльзу самый сердечный отвтъ и искренно благодарилъ его за довріе и сочувствіе къ себ. Онъ общалъ современемъ объяснить ему вс т темныя обстоятельства, которыя въ настоящую минуту кладутъ такую тнь на его доброе имя. На счетъ рзкихъ своихъ выраженій объ опекун и Филипп, онъ писалъ слдующее:
«Право, не помню, что я говорилъ. Знаю, что выраженія мои были непростительно рзки, потому что я въ ту минуту вышелъ изъ себя. Я вполн заслуживаю общій вашъ гнвъ. Вполн покоряюсь вол мистера Эдмонстона, но не перестаю врить, что время докажетъ мою невинность во всемъ. Теперь же вашъ отецъ иметъ полное право быть мною недоволенъ.»
Чарльзъ, прочитавъ письмо, сказалъ, что Гэй обыкновенно винитъ себя во всемъ, тутъ удивляться нечему. Но отецъ заподозрилъ снова скрытое преступленіе въ неясныхъ словахъ его. Гэй ршился остаться въ Соутъ-Мур до конца вакаціи, это подало поводъ къ новымъ предположеніямъ не въ пользу его. Но Чарльзъ взялъ и тутъ его сторону, говоря, что нужно же ему куда-нибудь дваться, если его выгнали изъ Гольуэля. Убжденія матери, уврявшей его, что, вслдствіе полнаго раскрытія таинственной исторіи Гэя, неприлично приглашать его къ себ въ домъ, гд живетъ Эмми, не послужили ни къ чему. Онъ твердилъ свое, что сэръ Морвиля выгнали, и старался подбить отца, чтобы тотъ самъ халъ въ С.-Мильдредъ, для личнаго объясненія съ Гэемъ. Но Филиппъ такъ ужъ натолковалъ мистеру Эдмонстону, что подобнаго рода поздка возбудитъ толки злыхъ языковъ, что тотъ ни за что не соглашался послушать сына. Чарльзъ хотлъ ршиться на крайнюю мру, убдить Филиппа хать къ Гэю: но отпускъ его за границу помшалъ этому плану. Ране октября мсяца ему нельзя было завернуть къ сестр въ С.-Мильдредъ. Оставалось одно — написать къ мистриссъ Гэнлей. Чарльзъ и это сдлалъ; онъ обратился къ ней съ просьбой, объяснить ему таинственныя доказательства вины Гэя; но Маргарита сухо отвтила, чтобы онъ не вмшивался въ дла, до нея не касающіяся.
Онъ страшно разозлился. Вообще почта, чуть ли не ежедневно, длалась причиной семейныхъ ссоръ въ Гольуэл. Мистеръ Эдмонстонъ былъ постоянво не въ дух, и вся семья его чувствовала себя въ очень грустномъ настроеніи.
Чарльзъ и отецъ воевали безпрестанно между собой. Не такъ жилось въ Гольуэл при Гэ. Теперь, мистриссъ Эдмонстонъ и Лора не могли двинуться безъ того, чтобы не заслужить упрека отъ обоихъ джентльмэновъ. Даже Эмми, и на той, отецъ срывалъ иногда свое сердце; что-жъ касается Чарльза, то тотъ положительно не могъ равнодушно слушать, какъ Эмми говорила тихимъ, покорнымъ своимъ тономъ: «Нечего и вспоминать о Гэ, все кончено!…»
ГЛАВА III
Гэй, между тмъ, ни съ кмъ изъ товарищей не длилъ своего горя. Ему не разъ приходило въ голову, что просьба о высылк ему тысячи фунтовъ стерлинговъ есть первый и главный поводъ подозрній мистера Эдмонстона, но онъ и этого и не сказалъ даже мистеру Уэльвуду, очень хорошо знавшему, на какой предметъ понадобилась Гэю такая сумма денегъ. Онъ передалъ своимъ товарищамъ вкратц, что ему изъ дома прислали непріятное письмо, но о содержаніи самаго письма умолчалъ. Гарри Грэхамъ, имвшій знакомыхъ въ броадстонскомъ околодк, услыхалъ отъ кого-то, будто сэръ Гэй Морвиль сватался къ лэди Эвелин де-Курси; онъ передалъ эту новость своимъ школьнымъ друзьямъ, и т ршили, что врно опекунъ Гэя препятствуетъ этому браку. На бду, Гэй, нсколько времени тому назадъ, при намек объ Эвелин, покраснлъ, длая видъ, какъ будто слухъ, касавшійся его привязанности къ ней — справедливъ; товарищи подхватили это, и съ тхъ поръ не стали уже мучить его разспросами. Самъ онъ сдлался очень серьезенъ и молчаливъ, точно какъ въ первое время по перезд его изъ Рэдклифа въ Гольуэль. Онъ задумывался, когда другіе говорили, и опять началъ длать свои продолжительныя одиночныя прогулки. Привыкшій съ дтства къ уединенію, онъ любилъ природу какъ друга, и ему отрадно было бродить по горамъ и лсистымъ долинамъ, въ минуты горькой тоски. Учебныя занятія помогали ему очень много, и коническія сченія служили ему такимъ же полезнымъ лекарствомъ, какъ Лор.
Близость имнія Стэльгурстъ была для него чрезвычайно отрадна. Въ первое же воскресеніе, по полученіи письма отъ мистера Эдмонстонъ, Гэй отправился туда къ служб, между тмъ какъ прочіе товарищи его пошли въ с. — мильдредскую церковь. Онъ нарочно ушелъ одинъ, чтобы на простор помолиться и пріучить себя къ мысли о полномъ примиреніи съ Филиппомъ. Онъ жаждалъ мира и прощенія, и обрлъ ихъ въ скромномъ деревенскомъ храм. Церковь въ Стэльгурст съ своими срыми колоннами, съ головками херувимовъ въ нишахъ, съ высокими вязовыми деревьями, оснявшими кладбище, покрытое бдными памятниками, внушала невольное чувство благоговнія.
Гэй долго ходилъ между могилами по окончаніи утренней службы. Стоя, съ молитвою въ сердц, перелъ памятниками архидіакона Морвиля и другихъ его предковъ, онъ совершенно вылечилъ себя отъ вражды къ Филиппу. На могил матери послдняго расли кой-какіе цвты, но сильно уже увядшіе: видно было по всему, что за ними никто не ухаживалъ. Точно съ такимъ же пренебреженіемъ содержалась и могила сестры его Фанни.
— Немудрено, — подумалъ Гэй: — если Филиппъ сдлался холоденъ, недоврчивъ и подозрителенъ ко всмъ, мало ли, чмъ онъ пожертвовалъ для мистриссъ Гэнлей, а она какъ заплатила ему! Видно по всему, что его нжное любящее сердце вынесло много страданій въ жизни.